Пётр Толочко - Власть в Древней Руси. X–XIII века

• Название: Власть в Древней Руси. X–XIII века
• Автор: Пётр Толочко
• Издательство: Алетейя
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91419-449-6

В книге исследуются основные властные органы древнерусской государственности X–XIII вв.: князь, вече, дума, тысяцкий, воевода, посадник. Тема эта — одна из наиболее дискутируемых в отечественной историографии. Главный вопрос, на который историки пытались найти ответ, заключался в том, имели ли названные управленческие структуры институциональное содержание. Приходили к разноречивым суждениям, иногда вообще отрицающим государственный статус Древней Руси.

Анализ имеющихся письменных источников позволил автору обосновать вывод, что власть в Древней Руси, будучи хорошо структурированной, определенно имела институциональный характер. Она вполне сопоставима со средневековой европейской правительственной системой. Подтверждением этому является то, что древнерусская власть оказалась способной обеспечить восточнославянскому обществу юридически регламентированный распорядок жизни, очертить его территориальные пределы и защитить их, а также поддерживать договорные межгосударственные отношения.

---

Но в том-то и дело, что не в любом случае. Если в Городце Киевском, в пользу чего свидетельствует летописное известие, то тогда определенно во владениях Ярослава. «В лѣто 6534. Ярославъ совокупи воя многы, и приде Кыеву, и створи миръ с братом своим Мьстиславомъ у Городьця».[137] Ведь известно же, что и после раздела за Киевом оставалась на Левобережье полоса шириной до 15 км. Тем более это справедливо ко времени до раздела. Однако, если бы встреча братьев состоялась и в Городце, что на Остре, она не могла бы свидетельствовать о каком-то доминировании Мстислава. Здесь нужно руководствоваться не сомнительными домыслами, а словами самого Мстислава, признавшего старшинство Ярослава и отказавшегося от претензий на Киев.

Следующий съезд князей, судя по свидетельству летописной статьи 1054 г., был собран Ярославом Мудрым, чтобы огласить сыновьям свое политическое завещание. В летописи не сказано, когда он состоялся, но, видимо, незадолго до смерти Ярослава. В исторической литературе это событие не получило должной оценки, хотя было несомненно очень важным политическим актом. В определенной мере завещание Ярослава можно рассматривать предтечей решений Любечского съезда. Закрепив за сыновьями главные столы и земли, Ярослав призвал их жить в мире и согласии, не допускать розни и распрей, которые погубят «землю отець своихъ и дѣдъ своихъ, юже налѣзаша трудомъ своимъ великимъ». При этом, старшим князем Руси, согласно завещанию Ярослава, был Изяслав, получивший Киев. «Се же поручаю в собе мѣсто столъ старѣйшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушайте, якоже послушаете мене, да тои вы будеть в мене мѣсто».[138]

К сожалению, в завещании Ярослава ничего не было сказано о том, кому должен был перейти киевский стол после Изяслава. По мнению А. П. Толочко, этим рядом предусматривался переход власти к братьям по старшинству.[139] Исходя из реальной практики, наверное, так оно и было. Правда, уже в 1073 г. Святослав и Всеволод этот порядок поставили под сомнение. Они изгнали из Киева Изяслава, а великим князем стал Святослав. Но даже если бы этого не случилось и братья поочередно правили в Киеве, неизбежно должен был встать вопрос: кому княжить после кончины последнего Ярославича? Из ответа Владимира Мономаха, как будто, следует, что и это было предусмотрено: старшему из рода Изяслава. Однако, на этом, по-видимому, и заканчивалось, если не юридическое, то моральное действие Ярославого ряда. После смерти Святополка Мономах нарушил его, а своей передачей киевского стола сыну и вовсе от него отказался.

В исторической литературе можно встретить мысль, что своим завещанием Ярослав Мудрый положил начало процессам дробления страны, поскольку утверждал в каждой земле равноправного князя.[140] Из содержания завещания это не следует. Наоборот, в нем подчеркнуто старейшинство киевского стола и князя, которому он отходил. Именно Изяславу вменялось в обязанности поддерживать порядок между братьями. «И тако раздали имъ грады, заповѣдавъ имъ не преступати предѣла братня, ни сгонити, рекъ Изяславу: „Аще кто хощеть обидѣти брата своего, то ты помогай“».[141]

На основе завещания, как полагал Б. Д. Греков и другие историки, «три старших Ярославича заключили между собой союз, образовали триумвират и, таким образом, поддерживали мир и единство огромной территории Восточной Европы».[142] Наверное союз этот можно назвать триумвиратом, но при одной несомненной констатации, что старшим в нем был киевский князь.[143] В пользу этого свидетельствуют общие мероприятия Ярославичей — походы на чудь и голядь, торков, половцев, на Всеслава — во главе которых летопись всегда называет Изяслава. О старшинстве киевского стола говорит и тот факт, что именно он был вожделенной мечтой каждого из старших Ярославичей. Святослав для ее достижения не остановился даже перед нарушением принципа старшинства.

