Александр Проханов - Столкновение

• Название: Столкновение
• Автор: Александр Проханов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: О войне
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00508-X

Сборник остросюжетных политических повестей, несомненно, будет интересен самым широким кругам читателей. Их ожидает накал событий, гражданский и патриотический пафос повести А. Проханова, рассказ о полной опасности работе чилийских коммунистов-подпольщиков — героев повести В. Машкина, туго закрученный сюжет, острая политическая направленность «Бумеранга» В. Катамидзе и В. Толстова, психологический анализ, напряженность действия в произведении А. Ромова, неожиданность сюжетного поворота, свойственная настоящему детективу, в повести В. Черняка. Заключает сборник материал, подготовленный А. Черкизовым. Это своеобразное интервью Ю. Семенова, которое поможет читателю разобраться в объективных законах жанра, познакомит с методами работы в детективной литературе, авторской позицией писателя.

---

Лейтенант прошелся по кабинету, остановился у полок с книгами, машинально провел рукой по коричневым корешкам. Элио Кольао завтра вместе с ним летит в Рим. В такой поездке совсем неплохо иметь компрометирующий материал на помощничка. «Компрометирующий материал — мой бог, слова-то какие!» — с неприязнью к самому себе подумал Фуэнтеальба.

Повернулся к осведомителю:

— Об этой истории с Кольао никому ни слова! Дело не в сержанте, вы ведь понимаете, — затронута честь господина полковника.

Усмехнулся. Подумать только, шеф, человек, одно имя которого приводит людей в трепет, и вдруг рогоносец! Фуэнтеальба вспомнил, как тяжело давил взгляд полковника, когда три дня назад они обсуждали детали поездки в Рим. Впрочем, какое там обсуждение! Лейтенант почтительно докладывал, шеф ДИНА молча слушал и лишь под конец подал одну-единственную реплику: «Не справитесь — голову сниму!»

Линарес, прощаясь, протянул руку. Пришлось ее пожать.

После ухода «стукача» бывший морской офицер, у которого от флотского прошлого остался лишь мундир, долго мыл руки. Смывал рукопожатие осведомителя. Быть может, вот так же мыл руки в туалете бара «Дон-Кихот» капитан-де-фрагата Хесус Манрикес, простившись с сотрудником ДИНА Мануэлем Фуэнтеальбой? Лейтенант вздохнул, пожал плечами.

Снял телефонную трубку. Набрал номер.

В трубке послышался сонный девичий голосок:

— Слушаю. Кто говорит?

Фуэнтеальба, не отвечая, опустил трубку на рычаг. К чему еще раз бередить душу девушки? С Эулалией он простился еще утром. Да и разлука предстоит недолгая.

Но зачем же тогда набрал он номер телефона Эулалии? Мануэль вряд ли и сам сознавал, что этим девичьим голоском он хотел смыть с себя и разговор с мерзавцем Линаресом, и прочие не более приятные впечатления многотрудного дня ревностного к службе сотрудника ДИНА.

Наутро, когда самолет уносил Фуэнтеальбу меж хлябей морских и небесных из Нового Света в Старый, от старых забот — к новым, лейтенант все же пожалел, что положил трубку, не поговорив с Эулалией Ареко. Ехал Мануэль ненадолго, это верно, ну, не на пару дней, конечно, но ненадолго. Так, во всяком случае, планировалось. Но жизнь (лейтенант хорошо это знал) не всегда укладывается в прокрустово ложе планов.

Стюардесса обносила пассажиров напитками.

— Два коньяка, пожалуйста. — Обращенные к девушке слова сержанта Кольао были сдобрены медоточивой улыбкой. Сержант разглядывал авиакрасотку с тем же веселым интересом, с каким гурман изучает меню славящегося своими блюдами ресторана.

Красотка улыбнулась в ответ. Да и как не улыбнуться крутоплечему парню с честным («вот уж поистине — внешность обманчива», — подумал лейтенант) и мужественным лицом героя вестерна?

За долгий и утомительный перелет с несколькими остановками, от которых при подъеме и приземлении болели уши, Мануэль окончательно невзлюбил своего помощника. Его начинало раздражать, когда Элио Кольао вновь и вновь принимался рассказывать о своих бесчисленных (и это было похоже на правду) победах над женскими сердцами (но о супруге полковника речистый баловень дам помалкивал).

В Риме они остановились в отеле «Медисон». Если бы не соответствующее распоряжение, полученное еще в Сантьяго, они, несомненно, выбрали бы другую гостиницу. «Медисон» ошарашил Фуэнтеальбу и Кольао, когда болтливый таксист — его стремительный рассказ о вечном городе они с грехом пополам понимали благодаря определенному сходству итальянского и испанского языков — доставил их из аэропорта к отелю. По внешнему виду он смахивал скорее на доходный дом, населенный небогатым людом: за стеклами окон старого, тяжелого, неказистого здания весело скакали в клетках канарейки, выставляли себя напоказ цветы и кактусы в горшочках, снаружи с непринужденностью честной бедности свисало сохнущее белье. Цветочно-канареечно-бельевое убранство стало понятным, когда выскочивший из подъезда швейцар в потертой форменной тужурке принял у них саквояжи и пояснил, заметив, наверное, растерянность новых постояльцев, что гостиница занимает два верхних этажа, а в нижних — обычные квартиры.

