Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

• Название: Собрание сочинений, том 26, ч.2
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать шестой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит «Теории прибавочной стоимости» Маркса, образующие четвертый том «Капитала».

---

Тогда и пахотная земля тоже становится товаром в силу одного только акта продажи!

Мы должны были бы, следовательно, сказать так: рента это — цена, уплачиваемая собственнику сил природы или просто продуктов природы за право пользования этими силами или за право присвоения (путем приложения труда) этих продуктов. Такова и в самом деле та форма, в которой первоначально выступает всякая рента. Но тогда как раз остается разрешить вопрос о том, как это возможно, что цену имеют вещи, не имеющие стоимости, и как это согласуется с общей теорией стоимости. Вопрос, с какой целью уплачивает человек «вознаграждение» за право вырубать лес с земли, на которой этот лес растет, не имеет никакого отношения к действительному вопросу. Вопрос стоит так: из какого фонда этот человек платит? Рикардо говорит: «из выручки от продажи древесины». Следовательно, из цены древесины. И притом цена ее была такова, что человек этот, как говорит Рикардо, «действительно, возместил себе с прибылью свои деньги». Итак, теперь мы знаем, в чем дело. Цена древесины должна по меньшей мере равняться сумме денег, представляющей количество труда, необходимое для того, чтобы срубить деревья, выволочь, перевезти их, доставить на рынок. Так вот, представляет ли собой прибыль, с которой человек «возмещает себе свои деньги», надбавку к этой стоимости, к меновой стоимости, только теперь приданной вырубленному лесу затраченным на него трудом? Если бы Рикардо сказал это, то он тем самым скатился бы к самому грубому представлению, стоящему ниже уровня его собственной теории. Нет. Прибыль, если предположить, что человек этот был капиталистом, представляет собой ту часть примененного им в производстве «древесины» труда, которую он не оплатил, и он, могли бы мы сказать, получил бы такую же прибыль, если бы привел в движение то же самое количество труда на хлопкопрядильной фабрике. (Если человек этот не капиталист, то прибыль равна тому количеству его труда, которое образует избыток над возмещением его заработной платы и которое составило бы прибыль капиталиста в том случае, если бы капиталист нанял этого человека, но которое теперь составляет собственную прибыль последнего, потому что он является своим собственным наемным рабочим и своим собственным капиталистом в одном и том же лице.) Но здесь употреблено несуразное выражение, что этот лесопромышленник, «действительно, возмещает себе с прибылью свои деньги». Это придает всему делу очень плоский характер и соответствует тому грубому представлению, которое может иметь об источнике своей прибыли сам капиталист, сводящий лес. Сперва он платит владельцу девственного леса за потребительную стоимость деревьев, которые, однако, не обладают никакой «стоимостью» (меновой стоимостью) и, пока они «еще на корню», не имеют даже и потребительной стоимости. Он уплачивает лесовладельцу, положим, 5 ф. ст. за тонну. А затем он продает публике ту же древесину (не считая других его издержек) за 6 ф. ст. и таким образом, действительно, возмещает себе 5 ф. ст. с прибылью в 20 %. «Он, действительно, возместил себе с прибылью свои деньги». Если бы владелец леса потребовал «вознаграждения» всего лишь в 2 ф. ст. (40 шилл.), то лесопромышленник продавал бы тонну древесины за 2 ф. ст. 8 шилл. вместо 6 ф. ст. [566] Так как лесопромышленник всегда набавляет один и тот же процент прибыли, то здесь, следовательно, цена древесины была бы выше или ниже в зависимости от того, высока или низка рента. Последняя входила бы в цену как конституирующий ее элемент и отнюдь не была бы результатом цены. Уплачивается ли «рента» («вознаграждение») владельцу земли за пользование «силами» земли или же за «пользование» «естественными продуктами» земли, это не вносит абсолютно никакого изменения в экономическое отношение, ничего не меняет в том, что производится уплата за «нечто, данное природой», за силы или продукты земли, на которые до этого не было затрачено никакого человеческого труда. И таким образом Рикардо на второй странице своей главы «О ренте» — с целью обойти возникшую трудность — опрокидывает всю свою теорию. А. Смит, по-видимому, был здесь гораздо проницательнее.

Точно так же обстоит дело с каменоломнями и каменноугольными копями.

«Вознаграждение, даваемое за копи или каменоломни, уплачивается за стоимость угля или камня, которые могут быть извлечены из них, и не находится ни в какой связи с первоначальными и неразрушимыми силами почвы» (стр. 54–55) [Русский перевод, том I. стр. 66].