По мнению Л. В. Черепнина, такая организация правительства была основана на вассально-иерархических отношениях между членами правящей княжеской фамилии.[144] А. Е. Пресняков также видел в этом «ряде» не установление нового строя власти, но согласование начал государственного единства Руси и их компромисса с практикой семейного раздела земель.[145] Несмотря на закрепление их за несколькими князьями, власть над ними сохранялась за Киевом. В пользу этого свидетельствует, в частности, летописная запись о вокняжении третьего Ярославича — Всеволода, «Всеволодъ же сѣде Кыевѣ на столѣ отца своего и брата своего, приимъ власть русьскую всю».[146] Эта «вся русская власть» позволила ему произвести новое перераспределение столов, в результате чего сыны Изяслава Святополк и Ярополк получили Новгород и Владимир Волынский, а его сын Владимир был посажен в Чернигове.

Еще один съезд Ярославичей состоялся в 1072 г. в Вышгороде. Поводом для него послужило перенесение мощей Бориса и Глеба во вновь выстроенный Изяславом храм Однако кроме участия в этих торжествах князья, как полагал М. Н. Тихомиров, составили и новый судебный кодекс, т. н. Правду Ярославичей.[147] Б. Д. Греков, исходя из наличия в заголовке уточнения «по Ярославе», утверждал, что кодекс этот мог быть выработан раньше, вскоре после 1054 г.[148] Присутствие на съезде боярина Чудина Микулы, о котором говорится в летописной статье 1072 г., что он держал тогда Вышгород, дает все же больше оснований приурочивать создание Правды Ярославичей к этому времени.

Однако независимо от того, когда был составлен новый кодекс, совершенно очевидно, что это был плод коллективного творчества князей и их ближайших помощников. Как следует из самой Правды, главным в нем была отмена кровной мести. «И отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, а ино все, яко же Ярослав судил, тако же и сынове его уставиша».[149]

Б. Д. Греков склонялся к мысли, что это замечание относилось к древнейшей Правде, данной Ярославом новгородцам, а Правда Ярославичей имела и другие нововведения. В частности касающиеся неприкосновенности княжеской вотчины, сохранности княжеского хозяйства, охраны представителей княжеской администрации и некоторые другие.[150] Доказать это сложно, но вряд ли бы столь представительное княжеско-боярское совещание собиралось только для отмены кровной мести. Определенно новый судебный устав был полнее Правды Ярослава и свидетельствовал об укреплении роли государства, озаботившегося созданием единого законодательства для всей страны.

Инициированный Изяславом, вышгородский княжеский съезд несомненно преследовал цель консолидации старших Ярославичей в деле укрепления (может быть восстановления нарушенного событиями 1068–1069 гг.) политического единства Русского государства.

В череде княжеских съездов, особое место занимает Любечский, состоявшийся в 1097 г. Подробно описанный в летописи, он проливает свет не только на тот круг вопросов, которые постоянно приходилось решать князьям, но также и на то, какая подготовительная работа предшествовала их встречам и каков был состав их участников. Все это очень хорошо видно из приглашения направленного Святополком Изяславичем и Владимиром Мономахом Олегу Святославичу. «Поиди Кыеву, да порядъ положимъ о Русьстѣи земли пред епископы, и пред игумены, и пред мужи отець наших, и пред людми градьскыми, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых».[151]

Выбор Киева местом съезда мотивировался Святополком и Владимиром тем, что он был столом «отець наших и дѣдъ нашихъ», а также старейшим городом во всей земле. Олег отказался участвовать в этом совете и тогда киевский и переяславский князья решили вынудить его к этому силой. При этом, видимо, уступили ему в том, где должен состояться княжеский сбор. Вместо Киева для него был определен черниговский город Любечь.

Из летописного рассказа о самом съезде явствует, что в нем приняли участие практически все старшие князья Руси. «В лѣто 6605. Придоша Святополкъ и Володимеръ, и Давыдъ Игоревичь, и Василко Ростиславичь, и Давыдъ Святославичь, и брат его Олег, и сняшася Любячи на устроенье мира».[152] О присутствии на съезде княжеских мужей, представителей духовенства и горожан ничего не сказано, однако вряд ли следует сомневаться, что они там были. Князья приняли чрезвычайно важные для всей страны решения: о солидарности и единстве, необходимых для обороны Русской земли от половцев («отселѣ имемся въ едино сердце и блюдем Рускыѣ земли»), а также о внутреннем мире («каждо да держить отчину свою»).[153]

Как казалось А. Е. Преснякову, в решениях Любечского съезда не было двух представлений: о единстве владений князей Ярославова потомства и о старейшинстве над ними киевского князя.[154] А. П. Толочко, согласившись с первой частью этого утверждения, подверг справедливому сомнению вторую. Из летописных свидетельств предшествующих съезду и следующих за ним отчетливо явствует, что Святополк получил сюзеренные права, которые были естественны для него как держателя Киева, являвшегося старейшим городом Русской земли.[155]