Алексей Величко - История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

• Название: История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III
• Автор: Алексей Величко
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-64-9

Пятитомное сочинение А.М. Величко «История Византийских императоров» раскрывает события царствования всех монархических династий Священной Римской (Византийской) империи — от св. Константина Великого до падения Константинополя в 1453 г. Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя. Приводятся многочисленные события времен Вселенских Соборов, раскрываются роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Сочинение снабжено портретами всех императоров Византийской империи, картами и широким справочным материалом.

Для всех интересующихся историей Византии, Церкви, права и политики, а также студентов юридических и исторических факультетов.

Настоящий том охватывает эпоху от Юстина I (518–527) до Феодосия III (518–527).

---

«Выше всех красот царства украшает царя венец благочестия. Богатство уходит, слава проходит, а хвала богопроникновенной жизни живёт бессмертные века и ставит её обладателей превыше забвения».

«Существом тела царь равен всем людям, а властью своего сана подобен Владыке всего, Богу. На земле он не имеет высшего над собой. Поэтому он должен, как Бог, не гневаться и, как смертный, не возноситься. Если он почтен Божьим образом, то он связан и земным прахом, и это поучает его соблюдать в отношении всех равенство».

«Как глаз прирожден телу, так миру — царь, данный Богом для устроения того, что идёт на общую пользу. Ему надлежит печься обо всех людях, как о собственных членах, чтобы они успевали в добром и не терпели зла»[103].

Другой современник св. Юстиниана, магистр оффиций Петр Патрикий, также известен своими политическими трудами, в которых высказывает сходные мысли. Государство имеет своим источником Бога, писал Патрикий, и являет собой отражение и подобие божественного мироправительства. Цель государства — обеспечение благополучия и благочестия, и для её достижения ему даётся царская власть. Царь, как Бог, обладает четырьмя главными качествами: 1) благость, 2) мудрость, 3) сила, 4) справедливость. И, подражая Богу, царь должен царствовать не для себя, а для народа, имея конечной своей целью спасение человека[104].

Эти мысли, повторимся, были чрезвычайно близки царю. В своей 105-й новелле он отмечает, что «Бог подчинил императору самые законы, посылая его людям как одушевленный закон». В другом акте, устанавливая, что постановление императора, состоявшееся по какому-нибудь делу, имеет на будущее силу закона для всех однородных случаев, он даёт этому принципу следующую мотивировку, крайне интересную.

«Если императорское Величество изучит дело посредством судебного разбирательства и вынесет решение противоборствующим сторонам, пусть все сановники, находящиеся под нашей властью, знают, что это постановление имеет законную силу не только по отношению того случая, по поводу которого принято, но и относительно всех подобных случаев. Ведь что может быть величественнее, священнее, чем императорское величие? Или кто преисполнен столь большим высокомерием, что отвергает толкование со стороны императора, тогда как и знатоки древнего права дают ясное и понятное определение, что конституции, происходящие от императорского декрета, получают силу закона? Когда же мы обнаружим, что и в постановлениях прежних императоров высказывается сомнение в случаях, когда в императорском постановлении содержится толкование закона, должно ли такого рода толкованию иметь законную силу, мы потешались над их столь напрасной тщательностью и сочли необходимым ее исправить. Мы выносим определение считать всякое императорское толкование законов как по отношению к прошениям, так и к судебным процессам, или сделанное каким-то иным образом, несомненно имеющим законную силу. Ведь если только одному императору позволено в настоящее время принимать постановления, то и подобает, чтобы только один он был достоин обладать правом их толкования. Кто может считаться правомочным в разрешении неясностей постановлений и разъяснении их для всех, если не тот, кому одному позволено быть законодателем? Только император будет законно считаться как творцом, так и толкователем законов: при этом данное постановление ничего не отменяет в отношении законодателей древнего права, поскольку и им это позволило императорское величие»[105].

Как Божий ставленник, император во всём ищет Божьей помощи и Его благодеяний. «Отнюдь не в оружии, — пишет он, — наша уверенность, ни в солдатах, ни в военачальниках, ни в нашем собственном гении. Мы возлагаем всю нашу надежду на провидение Святой Троицы». Его вера в небесное покровительство была так крепка, что он без колебаний прилагает к себе слова пророков и стихи Псалмопевца, по его приказу вырезанные на базисе конной статуи, поставленной в его честь: «Он воссядет на коней Господних и езда его будет спасение. Царь возлагает надежду свою на Бога, и враг его не сможет его одолеть»[106].

