Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

• Название: Как птички-свиристели
• Автор: Джонатан Рабан
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033947-X, 5-9713-1418-1, 5-9578-3069-0

Два иммигранта в погоне за Американской мечтой…

Английский интеллектуал, который хотел покоя, а попал в кошмар сплетен и предрассудков, доводящих до безумия…

Китайский паренек «из низов», который мечтал о работе, прошел через ад — и понял, что в аду лучше быть демоном, чем жертвой…

Это — Америка.

Университетские тусовки — и маньяки, охотящиеся за детьми…

Обаятельные мафиози — и сумасшедшие антиглобалисты…

Сатанеющие от работы яппи — и изнывающие от скуки домохозяйки.

И это не страшно. Это смешно!

---

— Сколько здесь обычно дают на чай?

— Дважды налог с продаж.

— А я умножал на три. Пусть нашего жуткого молокососа совесть замучает.

— Не дождешься.

— Ну что, по последней?

Противно несло дымом, хотя Скотт-Райс и не доставал свой «Кэмел». Том уже решил тряхнуть стариной и выпросить у Дэвида сигарету — только так удалось бы перестать ломать голову над тем, кто же здесь заядлый курильщик и где он все время скрывается.

Жадно глотая арманьяк, Скотт-Райс спросил:

— Кажется, в этом твоем университете приезжим писателям дают подзаработать? Многих пригласили?

Разморенный алкоголем, Том соображал с трудом.

— Мы бедные. У нас на подобные предприятия обычно денег не хватает. Но тут недавно пролился золотой дождик, теперь пытаемся залучить Дона Делилло[16] на месяц.

— Дождик золотой, говоришь?

— Прямо настоящий ливень, — заплетающимся языком пробормотал Том, — четыре с половиной миллиона долларов. Есть один… делец, связанный с Интернетом. Он стал финансировать университетскую программу, ни с того ни с сего, с бухты-барахты. Основал фирму, которая занимается механизмами запуска веб-сайтов. Фирма находится в Менло-Парке, в штате Калифорния, но здесь, на озере Вашингтон, этот делец строит дом и обещает пожертвовать населению ровно столько денег, сколько вложит в свой особняк.

«Контакт с социальной средой» — вот его выражение. Утверждает, будто с юных лет влюблен в литературу. А еще он индийского происхождения.

— Краснокожий, что ли?

— Да не индейского, а индийского. И в Харроу[17] когда-то учился.

Скотт-Райс аккуратно застегнул пуговицу на рубашке.

— Тогда он должен благоволить английским авторам.

— Английским, японским, южноамериканским — каким угодно. Он хочет, чтобы Вашингтонский университет оставил «глобальный след» в области современной литературы. Таковы планы нашего благотворителя.

— Он, значит, в Харроу учился?

— А потом, кажется, поступил в Стэнфорд. Или в Миддлберийский колледж. Куда-то туда.

— Сколько вы пообещали Делилло?

— Тридцать пять тысяч для начала, но, возможно, придется выложить больше.

— Боже. — Таким голодным Скотт-Райс не выглядел даже в начале ужина.

Трудно будет ему объяснить, подумал Том, что под словом «писатели» Шива Рэй подразумевал лауреатов Нобелевской премии или по крайней мере вероятных претендентов на нее, а не публику вроде Скотт-Райса. Даже на Дона Делилло индуса еле-еле уломали.

Скотт-Райс улыбнулся, мутными глазами взглянув на рюмку.

— А разве у веб-сайтов бывают механизмы запуска? Я и не знал…

— Я тоже не знал. Бет мне объясняла, да я все позабыл.

— Четыре… с половиной… миллиона, черт меня дери.

— Добро пожаловать в Америку — страну, которую вы презираете.

— И как же Делилло должен отработать свои денежки?

— Публичное чтение — раз. Вечерние занятия со студентами — два. Ничего особенного. Главное, почаще мелькать на людях, показываться им. Ну, если нам вообще удастся его заманить, конечно.

— И вы поднимите оплату на… на сколько? На пятнадцать? Двадцать тысяч?

— Приблизительно. А еще мы связываемся с Беллоу[18]. — Том решил все же дать Скотт-Райсу понять, что к чему. — И с Тони Моррисон[19]. И с Гюнтером Грассом[20].

— И вы оплачиваете расходы, проживание и прочее?

Том печально кивнул. Соглашение с университетом, которое уже должно было быть подписано, до сих пор находилось в руках юристов Шивы Рэя.

— Сейчас закидываем удочки.

— Еще по одной? — Скотт-Райс уже подавал бармену знак рукой. — И Делилло, конечно, полетит первым классом?

Том вывел свой «фольксваген» со стоянки около полуночи. Дождь давно перестал, но мокрые улицы еще блестели, а где-то над головой дрожали под ветром огни светофоров. Опасаясь увидеть в боковом зеркале полицейскую машину — мало ли, все-таки счету издателя они со Скотт-Райсом нанесли немалый ущерб, — Том медленно доехал до конца квартала и осторожно свернул на Первую авеню.