Фуэнтеальба и Кольао отметились в книге постояльцев как «Мануэль Родригес и Элио Домингес, чилийские коммерсанты». (Само собой разумеется, что ДИНА снабдила их документами, подтверждавшими это. Еще в Сантьяго, получив паспорт и разглядывая его, лейтенант подумал: «Мы нарушаем законность не только внутри страны, но и за ее пределами. С фальшивыми документами мы едем не в «стан врагов», а в Италию, которая поддерживает с нами нормальные дипломатические отношения». Он, конечно, знал, что он не первый сотрудник ДИНА, отправляющийся в «дружественное» государство под чужой личиной. Но одно дело знать это понаслышке и другое — убедиться на личном опыте.)

Близился вечер, и они решили отобедать и отужинать разом. Старый официант, державшийся вежливо, но с достоинством («Ишь ты — гордый римлянин», — хмыкнул сержант Кольао), поставил перед ними каннелоне — толстые макароны с начинкой из фарша, приправленного душистыми травами. Разлил по рюмкам граппу — виноградную водку.

Но едва они успели пригубить рюмки, как неопрятный подвыпивший субъект из-за соседнего столика пересел к ним и с улыбкой, обнажившей неровные прокуренные зубы, сказал:

— Господа! Сижу, слышу — говорят по-испански. Думаю — ба, никак соотечественники! — И он представился, наклонив кудлатую голову: — Ансельмо Камарго, журналист из Парагвая.

Журналист из Парагвая почему-то говорил с явственны чилийским акцентом.

— Мы с вами не соотечественники, — холодно сказал лейтенант. — Мы — чилийцы.

— Чилийцы, парагвайцы — какая разница, господа? Все мы латиноамериканцы, а значит, и соотечественники. — И тут «журналист» наконец назвал пароль: — Латинская Америка — наша отчизна.

— Отчасти вы правы, — немедленно (но не меняя тона, все так же холодно) назвал отзыв лейтенант.

— Так выпьем же, господа! — возликовал пьянчуга. — Выпьем за нашу Америку. И я предлагаю — выпьем трижды. Сначала за Южную Америку, потом за Центральную, а затем, бог с ней, и за Северную. Хотя, конечно, североамериканцы, эти проклятые янки, какие они нам с вами соотечественники? А? Как думаете, господа?

Фуэнтеальба, не отвечая на вопрос, поднял рюмку:

— За Южную Америку, — произнес он тост.

Выпили.

— Нет, в самом деле, господа, — не унимался Ансельмо Камарго (он был, конечно, таким же Камарго, как Фуэнтеальба — Родригесом). — В самом деле, ну что за люди эти янки? Знаете, как ужасно они обращаются у себя в Штатах с пуэрториканцами, мексиканцами, вообще с нашим братом — латиноамериканцем?.. Вот… — Он вытянул из кармана пиджака газету: — Вот, почитайте, что пишут об этом. В мадридской «ABC». Это сегодняшний номер. Прочтите — на третьей странице, кажется…

Между второй и третьей страницами Фуэнтеальба заметил небольшой конверт.

— Прочтем как-нибудь в другой раз — наши каннелоне остынут, — за себя и Кольао ответил лейтенант.

Камарго на лету поймал брошенный ему мяч:

— Конечно, господа, конечно, дать остыть этим божественным каннелоне — непростительный грех. Оставьте газету себе. Мне она не нужна.

Фуэнтеальба досадливо повел плечом — мол, оставляйте газету, если хотите, а еще лучше, если вы и нас оставите в покое. Он давал парагвайцу повод обидеться.

И снова мяч был пойман на лету. Камарго встал, поджав губы:

— Приятного аппетита, господа.

Не очень твердой походкой он направился к бару, соседствующему с залом ресторана.

После обеда Фуэнтеальба и Кольао спустились из ресторана, расположенного на самом верхнем этаже, к себе в номера. (Лейтенант не пригласил сержанта зайти, хотя тот и ждал этого, поглядывая с любопытством на газету — дар «парагвайца».)

Оставшись один, Фуэнтеальба закрыл изнутри дверь на ключ. Опустил жалюзи. Выудил из газеты конверт, из конверта — осьмушку бумаги. При свете лампочки, которая из-за густого слоя пыли казалась матовой, прочел:

«Утром 6 октября человек, который вас интересует, вылетает в Падую. Ему предложили вести курс литературы в тамошнем университете. В связи с его скорым отъездом, усложняющим проведение операции, меня придают в ваше распоряжение. Я проживаю здесь же — в пятом номере. Но встречаться нам лучше вне гостиницы. Предлагаю увидеться завтра утром, в одиннадцать, у входа в собор Святого Петра».

Шестого — это значит, уже через три дня. Тут есть над чем поломать голову.

Час, не меньше, просидел Фуэнтеальба в кресле, обдумывая новый вариант операции. В пепельнице выросла горка окурков. Он так углубился в свои мысли, что перестал замечать мешавший поначалу шум поездов: гостиница находилась неподалеку от вокзала.

Все хорошенько обдумав, он позвонил в соседний номер сержанту Кольао: