Георгий Струмский - Наско-Почемучка

• Название: Наско-Почемучка
• Автор: Георгий Струмский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Дорогие ребята!

Две увлекательные и очень своеобразные повести написал для вас современный болгарский писатель Георгий Струмский. Их герой Наско необычайно любопытен, и его интересует буквально всё — от космоса до проблемы, как стать невидимкой. Вы не только прочитаете о его необыкновенных приключениях, о том, как он вдруг оказался в старой, ещё царской Болгарии, но и узнаете много интересного о Болгарии новой, чудесной, замечательной стране. Перевела эти повести для вас известная детская писательница Ирина Токмакова.

---

Робот зажужжал и подал листок:

«Я решу Милчо домашнее задание по алгебре, если он ответит мне на один вопрос».

Милчо побледнел и что-то невнятное забормотал.

— Отвечай, отвечай, — подтолкнул его к столу Наско. — ты ему больше двадцати вопросов задал. Пошевели теперь и ты мозговыми извилинами.

Робот зажужжал, затрещал, достал листочек из отверстия и подал его Милчо.

Мы наклонились к бумажке и прочли: «Кто изобрёл фотографию?»

— Не знаю, — тут же ответил Милчо Техника.

— Не знаешь, да? Что же ты повесил на себя этот аппарат? — засмеялся я и хлопнул его по шее.

— Давайте я сделаю ещё один цветной снимок, — залепетал красный от смущения Милчо.

— Никаких снимков, — отвечал Наско. — Сейчас будешь играть с ним в шахматы. Тебе даётся ещё одна возможность защитить своё человеческое достоинство.

Мы с Наско быстро расставили фигуры двух армий.

Игра началась.

На четвёртом ходу Милчо почесал нос. На шестом у него засвербело в ухе. На десятом ходу он глубоко задумался. Целых десять минут он не поднимал головы.

— Ты что, музыку слушаешь? — злорадствовал Наско. — Я выключу радио, если оно тебе мешает.

На двадцатом ходу железная рука взяла королеву и доставила её против короля Милчо. А робот сказал с торжеством вполне человеческим голосом:

— Шах и мат.

Робот заговорил!

Под нашими изумлёнными взглядами тяжёлые руки поднялись со скрипом и сняли скафандр. Из железных доспехов возник тонкий, высокий мальчик, поправил измятую белую рубашку и, улыбаясь, подал нам руку.

А Наско-Почемучка объявил:

— Как я вам уже говорил, это мой двоюродный брат из школы имени Юрия Гагарина в Софии. Его зовут Васко. Мы с ним отличаемся друг от друга только одной буквой.

— Ваш «Аввакум Захов» вогнал меня в пот своими вопросами, — засмеялся Васко, вытирая лоб. — Ну, Милчо, когда будут готовы цветные снимки?

— С-с-скоро, — залепетал Милчо. — Так, значит, ты просто человек?

Вот и всё.

Надо только вам сказать, что цветные снимки не были готовы скоро. И вообще не были готовы. И не будут. Милчо удачно выбрал освещение, правильно навёл фокус, но… допустил маленький промах: забыл зарядить плёнку.

Рассказ пятый

Один древний художник нарисовал летящих людей. И все над ним смеялись.

…Я верю, что сказки бывают не только в детских книжках, не только в бабушкиных и дедушкиных рассказах, во всяких «жили-были»…

Сказки живут рядом с нами. И каждый день происходят чудеса. Достаточно оказаться рядом с ними вовремя и ничего не проглядеть.

Из дневника Наско-Почемучки

Ещё как-то в апреле собрались мы все у нас под навесом и распределили между собой планеты. Моя была самая светлая — Венера. Милчо достался Меркурий, а Данчо — Юпитер, Цветанке — Марс, Латинке — Сатурн. Не помню точно, чьи были Уран, Нептун, Плутон, но все ребята получили по планете.

Только Наско-Почемучка остался тогда без ничего.

Он с удовольствием участвовал в распределении, даже долго объяснял Латинке, какая чудесная планета ей досталась — с кольцом, и рассказывал Данчо, что у его планеты двенадцать спутников.

А сам так ничего и не пожелал себе взять. Как ни уговаривали мы его, как ни просили. Я ему даже добровольно, по-дружески готов был подарить свою Венеру. Нет, не пожелал.

— Отстаньте, — сказал Наско. — Заботьтесь каждый о своей планете. Я кое-что придумал, только пока не могу сказать.

Ну ладно. Раз что-то придумал, то и хорошо. Мы не стали его расспрашивать.

В то время в нашей деревне была ярмарка. Мы бегали туда и по очереди смотрели в телескоп.

Разглядывали Сатурн, лунные кратеры Коперника и Галилея, горные хребты Альп и Кавказские горы, которые разделяют Море Спокойствия и Море Дождей. Рассмотрели вершину Циолковского и поле Мира. Милчо Техника уверял, что он видел советский вымпел на Луне.

— Одну секундочку я его видел, честное пионерское! — клялся он. — Он такой кругленький, с пятиконечной звездой.