В просвете между быстро несущимися облаками мелькнул подернутый дымкой месяц, совсем бледный над огромным черным заливом. В этот час фешенебельные улицы Сиэтла принадлежали нищим, которые плелись по одному и по двое, съежившись от непогоды, мимо освещенных бутиков, магазинов, торговавших восточными коврами, и галерей с древностями из Океании. На каждом крыльце спал какой-нибудь оборванец. Бездомные, шедшие по тротуару с рюкзаками и одеялами, щеголяли неопрятными клочковатыми бородами и засаленными широкополыми шляпами. Нищие напоминали старателей-неудачников, оставшихся здесь со времен «золотой лихорадки».

Притормозив у светофора на перекрестке улиц Первой и Пайк, Том увидел двух таких бродяг; они шли прямо перед его машиной. На одном была фуражка летчика-истребителя, на другом — чуть ли не настоящая ковбойская шляпа и прочие элементы старомодного костюма: цветной платок на шее, грубая куртка, джинсы и разбитые сапоги. За спиной у бродяги болталась гитара, он толкал тележку из супермаркета, нагруженную жалким скарбом, скорее всего общим для двух нищих. Со стыдом вспомнив недавние небрежные рассуждения о миллионах, Том отыскал кошелек, вытащил две двадцатидолларовые бумажки и опустил окошко автомобиля.

— Эй, ребята, вам не пригодится?

«Летчик-истребитель» шагнул к машине и взял деньги.

— Спасибо, приятель. Дорога мокрая, осторожно езжай.

Он помахал купюрами в воздухе, демонстрируя их товарищу, и тот, окаменевший реликт Дикого Запада, сделал Тому знак рукой — «о’кей!». Том поднял два больших пальца в ответ. Уличный фонарь осветил довольное лицо бродяги, и стало видно, что это выходец с островов Тихого океана, возможно, с Самоа. Когда загорелся зеленый, раздалось громыхание тележки по булыжнику тротуара, который вел к рынку на Пайк-плейс и мусорным бакам, где было чем поживиться. Самоанец, разглядев полученную двадцатку, прокричал:

— Удачи тебе, старик!

В удаче Том пока не нуждался. Новая американская жизнь — и теперь, восемь лет спустя, он удивлялся сохранившемуся в ней оттенку новизны — наступила, как если бы в детстве Рождество вдруг пришло летом. Женитьба и рождение сына явились большими подарками для Тома, человека, очень долго жившего в одиночестве, которое порой нарушали загулы и случайные связи, яркие, но призрачные, словно фейерверки в Ночь Гая Фокса. Работа (если так можно назвать должность преподавателя, ведущего творческий семинар для начинающих писателей и отмеченного фантом компании «Уэйерхойзер») избавила Тома от тихой паники и необходимости перебиваться скудными случайными заработками, и теперь он мог в полной мере наслаждаться неожиданно щедрыми и роскошными дарами жизни.

Приезжим из Лондона и Нью-Йорка его привязанность к городу могла бы показаться надуманной, однако ему действительно нравилось в Сиэтле, и неопределенность, присущая данному месту, Тома вполне устраивала. Не мегаполис, но и захолустьем не назовешь. Город, хотя и удаленный от центра — северо-западное побережье Тихого океана было чем-то вроде Внешних Гебридских островов для Британии, — одновременно находился в самом сердце большого мира. В этом смысле и Лондон парадоксальным образом казался «периферией», если воспользоваться словечком Скотт-Райса, которое Дэвид то и дело применял именно к Сиэтлу. Только в Сиэтле (и больше ни в одном из прочих американских городов, виденных Томом) действительно существовало собственное здесь. Здесь, где серебристые чайки мешали водителям, все улицы вели к морю, а старинные здания явно строились людьми, страстно увлекавшимися архитектурой Древнего Рима; здесь, где буйная растительность — ежевика, виноград, разная зелень — упрямо вылезала из любой трещинки на каждом пустыре, будто бы наперекор неоправданным римским амбициям основателей города.

Живя в Ислингтоне (в действительности — Холлоуэе, но все соседи утверждали, что это Ислингтон), Том никогда не испытывал подобных теплых чувств по отношению к Лондону, близкой столице. По-настоящему дома он ощущал себя в Лондоне, описанном в викторианских романах, в Лондоне «Тоннелей», его первой книги, и даже кратковременное вторжение, скажем, на Пентонвилл-роуд образца 1980 года заставляло Тома чувствовать себя беженцем. Он нервно шмыгал от магазина к магазину, практически ничего не замечая вокруг и подняв воротник до самых ушей, а потом поспешно скрывался в квартире с видом на Арундель-сквер, стремясь очутиться поближе к своей темно-зеленой печатной машинке «Оливетти», к переполненной пепельнице и Лондону года приблизительно 1850-го, городу Сент-Джайлских притонов и трущоб, где погиб Билл Сайкс из «Оливера Твиста» и началась великая эпидемия холеры 1849 года; городу Джека Блэка, королевского крысолова, городу Тайберна и Маршалси[21], а также старого клуба «Гаррик»[22] на Кинг-стрит, куда захаживали Теккерей, Троллоп[23] и Миллс[24]… По этому туманному миру грязноватых пабов, нищенских съемных квартир на окраинах и благоухающих гостиных Вест-Энда Том, при прочих благоприятных условиях, перемещался уверенно, с видом важного и несколько самодовольного горожанина. А вот Лондон за двойным оконным стеклом продолжал оставаться дымчатой серой тайной.