Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

• Название: Как птички-свиристели
• Автор: Джонатан Рабан
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033947-X, 5-9713-1418-1, 5-9578-3069-0

Два иммигранта в погоне за Американской мечтой…

Английский интеллектуал, который хотел покоя, а попал в кошмар сплетен и предрассудков, доводящих до безумия…

Китайский паренек «из низов», который мечтал о работе, прошел через ад — и понял, что в аду лучше быть демоном, чем жертвой…

Это — Америка.

Университетские тусовки — и маньяки, охотящиеся за детьми…

Обаятельные мафиози — и сумасшедшие антиглобалисты…

Сатанеющие от работы яппи — и изнывающие от скуки домохозяйки.

И это не страшно. Это смешно!

---

А ведь Бет поговаривала: не свозить ли Финна в Пуэрто-Вальярту, «если наступит затишье в чикагском джихаде»?

На борту находились пятеро членов экипажа и восемьдесят три пассажира. Катера береговой охраны и спасательные вертолеты обнаружили на поверхности воды лишь тела погибших, спастись не удалось никому. Священнослужители и «сотрудники службы психологической помощи», убийственные личности, для которых смерть и горе — часть рабочей обстановки, организованно прибыли в аэропорты Сан-Франциско и Сиэтла-Такомы. Том вообразил: он идет встречать Бет с Финном, а тут из-под земли вырастает и начинает, мерзко улыбаясь, пожимать руку какой-нибудь преподобный, смахивающий на Урию Гипа. Что же этот тип сморозит? «Сегодня не получится, извините»?

«Служба информации обоих аэропортов периодически обращалась к гражданам, встречающим пассажиров рейса 261, с просьбой подойти к агенту по продаже билетов».

Сначала, наверное, думаешь — не расслышал номер рейса. Агент по продаже билетов, конечно же, ничего не скажет. Отправит в специальное помещение вдали от касс и справочных, а там, оказывается, полным-полно людей с перекошенными лицами, плачущих, трясущихся или тупо уставившихся в одну точку. Но к тому времени ты уже догадался и внутренне скрепился. Чувствуешь даже какое-то облегчение оттого, что твои страхи подтвердились настолько полно — так пациент благодарит врача, сообщающего бедняге: жить вам осталось полтора месяца. Самое трудное — умудриться сбежать от сотрудника службы психологической помощи и найти уединенное место, где можно выплакаться без помех.

Толи похмелье прошло, толи внешний мир принял очертания, в точности соответствующие его похмельной искаженности, только состояние крайней оторванности от происходящего у Тома бесследно прошло, и он снова настроился на один лад с окружающим. «Таймс» не приводила списка погибших пассажиров. С жутковатой уверенностью, будто среди них есть кто-то знакомый, Том взял чашку кофе и пошел наверх — поискать в Интернете самые последние новости о катастрофе. Между двумя лестничными маршами он остановился и услышал: Чик ударял молотком в такт музыке голосящих по радио фурий.

Во «Входящих» лежало письмо от Мириам.

Том!

«Спасибо за Чужестранцев» — своевременно, красноречиво, забавно, и объем мне кажется вполне подходящим. К сожалению, у нас здесь общий настрой таков, что в свете твоего нынешнего положения мы не можем выпустить тебя в эфир прямо сейчас. Ты же знаешь — несколько позже в текущем месяце «KUOW» проводит кампанию по привлечению инвестиций, и, ясное дело, нам очень не хотелось бы вызвать толки и разногласия среди своих слушателей. И конечно, нецелесообразно будет где-то передавать твое выступление, а в Сиэтле и Такоме — нет. Тем не менее, как только положение изменится, я договорюсь с тобой о дне записи. Кусочек ведь просто прелесть!

Мне очень жаль, что все так вышло, но ты, я уверена, поймешь.

С наилучшими пожеланиями,

Мириам.

Том сам себе удивлялся: ему влепили оплеуху, а он воспринимает ее смиренно, почти безразлично. Теперь, значит, стал персоной нон грата в Вашингтоне. Дальше что? «Нью-Йорк пост» грязью обольет? Опасаясь вновь вернуться к письму и предаться тягостным раздумьям об употребленных в нем выражениях, Том щелкнул «Удалить». Мириам Глэйзбрук убралась с экрана.

Сайт «Пост-интеллидженсер» пестрел заметками о катастрофе. Авиакомпания Аляски называла имена пяти членов экипажа, но молчала пока о пассажирах. Были статьи о характеристиках безопасности реактивных лайнеров MD-80 и возможной причине страшного падения самолета, летевшего рейсом 261. Том буквально проглотил их, жадный до каждой новой подробности.

