Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

• Название: Мой отец генерал Деникин
• Автор: Мария Грей
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания Марины Антоновны Грей, изданные во Франции в 1985 году, — живое свидетельство дочери, книга воспоминаний, сюжет, который написан самым великим мастером — жизнью. В них в яркой художественной форме, насыщенной эпистолярным наследием отца, отмечены не только основные вехи его нелегкой армейской службы и боевого пути, но описаны взгляды и черты личности генерала, общественная деятельность и перипетии его повседневной жизни в эмиграции.

Предназначена для широкого круга читателей.

Публикация подготовлена Центром комплексных исследований российской эмиграции Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук.

Под общей редакцией доктора исторических наук А.Я. Дегтярева.

---

В этот день 16 марта Корнилов решает выбить врага со станции Выселки, надеясь захватить оружие и боеприпасы, в которых его армия начала остро нуждаться. Считая эту задачу легкой, он возлагает ее на казаков. Увы, никто не мог предвидеть, что у красных окажется бронепоезд. Казаки отступили. Чтобы исправить положение, ввели в бой «марковцев» и «корниловцев». Полегло около сорока человек. Узнали и другую плохую весть: местные жители утверждали, что красные захватили Екатеринодар. Законная власть Кубани во главе с атаманом Филимоновым эвакуировалась из города в сопровождении верных казачьих частей. Они укрылись в пригороде и наносили удары по большевикам. Дорога в Екатеринодар, таким образом, оказалась закрытой… Но Корнилов не хотел отказываться от своих планов. Он ушел из Ростова, чтобы идти на Екатеринодар, значит, на Екатеринодар он и пойдет! Если правда, что город занят красными, прекрасно, он их оттуда выбьет. Разработанный маршрут был утвержден. Сначала добровольцы двинулись к станице Кореновской, важному железнодорожному узлу, где, как доложила разведка, находилось около 10.000 большевиков. В этом бою армия Корнилова потеряла 121 человека убитыми и 369 ранеными. Конечно, хорошо, что было захвачено немало боеприпасов, но люди были изнурены. Корнилов понимал, что всем необходимо дать отдых. Он предупредил Романовского:

— Прежде чем идти на Екатеринодар, мы сделаем крюк на юго-восток и спокойно передохнем в черкесских аулах.

Добровольцы после тяжелых боев подошли к аулам и тут же поняли, что они, как и Екатеринодар, под контролем красных. Пришлось отходить по той же дороге. Однако произошло и одно отрадное событие: казаки атамана Филимонова под командованием полковника Покровского последовали за добровольцами, желая к ним присоединиться. Командование Добровольческой армии стало ожидать Покровского, которого Филимонов произвел в генералы. Встреча была назначена в одном из домов в ауле Шенджий, где собрались Алексеев, Корнилов, Романовский и Эрдели — представитель Корнилова при атамане.

Пригласили Деникина. Он пришел, весь дрожа от лихорадки.

«Объявили о приходе Покровского. Вошел высокий молодой человек в безукоризненно сидящем на нем мундире […]. Он имел довольно привлекательный вид, но его взгляд меня поразил — неподвижный, холодный, металлический. Может быть, так проявлялась его робость? От имени «своего» правительства и «своей» армии он высказал нам ряд комплиментов. Наконец подошли к главной проблеме — слиянию наших армий. Корнилов так определил его порядок: подчинение Покровского нашему командованию и включение его частей в состав нашей армии. Новый генерал начал протестовать […]. Алексеев рассердился».

Дело решилось через три дня в станице Ново-Дмитриевской, захваченной добровольцами ценой сверхчеловеческих усилий в ночь, когда разыгралась кошмарная снежная буря. В памяти выживших после этой «первой кубанской битвы», которую они назовут «Ледовым походом», остались воспоминания о заледенелых шинелях, ломающихся на ветру, о прилипающих к карабинам пальцах, бородах и усах, о порывах ветра, бросающих на землю и засыпающих снегом. В одном из домов станицы Ново-Дмитриевской 30 марта атаман Филимонов и уполномоченные его правительства подписали подготовленный Корниловым документ. В первом параграфе указывалось, что кубанские части переходят в подчинение главнокомандующему Добровольческой армией, который вправе реорганизовывать их по своему усмотрению. Третьим параграфом на генерала Покровского возлагалась обязанность формирования будущей Кубанской армии…

Таким образом численность Добрармии увеличилась почти вдвое. Армия была разделена на три бригады: первая — под командованием Маркова, вторая — Богаевского и третья — бригада кавалерии под командованием генерала Эрдели. Корнилов наконец почувствовал, что может действовать более решительно. Его план был прост.

Необходимо:

1. Разбить части красных, преграждающих дороги к югу от Екатеринодара, и обеспечить себя боеприпасами.

2. Переправиться через реку Кубань около станицы Елизаветинская в 18-ти километрах от Екатеринодара.

3. Взять Екатеринодар.

Романовский осмелился возразить:

— Но, Лавр Георгиевич, вы ведь понимаете, что со стороны Елизаветинской нет ни одного моста, есть только небольшой паром…

— Именно! Это место, где красные нас будут ждать в последнюю очередь!

События нескольких следующих дней доказали правоту Корнилова. Красные, оборонявшие дорогу на юг, были разбиты 5 и 6 апреля. Никто не ждал белых на левом берегу Кубани. Они переправились через реку на двух паромах и рыбачьих барках. Несмотря на то, что переправа была долгой — 48 часов, — никто ей не помешал. 12 апреля под городом загремели крики «Ура!» и песни, но они не могли компенсировать недостаток снарядов и патронов, и потери добровольцев были столь значительны, что они начали подумывать об отступлении. Корнилов не хотел об этом и слышать. Он выбрал для своей Ставки молочную ферму, расположенную на холме и захваченную в тяжелом бою в первый же день. Богаевский забеспокоился:

— Но этот белый дом на вершине холма — прекрасная мишень…

Главнокомандующий оборвал его:

— Я приказываю оставаться здесь! Считаю этот дом прекрасным наблюдательным пунктом. Из окна комнаты виден весь Екатеринодар! Отсюда я буду наблюдать за наступлением нашей армии.

Но вечером 12 апреля продвижение застопорилось. На ферму принесли убитого Неженцева, близкого друга Корнилова, командующего ударным полком. Кутепов заменил его, став во главе… 78 бойцов. Осталось 1200 боеспособных добровольцев в 1-й бригаде, 600 — во 2-й. Кавалерия Эрдели почти не пострадала, но что она могла сделать, когда бои шли на улицах?

В тесной комнатке, выходящей окнами на Екатеринодар, собрался военный совет. Кто сидел на скамье, кто на нарах, большинство просто на постеленной на пол соломе. Две маленькие свечи освещали лица присутствующих — Богаевского, Маркова, Эрдели, атамана Филимонова, Алексеева, с каждым днем теряющего силы в борьбе с болезнью, и выздоровевшего наконец Деникина. Романовский зачитал рапорт и с мрачным видом подвел грустный итог сложившейся ситуации. К всеобщему удивлению, Корнилов заявил не допускающим возражения тоном:

— Завтра мы атакуем и возьмем Екатеринодар.

Никто не нашелся сказать что-либо в ответ. Один Алексеев возразил:

— По моему мнению, нам нужно подождать день или два и дать бойцам отдохнуть, собраться с силами. Они больше не могут…

На этот раз главнокомандующий уступил:

— Хорошо… согласен. Господа, наступление на город начнется послезавтра, на рассвете.

Совещание закончилось, и Деникин задержался, оставшись один на одни с Корниловым.

— Лавр Георгиевич, наши разведчики доносят, что численность противника составляет, по меньшей мере, 18.000 человек! Вы знаете, что у них 14 или 15 пушек, три бронепоезда, боеприпасов и резервов предостаточно… Наша атака обречена на провал. Почему вы на этом настаиваете?

— Потому что не существует другого решения, Антон Иванович. Если мы не возьмем Екатеринодар, я пущу себе пулю в лоб.

— Вы не имеете права! Тысячи людей верят в вас! Почему не оторваться от противника сейчас? Послезавтра в случае провала никакое отступление будет невозможно.

— Вы сделаете его возможным, Антон Иванович.

Деникин, потрясенный, покинул комнату. После бессонной ночи он вышел из небольшой клетушки, которую занимал на ферме. Начинался рассвет — наступало 13 апреля. Он подошел к берегу Кубани. Ровное течение воды то и дело нарушалось разрывами снарядов. Концентрические круги медленно расходились. Богаевский сказал правду: белая ферма — слишком соблазнительная мишень… Недалеко разорвался снаряд, затем другой… Чьи-то шаги. Подбежал Доменский, один из двух помощников главнокомандующего:

— Ваше превосходительство!.. Генерал Корнилов…

Он не мог вымолвить больше ни слова. Деникин понял. На лицах людей, несущих носилки, читалась полная растерянность. Санитар объяснил:

— Его принесли сюда в укрытие… Снаряд пробил стену и разорвался в комнате… Бедро… Голова…

Врач склонился над ним, приподнял веки умирающего, который уже едва дышал:

— Он отходит.

Последний вздох, все кончено.

Деникин встал на колени, поцеловал холодеющую руку. Романовский зарыдал. Овладев собой, он неуверенно обратился к Деникину:

— Антон Иванович, вы принимаете командование армией? — Да.

Один офицер протянул бумагу, другой нашел карандаш. На каменной скамье Деникин быстро написал короткий рапорт оставшемуся в Елизаветинской генералу Алексееву: «Пишу отчет. В 7 ч 20 мин генерал Корнилов был смертельно ранен в здании штаба, через десять минут он умер. Я временно принял командование Добровольческой армией. 31 марта (13 апреля), 7 ч 30 мин. № 75. Генерал-лейтенант Деникин».