Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.2

• Название: Собрание сочинений, том 26, ч.2
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Двадцать шестой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит «Теории прибавочной стоимости» Маркса, образующие четвертый том «Капитала».

---

Тем самым, стало быть, теория Рикардо устраняется. Об остальном сказано выше при рассмотрении теории Родбертуса.

[3) Неудовлетворительность рикардовского определения ренты]

Как я уже отметил{68}, Рикардо начинает главу о земельной ренте указанием, что надлежит исследовать, согласуются ли «обращение земли в собственность и возникновение вследствие этого ренты» (стр. 53) [Русский перевод, том I, стр. 65] с определением стоимости рабочим временем. И далее:

«Адам Смит… не может быть прав, предполагая, что первоначальное правило, регулирующее меновую стоимость товаров, — а именно, сравнительное количество труда, которым они произведены, — может вообще измениться вследствие обращения земли в собственность и уплаты ренты» (стр. 67) [Русский перевод, том I, стр. 73].

Эта прямая и осознанная связь, в которой у Рикардо теория ренты находится с определением стоимости, составляет теоретическую заслугу Рикардо. В остальном эта глава 2-я («О ренте»), пожалуй, хуже изложения Уэста. В ней много сомнительного, имеет место petitioprincipii{69} и пристрастный подход к проблеме.

В случае собственно земледельческой ренты, которую Рикардо справедливо рассматривает здесь как ренту χατ'εξοχην{70}, рента есть то, что уплачивается за разрешение вложить капитал в тот элемент производства, которым является земля, капиталистически производить в нем. Земля здесь — элемент производства. Иначе обстоит дело, например, в случае ренты за строения, водопады и т. п. Те силы природы, за пользование которыми здесь уплачивается рента, входят в производство как его условие, будь то в виде производительной силы или же в виде conditio sine qua non{71}, но они не являются элементом самой этой определенной сферы производства. Далее, в случае ренты за рудники, каменноугольные копи и т. д. земля фигурирует как резервуар потребительных стоимостей, которые должны быть извлечены из ее недр. Здесь платят за землю не потому, что она является, как это имеет место в земледелии, тем элементом, в котором должно осуществляться производство, и не потому, что она входит в процесс производства в качестве одного из условий производства, как в случае с водопадом или со строительным участком, а потому, что она, как резервуар, содержит в себе те потребительные стоимости, которыми надлежит овладеть посредством производственной деятельности. Рикардовское определение:

«Рента — это та доля продукта земли, которая уплачивается земельному собственнику за пользование первоначальными и неразрушимыми силами почвы» (стр. 53) [Русский перевод, том I, стр. 65],

— неудовлетворительно. Во-первых, почва не обладает «неразрушимыми силами». (Об этом сделать примечание в конце данного раздела.) Во-вторых, она не обладает также и «первоначальными» силами, поскольку почва не представляет собой вообще ничего «первоначального», а является продуктом естественноисторического процесса. Но оставим это. Под «первоначальными» силами почвы здесь следует понимать такие силы,

какими она обладает независимо от воздействия человеческой производственной деятельности, хотя, с другой стороны, придаваемые ей человеческой производственной деятельностью силы совершенно так же становятся первоначальными силами почвы, как и те, какие ей придали происходящие в природе процессы. В остальном остается верным то, что рента уплачивается за «пользование» предметами природы — совершенно независимо от того, идет ли речь о пользовании «первоначальными силами» почвы, или силой падения водопада, или строительным участком, или же подлежащими извлечению сокровищами, содержащимися в воде или в недрах земли.

В отличие от собственно земледельческой ренты А. Смит (указывает Рикардо) говорит о ренте, уплачиваемой за древесину из девственных лесов, о ренте с каменноугольных копей и с каменоломен. Способ, каким Рикардо это отбрасывает, несколько странен.

Рикардо начинает с того, что с земельной рентой не следует смешивать процент и прибыль на капитал (стр. 53), а именно на тот капитал,

«который был употреблен на улучшение качества почвы и на сооружение построек, необходимых для хранения продукта и предохранения его от порчи» (стр. 54) [Русский перевод, том I, стр. 65].

Отсюда Рикардо тотчас же переходит к приведенным выше случаям ренты, на которые указывает А. Смит. Относительно девственных лесов Рикардо говорит:

«Разве, однако, не ясно, что лицо, уплатившее то, что он» (Смит) «называет рентой, уплатило ее, имея в виду тот ценный товар на корню, который тогда находился на данном участке, и что это лицо, действительно, возместило себе с прибылью свои деньги путем продажи древесины?» (стр. 54) [Русский перевод, том I, стр. 66].

Точно так же обстоит дело с каменоломнями и каменноугольными копями:

«Вознаграждение, даваемое за [565] копи или каменоломни, уплачивается за стоимость угля или камня, которые могут быть извлечены из них, и не находится ни в какой связи с первоначальными и неразрушимыми силами почвы. Это различие имеет большое значение при исследовании ренты и прибыли. Ибо оказывается, что законы, регулирующие движение ренты, сильно отличаются от законов, регулирующих движение прибыли, и что эти законы редко действуют в одном и том же направлении» (стр. 54–55) [Русский перевод, том I, стр. 66].

Это весьма странная логика. Различие, говорит Рикардо, надо делать между рентой, уплачиваемой собственнику земли за пользование «первоначальными и неразрушимыми силами почвы», и процентом и прибылью, уплачиваемыми ему за тот капитал, который он затратил на улучшение почвы и т. д. «Вознаграждение», уплачиваемое собственнику естественно растущих лесов за право «извлекать» из них древесину или владельцу каменоломен и каменноугольных копей за право «извлекать» из них камни и уголь, не является рентой, так как оно уплачивается не за «пользование первоначальными и неразрушимыми силами почвы». Прекрасно! Однако Рикардо ведет свое рассуждение так, как будто это «вознаграждение» тождественно с прибылью и процентом, уплачиваемыми за капитал, вложенный в улучшение земли! Но это совершенно неверно! Разве владелец «девственного леса» вложил в него «капитал», чтобы этот девственный лес давал древесину? Или разве владелец каменоломен и каменноугольных копей вложил в них «капитал», чтобы они могли содержать в себе «камни» и «уголь»? Так откуда же проистекает получаемое им «вознаграждение»? Оно ни в коем случае не является прибылью или процентом на капитал, как это хочет протащить Рикардо. Значит, это — «рента», а не что-нибудь иное, хотя и не рента в том смысле, в каком Рикардо определил ренту. Но это только показывает, что его определение ренты исключает те формы, где «вознаграждение» уплачивается исключительно за предметы природы, в которых не воплощен никакой человеческий труд, и притом уплачивается собственнику этих предметов природы и только потому, что он — «собственник», земельный собственник, безразлично, представляет ли собой эта земля пашню, лес, пруд для рыбы, водопад, строительный участок и т. п. Но, говорит Рикардо, человек, уплачивающий деньги за право рубить деревья в девственном лесу, платит, «имея в виду тот ценный товар на корню, который тогда находился на данном участке, и этот человек, действительно, возмещает себе с прибылью свои деньги путем продажи древесины». Стой! Если Рикардо называет здесь «ценным товаром на корню» деревья, растущие в девственном лесу, то это означает всего лишь то, что они δυναµει {72} являются потребительной стоимостью. И эта потребительная стоимость выражена здесь в слове «ценный». Но это вовсе не «товар». Ибо для этого указанные деревья должны были бы вместе с тем быть и меновой стоимостью, т. е. овеществлением определенного количества затраченного на них труда. Товаром они становятся только благодаря тому, что их отделяют от девственного леса, рубят, выволакивают, перевозят, из стволов превращают в лесоматериалы. Или, быть может, они становятся товаром только благодаря тому, что их продают?

Тогда и пахотная земля тоже становится товаром в силу одного только акта продажи!

Мы должны были бы, следовательно, сказать так: рента это — цена, уплачиваемая собственнику сил природы или просто продуктов природы за право пользования этими силами или за право присвоения (путем приложения труда) этих продуктов. Такова и в самом деле та форма, в которой первоначально выступает всякая рента. Но тогда как раз остается разрешить вопрос о том, как это возможно, что цену имеют вещи, не имеющие стоимости, и как это согласуется с общей теорией стоимости. Вопрос, с какой целью уплачивает человек «вознаграждение» за право вырубать лес с земли, на которой этот лес растет, не имеет никакого отношения к действительному вопросу. Вопрос стоит так: из какого фонда этот человек платит? Рикардо говорит: «из выручки от продажи древесины». Следовательно, из цены древесины. И притом цена ее была такова, что человек этот, как говорит Рикардо, «действительно, возместил себе с прибылью свои деньги». Итак, теперь мы знаем, в чем дело. Цена древесины должна по меньшей мере равняться сумме денег, представляющей количество труда, необходимое для того, чтобы срубить деревья, выволочь, перевезти их, доставить на рынок. Так вот, представляет ли собой прибыль, с которой человек «возмещает себе свои деньги», надбавку к этой стоимости, к меновой стоимости, только теперь приданной вырубленному лесу затраченным на него трудом? Если бы Рикардо сказал это, то он тем самым скатился бы к самому грубому представлению, стоящему ниже уровня его собственной теории. Нет. Прибыль, если предположить, что человек этот был капиталистом, представляет собой ту часть примененного им в производстве «древесины» труда, которую он не оплатил, и он, могли бы мы сказать, получил бы такую же прибыль, если бы привел в движение то же самое количество труда на хлопкопрядильной фабрике. (Если человек этот не капиталист, то прибыль равна тому количеству его труда, которое образует избыток над возмещением его заработной платы и которое составило бы прибыль капиталиста в том случае, если бы капиталист нанял этого человека, но которое теперь составляет собственную прибыль последнего, потому что он является своим собственным наемным рабочим и своим собственным капиталистом в одном и том же лице.) Но здесь употреблено несуразное выражение, что этот лесопромышленник, «действительно, возмещает себе с прибылью свои деньги». Это придает всему делу очень плоский характер и соответствует тому грубому представлению, которое может иметь об источнике своей прибыли сам капиталист, сводящий лес. Сперва он платит владельцу девственного леса за потребительную стоимость деревьев, которые, однако, не обладают никакой «стоимостью» (меновой стоимостью) и, пока они «еще на корню», не имеют даже и потребительной стоимости. Он уплачивает лесовладельцу, положим, 5 ф. ст. за тонну. А затем он продает публике ту же древесину (не считая других его издержек) за 6 ф. ст. и таким образом, действительно, возмещает себе 5 ф. ст. с прибылью в 20 %. «Он, действительно, возместил себе с прибылью свои деньги». Если бы владелец леса потребовал «вознаграждения» всего лишь в 2 ф. ст. (40 шилл.), то лесопромышленник продавал бы тонну древесины за 2 ф. ст. 8 шилл. вместо 6 ф. ст. [566] Так как лесопромышленник всегда набавляет один и тот же процент прибыли, то здесь, следовательно, цена древесины была бы выше или ниже в зависимости от того, высока или низка рента. Последняя входила бы в цену как конституирующий ее элемент и отнюдь не была бы результатом цены. Уплачивается ли «рента» («вознаграждение») владельцу земли за пользование «силами» земли или же за «пользование» «естественными продуктами» земли, это не вносит абсолютно никакого изменения в экономическое отношение, ничего не меняет в том, что производится уплата за «нечто, данное природой», за силы или продукты земли, на которые до этого не было затрачено никакого человеческого труда. И таким образом Рикардо на второй странице своей главы «О ренте» — с целью обойти возникшую трудность — опрокидывает всю свою теорию. А. Смит, по-видимому, был здесь гораздо проницательнее.