— Ну конечно! — злился на него Данчо. — Я ни одного из двенадцати спутников своего Юпитера не видел, а он даже звезду на вымпеле разглядел!

Старичок у телескопа, которого мы называли Галилео Галилей, слушал наши разговоры, помогал нам наладить объектив и всё озабоченно щёлкал языком.

— Слушайте, продешевил я. Дёшево продал вам все девять планет — всего по десять стотинок каждая.

— Почему это девять? — поправила его Цветанка. — Третья по величине планета — Земля. Землю мы в телескоп не рассматриваем.

— А остальные мы уже раньше распределили, — пискнул Милчо. — Моя — самая маленькая, зато она ближе всех к Солнцу.

— Ладно хвалиться-то. Пошли в тир.

— До свиданья, дедушка.

— Мы ещё придём!

Галилео Галилей оставался возле своего телескопа и кивал нам, улыбаясь.

Мы мчались в тир, а потом катались на карусели и бежали в комнату смеха, где диковинные зеркала отражали нас в самом нелепом виде, а после оглушал нас весёлый цирковой гомон. И много, много ещё несыгранных игр, дел и забот ожидало нас на этой третьей по величине планете — Земле.

…Мы с Наско лежали на спине на сухой полянке недалеко от берега Струмы. Самая длинная улица нас привела сюда — над нашими головами шумел самый высокий тополь и убаюкивала песня невидимых кузнечиков.

Мне казалось, что если я не буду держаться за землю, то рухну в огромную пропасть звёздного неба, которое сверкало перед моими глазами.

И чтобы не упасть туда, я крепко держался за траву, за упругие стебли молочая.

— Вон хвост Большой Медведицы, — показывал Наско. — Вот Близнецы. А это Орион и Вега.

— Наско, ты просто ходячий атлас звёздного неба!

Рядом с ним и меня притягивали эти высокие звёзды и созвездия со странными, заманчивыми, манящими именами: Кассиопея, Андромеда, Козерог.

В такие тихие вечера мне казалось, что если бы у меня хватило сил поднять затёкшую руку, то я смог бы до них дотянуться.

Мы долго лежали и смотрели в небо, не разговаривая.

Я прислушивался к спокойному дыханию Наско и следил за своей светлой планетой.

А может быть, сейчас на какой-нибудь венерианской поляне лежит на спине такой же мальчик и смотрит на Землю. Интересно, растёт ли там такая же зелёная трава? И какие там цветут цветы и как выглядят реки и горы? И есть ли там такая же красивая река, как наша Струма? И может ли он, как и я, испытывать жажду и страх? Что любит этот мальчик и чего не любит? Не размечтался ли он, как я сейчас? И есть ли у него верный друг? Не может быть, чтобы такого мальчишки не существовало. И если там у него сегодняшняя ночь такая же тёплая, то и он лежит на своей полянке и смотрит сюда, на нас.

Рядом со мной зашевелился Наско.

— Молчишь и где-то витаешь, точно переселился на другую планету! Ванка, ты что, спишь?

— Ну да, сплю. Смотрю.

— Я не взял себе ни одной планеты, когда мы их делили, помнишь?

— Конечно, помню.

— Я тебе могу сейчас сказать: я решил взять себе десятую планету.

— Но ведь их только девять!

И в этот звёздный вечер Наско поверил мне свою тайну.

Мы долго разговаривали на поляне и потом ещё в моей комнате, когда вернулись домой. Мы снова и снова разглядывали атлас звёздного неба.

— Две планеты Солнечной системы были открыты не прямым наблюдением неба в телескоп, а карандашом на бумаге, — сказал Наско.

— Да, товарищ Николов что-то говорил, но я не запомнил.

— А я, наоборот, запомнил. Я даже запомнил его слова: «Телескоп усиливает зрение, но не прозорливость».

— Хорошо сказано.

— Самые далёкие от Солнца планеты — это Плутон и Уран, — продолжал Наско. — Их учёные сначала вычислили, а потом уже обнаружили на небе. Потому и говорят, что их открыли карандашом на бумаге. Уран «открыт» в 1848 году, а Плутон только в 1932-м!

— Ну ладно. Но ты-то мне толкуешь не про Плутон и Уран, а про какую-то десятую планету.

— Да.

— Ты что же, вычислил новую планету? Скажи, что ты от меня скрываешь?

— Ничего я от тебя не скрываю, — вздохнул Наско.

Наско попросил чистый лист бумаги, положил его на стол и быстро начертил на нём большой солнечный круг и маленькие кружочки — планеты.

— Я не смогу так нарисовать, как Латинка, но всё равно видно, что планеты расположены вокруг Солнца приблизительно на равном расстоянии. Сначала — Меркурий, потом — Венера, раньше — Земля, за ней — Марс, а Плутон — последний.

— Да, я знаю.

— Но между четвёртой и пятой планетой, между Марсом и Юпитером, вот здесь, — показал Наско, — расстояние большее, чем между остальными.

— Вижу.

— И дело не только в этом. Интересно, что между Марсом и Юпитером летают сотни, а может быть, и тысячи огромных планетных осколков. Ясно теперь?