Его самого полеты пугали. Он всегда требовал сиденье возле окна, отчасти из-за открывающегося вида, а отчасти потому, что так заметнее возможные признаки изношенности на заклепках крыльев. Том никогда не спал во время перелетов. Мешало навязчивое убеждение: нужно все время бодрствовать, только тогда машина сможет удержаться в воздухе. Если нечаянно задремать, рискуешь очнуться уже в разваливающемся на куски самолете или не очнуться вовсе. И всю ночь Том сидел, таращась в полумрак, прислушивался, не начинает ли барахлить двигатель, и посматривая на свой коньяк в стаканчике, дабы убедиться, не выплескивается ли он от дрожания самолета. После пересечения Атлантики Том ступал на твердую землю вымотанный неимоверными усилиями, приложенными, чтобы полет проходил на нужной высоте, а посадка совершилась благополучно. Когда они с Бет прибывали в Хитроу, жена, стараясь перекричать рев моторов, интересовалась, сколько «Бритиш Эйрвейз» ему платит за напряженнейшую работу. Пусть подтрунивает сколько хочет, но после гибели родителей Яна все страхи Тома лишь укрепились.

Он был специалистом по авиакатастрофам: за долгие бессонные ночи во время перелетов из Лондона в Сиэтл и обратно ему случалось мысленно перебирать бомбы террористов; неполадки в двигателе; стаи скворцов, попавших в реактивную струю; некомпетентных пилотов; рассеянных диспетчеров; наледь на крыльях; удары молнии; замыкания в проводке; столкновения; возгорания в грузовом отсеке; неожиданный перерасход топлива; всевозможные поломки; турбулентные потоки; неисправное шасси и среди прочего — погрузчиков, случайно загородивших взлетно-посадочную полосу. Но вероятной причиной недавней аварии — судя по информации о жутком последнем разговоре пилотов с наземными механиками — явилось то, что Тому никогда и в голову не приходило: триммер. Вероятно, заклинило стабилизатор, крепящийся к хвосту самолета.

«Если выходит из строя стабилизатор, летательный аппарат не может сохранять правильное положение в воздухе. Самолет теряет управление и под действием силы притяжения уходит в пике».

Ага, тогда ясно. Том мысленно свел катастрофу к единственному пугающе реальному факту: в одно прекрасное утро кто-то забыл смазать какую-то штуковину.

Вечерняя газета «Сиэтл таймс» разместила самые последние новости на своем сайте, где Том как раз и обнаружил ожидаемое им сообщение. Среди пассажиров действительно находился его знакомый — собственный корреспондент «Таймс», пишущий о винах, Том Стокли. Он рассказывал о винах штата Вашингтон в университетском тематическом клубе, объединяющем людей, интересующихся виноделием, и просто гурманов. Это происходило вскоре после приезда Тома в Сиэтл. Их со Стокли представил друг другу Бернард Голдблатт. Тезка Тома держался любезно и скромно и, казалось, состоял в теснейшей дружбе с каждым виноделом северо-запада. Еще до рождения Финна супруги Дженвей несколько раз встречали Стокли с женой — также погибшей — в маленьком греческом ресторанчике на юге Квин-Энн-Хилл. Они были едва знакомы, однако Тома остро кольнуло горькое сожаление о тезке, отправившемся в мир иной.

И все же по мере прочтения списка жертв катастрофы в душу потихоньку прокрадывалась неуместная веселость. На фоне упавшего самолета и восьмидесяти восьми резко оборвавшихся жизней собственные трудности показались Тому лишь досадной мелочью вроде гриппа или потерянной кредитной карточки. Известие об аварии будто даровало ему свободу. И, освобожденный, Том открыл папку «Удаленные», нашел письмо Мириам и хладнокровно перечитал его. «А не пошла бы ты!» — подумал он с такой беспечностью, на которую никак не был способен еще полчаса назад.

Стоя в очереди в банке с чеком на 1000 долларов, Том увидел на экране монитора диковинное зернистое изображение своего черно-белого двойника. Повертел головой, не отрывая взгляда от экрана, пытаясь разглядеть себя анфас и точно определить, где же находится скрытая камера. Только когда кассир нетерпеливо крикнул: «Следующий, пожалуйста!», Том сообразил, что со стороны имеет вид тот еще: явно криминальный элемент с замашками психа. Успокаивало одно — вроде бы никто, кроме кассира, не обратил на него ни малейшего внимания.

Дома, под аккомпанемент оглушительно орущего радио, Том расплатился с Чиком новенькими, хрустящими сотенными бумажками.

— О катастрофе слышал? — приходилось кричать.

— Ай? Нет, чушь все собачья, ну его.

Оказалось, звонит телефон. Том взял трубку на кухне. Левой рукой прикрыл свободное ухо, спасаясь от кошмарной музыки Чика.

— Томас! Я пролетаю прямо над штатом Вашингтон! А путь держу из Лондона в Сан-Франциско. М-да, тучи сгустились…

Значит, даже Шива Рэй в курсе дела.

— …и ничего, ну совсем ничего не видно. Такая жалость. А ведь Гудзонов залив прекрасен, знаешь — «ужас бескрайний непроходимых льдов»[164].

— «Мера за меру»?

— Томас, ты для меня слишком умен. Беседовать с тобой всегда безумно интересно. Вот я тут и подумал — а не наладить ли с тобой телефонную связь, узнать, что да как.