В конце другой новеллы св. Юстиниан Великий поясняет: «Великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу все пусть воздадут благодарственные гимны за этот закон, который создаёт для них великие преимущества: жить спокойно в своих отечественных местах, с уверенностью в завтрашнем дне, пользоваться своими имуществами и иметь справедливых начальников. Ибо мы с той целью издали настоящее распоряжение, чтобы, почерпая силу в праведном законе, войти в тесное общение с Господом Богом и препоручить Ему наше царство, и чтобы нам не казаться невнимательным к людям, которых Господь подчинил нам на тот конец, дабы мы всемерно берегли их, подражая Его благости. Да будет же исполнен долг наш перед Богом, ибо мы не преминули исполнить по отношению к нашим подданным все доброе, что только приходило на ум»[107].

В другом эдикте василевс пишет: «Так высоко поставил Бог и императорское достоинство над человеческими делами, что император может все новые явления и исправлять, и упорядочивать, и приводить к надлежащим условиям и правилам»[108]. Здесь что ни слово, то — жемчужина.

Чрезвычайно щепетильный в делах веры, он никогда не шёл на измену своим убеждениям, даже если ему обещали скорый результат. Как следует из одной легенды, некогда в Константинополь прибыл известный чародей, который сумел внушить некоторым близким сановникам царя веру в своё волшебство. Они принялись уговаривать св. Юстиниана принять услуги мага, ссылаясь на то, что тот, хотя и черпает силу от ада, поможет римлянам сокрушить персов. Император призвал чародея, но лишь затем, чтобы сказать ему: «Ты хочешь, чтобы я, христианский император, торжествовал с помощью демонов? Нет, помощь моя от Бога моего и Господа моего Иисуса Христа, Творца небес и земли». А потом велел выгнать кудесника из города[109].

В политической философии, если можно так выразиться, св. Юстиниана нет и следов римского народного суверенитета времён республики и ранней Империи. Характерно, что император не отрицает само существование или ошибочность этого принципа, но качественно иначе обыгрывает его: «Так как по древнему закону, который называется царским, всё право и вся власть римского народа были перенесены на власть императора, безусловно, и мы не дробим незыблемое это постановление на те или иные части учреждений, но желаем всю ее власть целиком иметь нашей». В другом месте это звучит так: «Ведь раз по древнему закону, который называется царским, всё право и вся власть римского народа переданы императору, и мы не разделяем закон на части, относящиеся к его различным создателям, но повелеваем, чтобы он был целиком нашим»[110]. Хотя св. Юстиниан не отрицал старые римские институты, признавал сенат и народ источниками права, но в 1 титуле 1 книги Институций прямо заявлял: «То, что угодно императору (princeps), имеет силу закона, так как по царскому закону, который принят относительно высшей власти императора, народ ему всю свою высшую власть и полномочия уступил. Следовательно, то, что император своим посланием постановил или по ознакомлении с делом повелел, или указом повелел, становится законом»[111].

Неудивительно, что в 541 г. император решил вообще упразднить титул консула, как напоминание о республиканских атавизмах, давно утративших содержательную часть, но сохранившихся в Империи. И хотя затем, после его смерти, этот титул был восстановлен, всё же при императоре Льве Мудром консульство окончательно исчезло из перечня римских титулов[112].

Едва ли не все правовые акты царя содержат мысль о Богоустановлености императорской власти и о той высокой ответственности, которую царь несёт перед Богом за состояние дел в Церкви и Империи. В 86-й новелле царь замечает: «Поскольку Бог вручил нам Римскую империю, мы заботимся направлять всё к пользе подданных дарованного нам от Бога государства». Закончив свой великий свод законов, император славословит Бога за тот труд, который не по силам человеку, но есть дар Божий. А на престоле в Софийском Соборе сохранилась надпись, сотворенная по приказу императора: «Твоя от Твоих, Тебе приносим, Христе, Твои рабы, Юстиниан и Феодора, прими милостиво, Сыне Божий, нас же сохрани в сей истинной вере, и царство сие, которое вручил нам, на честь Твою умножай и защищай, ходатайством Пресвятой Богородицы Девы Марии».

Принцип — «царская власть установлена Богом» красной нитью проходит через многие законодательные памятники св. Юстиниана. В 6-й новелле он пишет, что «царская власть — дар Божий», в 77-й новелле говорит о «людях, вверенных Богом императору», в 85-й новелле — «об управлении, вверенном императору Богом». В 73-й новелле царь озвучивает главную задачу своей власти: «Бог установил царскую власть, чтобы она уравновешивала несогласия добром». В уже упоминавшейся 77-й новелле эта мысль выражена ещё рельефнее: «Всем благомысленным людям, мы думаем, вполне ясно, что забота наша и желание направлены на то, чтобы вверенные нам от Господа Бога люди жили достойно, и чтобы они нашли у Него благоволение, ибо человеколюбие Божье хочет не погибели, а обращения и спасения людей, и согрешивших и потом исправившихся Бог приемлет»[113].