Ни в какой! Но это вознаграждение находится в очень существенной связи с «первоначальными и поддающимися разрушению продуктами земли». Слово «стоимость» здесь так же несуразно, как выше слова «возмещает с прибылью».

Рикардо никогда не употребляет слово стоимость для обозначения полезности, или пригодности, или «потребительной стоимости». Не хочет ли он, следовательно, сказать, что «вознаграждение» уплачивается собственнику каменоломен и каменноугольных копей за «стоимость», которой уголь и камень обладают до того, как они извлечены из каменоломен и копей, т. е. в своем первоначальном состоянии? В таком случае он ниспровергает все свое учение о стоимости. Или же стоимость, как и следовало бы сказать, означает здесь возможную потребительную стоимость, а потому также и ожидаемую меновую стоимость угля и камня? Тогда это означает только то, что их собственнику рента уплачивается за разрешение использовать «первоначальные компоненты земли» для добычи угля и камней. И абсолютно нельзя понять, почему это не следует так же называть «рентой», как и в том случае, когда дается разрешение использовать «силы» земли для производства пшеницы. Ведь иначе мы снова придем к ниспровержению всей теории ренты, как это выяснено на примере с лесом. При правильной теории вопрос не представляет решительно никаких трудностей. Затраченные на «производство» {не на воспроизводство} леса, угля, камня труд (который, правда, не создает этих продуктов природы, но разрывает их первоначальную связь с землей и таким образом «производит» их как годные к употреблению лес, уголь, камень) и капитал принадлежат, очевидно, к тем сферам производства, где затрачиваемая на заработную плату часть капитала больше, чем затрачиваемая на постоянный капитал; непосредственный труд здесь больше, чем тот «прошлый» труд, результат которого служит средством производства. Следовательно, если товар продается здесь по своей стоимости, то эта стоимость превышает его цену издержек, т. е. износ орудий, заработную плату и среднюю прибыль. Избыток может, следовательно, быть уплачен в виде ренты собственнику леса, каменоломни или каменноугольной копи.

Но чем объясняются эти неуклюжие маневры Рикардо, неправильное употребление слова «стоимость» и т. д.? Почему он так цепляется за определение ренты как платы за пользование «первоначальными и неразрушимыми силами почвы»? Ответ, быть может, мы получим в дальнейшем. Во всяком случае, Рикардо хочет выделить собственно земледельческую ренту, подчеркнуть ее специфические черты и вместе с тем уже заложить основу для теории дифференциальной ренты посредством указания на то, что эти первоначальные силы могут оплачиваться лишь постольку, поскольку они достигают различных ступеней развития.

[ ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ ] ТАБЛИЦЫ ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ РЕНТЫ С ПОЯСНЕНИЯМИ

[1) Изменения в массе и норме ренты]

К вышеизложенному надо добавить еще следующее:

Предположим, что были бы открыты более продуктивные или лучше расположенные каменноугольные копи и каменоломни, так что при том же количестве труда они давали бы больше продукта, чем старые, и притом такое количество продукта, что весь спрос был бы удовлетворен. Тогда цена угля, камня, древесины понизилась бы, потому что понизилась бы их стоимость, и вследствие этого пришлось бы закрыть старые каменноугольные копи и каменоломни. Они не давали бы ни прибыли, ни заработной платы, ни ренты. Тем не менее новые копи должны были бы давать ренту, как раньше старые, хотя и меньшую (по своей норме). Ведь всякое увеличение производительности труда уменьшает затрачиваемый на заработную плату капитал в его отношении к постоянному капиталу, здесь — к капиталу, вложенному в орудия производства. Верно ли это? Верно ли и в данном случае, когда изменение производительности труда происходит в результате изменения не самого способа производства, а естественной продуктивности каменноугольной копи или каменоломни или же их местоположения? Единственное, что мы можем здесь сказать, это то, что то же самое количество капитала в этом случае дает больше тонн угля или камня, что, следовательно, в каждой отдельной тонне содержится меньше труда, но во всех тоннах, вместе взятых, содержится столько же труда или даже больше, если новые копи или каменоломни, кроме прежнего спроса, который удовлетворяли старые копи или каменоломни, удовлетворяют еще и добавочный спрос, а именно такой добавочный спрос, который превышает разницу в продуктивности старых и новых копей и каменоломен. Однако органическое строение применяемого капитала от этого не изменилось бы. Правда, в цене одной тонны, каждой отдельной тонны, содержалось бы меньше ренты, но только потому, что в каждой тонне содержалось бы вообще меньше труда, а значит и меньше заработной платы и меньше прибыли. Отношение-нормы ренты к прибыли этим, однако, не было бы затронуто. Итак, мы можем [567] сказать лишь следующее: