Евгений Витковский - Век перевода. Выпуск первый (2005)

• Название: Век перевода. Выпуск первый (2005)
• Автор: Евгений Витковский
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Поэзия
• Год: 2005
• ISBN: 5-902312-38-8

Сменилось столетие, сменилось тысячелетие: появилось новое средство, соединяющее людей — Интернет. Люди могут заниматься любимым жанром литературы, не отходя от экрана. Благодаря этому впервые в России издается антология поэтического перевода, созданная таким способом. Ничего подобного книгоиздание прежних столетий не знало. Эта книга открывает новую страницу искусства.

---

МАРШ МЕРТВЫХ

Вот конец войне жестокой — как победы сладок миг!
Мы сквозь слезы победителей встречали.
В пурпур улицы оделись, наш триумф был так велик!
Гром литавров — и не место для печали.
Крыши скрыты морем флагов, блеск мундиров и наград,
Колокольный звон гремел под облаками.
Шли солдаты Королевы на торжественный парад,
Мы гордились победившими войсками.

Вдруг стемнело, тень упала — так зловеща и мрачна,
Вмиг колокола затихли, смолкло эхо.
И как тряпки сникли флаги, их накрыла пелена,
Молча ждали — людям стало не до смеха.
Небо всё темнело, ветер гнал обрывки серых туч,
Сердце сжал нам страх, и глас раздался рядом:
«Пусть оденут город в траур, будет флагов цвет гнетущ,
Войско Мертвых к нам сюда идет парадом».

Он всё ближе, ближе, ближе, тот ужасный, жалкий строй —
Память прежней грозной воинской гордыни.
В шрамах трупы: кровь и струпы, а из ран сочится гной,
Взгляд пустой пропитан горечью полыни.
Пена на губах иссохших, в муке изогнулась бровь!
Так шагали полусгнившие колонны:
Ноги хрупки, рук обрубки, всё смешалось — грязь и кровь,
Долетают заунывной песни стоны!

«Мертвых бросили средь вельда, но мы, вражеский окоп
В этот день оставив, прошагали мили.
Под Магерсфонтейном пали, в Коленсо, у Спион-Коп,
Ваш триумф ценою крови оплатили.
Вы должны нам, а в награду — лишь могила наш удел?
Получить свой долг мы к вам пришли в надежде.
Славьте нас теперь за муки, боль и доблесть ратных дел,
Как не чествовали никого вы прежде».

Лица в страхе леденели, к нёбу прилипал язык,
И мутился ум, таким речам внимая.
С ужасом взирали люди на погибших горемык,
И захлестывала нас тоска немая!
Как оболган их приходом самый первый мирный день!
губ кривых оскал и в трупных пятнах лица.
За шеренгами шеренги всё тянулись, словно тень.
Вдруг я понял — мне кошмар весь этот снится.

В пурпур улицы оделись, наш триумф был так велик!
Между крышами и небом флаги рдели.
Город словно обезумел; точно мальчик, пел старик:
В небе радостно колокола гудели.
Свет, веселье, но порою всё ж мелькнет в глазах тоска.
И когда живого чествуем героя, —
Милосердный Бог, пусть помнят все грядущие века
Марш бойцов, что не вернулись с поля боя.

СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ

На кладбище в любви слились
Мы с Мэй во тьме кромешной
И на могиле предались
Утехам страсти грешной.
Женитьбы нашей близок час —
Бранить нас нет причины…
Запретный слаще нам экстаз,
Чем брачные перины.

Средь страстных вздохов и утех,
Прильнув к губам губами,
Не мог не думать я о тех,
Кто мирно спит под нами.
Бедняги! Долг вас чтить велит,
Нам ваша милость — в радость.
Надеемся, не возмутит
Вас, мертвых, жизни сладость.

Когда уйду я в мир иной,
В могилу землю бросят.
Пусть часто клятвы надо мной
Влюбленные приносят.
Обет услышав, я сердит
На них не буду, верно:
Любовь жизнь новую родит —
Я рад тому безмерно.

ЭЛЬДОРАДО

Я врыл палатку под сосной
На травяном холме,
В рудник вгрызался в летний зной,
Отчаялся к зиме.
Мне снился прочный капитал
И самородки в ряд;
Увы, под носом клад лежал,
Как люди говорят.

Решив, что дело мне во вред,
Я клял мечту свою.
Решив, что золотишко — бред,
Всё бросил — и адью.
На холм тот швед пришел потом
И ковырнул киркой:
Нашел богатство под кустом, —
Нрав у судьбы такой.

От тех богатств хранит нас Бог,
Что голову кружат.
Он закутил, он занемог
И провалился в ад.
Вожу, немного потужив,
Я грузовик с мукой.
Швед помер, я покуда жив, —
Нрав у судьбы такой.

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Коль случай нас с тобой сведет,
Уверен, что меня
Не примешь точно ты в расчет,
Пройдешь как мимо пня.
В лицо не взглянешь никогда —
Нет дела до калек,
Ведь я — безликий, как орда, —
Обычный человек.

Не ты ль работаешь, как вол,
И спишь с женой потом,
Чтоб для детей накрыт был стол
И был уютным дом?
В тебе всё те же есть черты —
Всего лишь имярек…
Сдается, парень, что и ты —
Обычный человек.

Нас не представят к орденам,
Работа — наш кумир.
Но парни, что подобны нам,
Вращают этот мир.
Надежный курс даем судьбой,
И с нами Бог навек.
Прочь шляпу — Сила пред тобой:
ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Майя Цесарская{37}

АТТИЛА ЙОЖЕФ (1905–1937)

ОДА

1

Сел у скалы, на слепящем сколе.
Юным, южным,
чуть повеяло летним ветром,
будто добрым ужином.
Приучаю сердце — наверно,
не так уж трудно —
к тишине; приманиваю мотив
непрошедшего, уронив
голову, руку.

Вглядываюсь в гриву гор,
и каждый лист, скол,
блик — отсветом твоих скул.
Вижу, на целом свете
ни души; тропка, ветер
юбку твою вздул.

Вижу, как в путанице ломких
тонких веток выбился локон,
как дрогнули груди, мягко-мягко,
и снова, снова всё сначала,
и Синва-речка по камешкам,
круглым, белым зажурчала
смехом на зубах русалочьих.

2

Люблю, о, до чего люблю я
тебя, сумевшую звучать
заставить лгущую впустую
сердца глубинную печаль
и твердь земную.
Тебя, что в тишь самим собой взбешенным
потоком прочь от меня бежишь, а я
реву и рвусь с вершин своих по склонам,
вблизи тебя, такой далекой, бью
об землю и об небо, как люблю
тебя, родная мачеха моя!

3

Люблю тебя, как ребенок маму,
как глубь свою молчаливые ямы,
как любят свет безлюдные храмы,
как огонь — душа и как покой — тело!
Люблю, как смертные жизни рады,
любят, покуда не отлетела.

Каждое движенье, улыбку, слово
вбираю, как земля упавший предмет.
Как кислотой в металл, в основу
души втравливаю снова и снова
все изгибы очертанья родного,
и нет в ней сущего, где тебя нет.
Минуты со стрекотом мчатся, минуют,
а ты в ушах притаилась немо,
одна звезда сменяет другую,
а ты в глазах стоишь и застишь небо.
Стынет во рту, как в пещере тишь,
вкус твой, чуть-чуть вея,
а на чашке рука белеет,
и видно жилки-трещинки,
пока глядишь.

4

Что же тогда за материя сам я,
раз взгляд твой резцом ее формует?
Какая душа, какое пламя,
неописуемое словами
чудо, раз, сквозь ничто-туман бросаясь,
по склонам плоти твоей брожу я?

Раз, как глагол в просветленный разум,
в тайны твои проникаю разом!..

Где крови кругами, в немолчной дрожи
куст розы вновь и вновь
трепещет, чтоб на нежной коже
щеки твоей распуститься в любовь,
плоду ее колыбель готовя.
Где желудка почва простая
чутко сплетает и расплетает
нити и узелки по краю,
соков узорами растекаясь,
корни и крону легких питая,
чтоб гимн себе своими устами
шептала листва густая.

Где радостно по туннелям вечным
преображается и хлопочет
жизнь-материя трактом кишечным,
шлаки купая в гейзерах почек!
Где холмы вздымаются сами,

звезды вздрагивают и угасают
где шахты к небу провалы щерят
несчетные копошатся звери
мошкара
и ветра,
где жестокость беспечна, добра,
солнце светит кромешной мгле,
не познавшей себя земле,
вечности до утра.

5

Спекшимися от крика
сгустками крови
слово за словом
падает пред тобою.
Суть — заика,
лишь закону не прекословит.
Всё. Поздно: потроха, что заново их
день ото дня выдыхают в стих,
к немоте готовы.

И всё же, и всё же —
к тебе, в миллионах отысканной,
взывают еще, к единственной:
о живое ложе,
зыбка, могила, мира дороже,
прими такого!..

(Светает; о, как высока высь!
Тьма света — не пережечь его.
Как больно глазам, куда ни ткнись.
Видать, погиб, делать нечего.
Всё. Откуда-то сверху сердце
бьет, мечется.)

6 (сбоку-песенка)

(Мчится поезд, ворожит на ходу:
может, я тебя сегодня найду,
может, схлынет разом краска с лица,
может, кликнешь тихонько с крыльца:

Я воды согрела, полью тебе!
На, утрись скорей, вот рушник тебе!
Сядь, поешь, я мяса сварила!
Ляг, я нам вдвоем постелила!)

ДЕЖЕ КОСТОЛАНИ (1885–1936)