Лев Славин - За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском

• Название: За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском
• Автор: Лев Славин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Повесть известного советского прозаика и драматурга Льва Славина «За нашу и вашу свободу!» выходит в серии «Пламенные революционеры» вторым изданием. Первое издание получило широкий отклик читателей и прессы. Эта книга посвящена короткой, но прекрасной жизни Ярослава Домбровского. Перед читателем откроются картины польского восстания 1863 года и борьбы французских коммунистов на баррикадах восставшего Парижа. Автор прослеживает судьбу своего героя с детства до последних дней, когда генерал Парижской коммуны Ярослав Домбровский вместе с французским народом отстаивал святое право человека на свободу.

---

Коммуна сместила Эда и Бержере. Клюзере, как не участвовавший в операции, не нес ответственности за поражение. Наоборот, он теперь единолично распоряжался всеми военными делами. Официальное звание его было: военный делегат Коммуны, то есть, по существу, военный министр.

Он вызвал к себе Домбровского. Он принял его в своей резиденции, в обширном отеле на улице Доминик. Он был в генеральском мундире, щедро обшитом галунами. На груди у него висел военный крест. Увидев, что Домбровский смотрит на его крест, Клюзере сказал:

— Я получил его в сорок восьмом году. Я был тогда поручиком 55-го пехотного полка.

«Во всяком случае, он храбрый человек, — подумал Домбровский, — он не боится признаться, что получил крест за бой против восставших рабочих».

— Я видел вас в бою, гражданин Домбровский, — продолжал Клюзере, поигрывая стеком, который он не выпускал из рук даже когда сидел за письменным столом.

Действительно, в этом несчастном сражении третьего апреля оба они, и Домбровский и Клюзере, некоторое время присутствовали в качестве наблюдателей в колонне Эда. Домбровский не мог отрицать, что Клюзере вел себя смело: с этим самым стеком в руках спокойно расхаживал под огнем. «Но ведь не физическая смелость — главное достоинство полководца, а душевная…» — мелькнуло в мыслях у Домбровского.

— Гражданин Домбровский, — продолжал Клюзере, — мы сняли Бержере с командования армией. Его человеческие качества мне нравятся. Но, как говорят наши враги немцы: «Gute Menschen, aber schlechte Musikanten».[22]

Нарушив деревянную неподвижность своего лица, Клюзере оскалил зубы. Это должно было означать улыбку. «К чему он ведет?» — думал Домбровский.

Клюзере продолжал:

— Дюваля и Флуранса тоже можно причислить к этой категории «музыкантов». За свою военную неграмотность они заплатили жизнью. Пора прекратить игру в генералы. Армиями должны командовать профессиональные военные.

Домбровский подался вперед. Это было единственное выражение охватившего его волнения. Но оно не ускользнуло от внимания Клюзере и, по-видимому, доставило ему удовольствие. Домбровскому от этого стало досадно. «Но ведь и он играет, — подумал Ярослав, — если не в генералы, то во власть. Он упивается ею».

Клюзере помолчал, поиграл стеком и продолжал:

— Я разделил все наши войска на три армии. Одну из них я поручаю генералу Валерию Врублевскому…

Домбровский, чтоб не вздрогнуть, крепко сжал под столом руки в кулаки.

— Кстати, гражданин Домбровский, какого вы мнения о Врублевском?

— Лучшего командующего трудно себе представить.

— Очень рад. Во главе второй армии я ставлю генерала Ля Сесилиа. Знаете его?

— Немного. Кажется, хороший командир.

Снова пауза, во время которой Клюзере уставился на Домбровского пристальным немигающим взглядом. Наконец он сказал:

— Командующим третьей армией я утверждаю генерала Ярослава Домбровского.

Домбровский чуть наклонил голову и сказал спокойно:

— Слушаю, гражданин военный министр.

Он ошибся, но ошибка эта польстила Клюзере.

— Но, но, — сказал он снисходительно, — «министр» — это не революционный термин. У нас это называется: «военный делегат».

Он встал и пригласил Домбровского подойти к большому плану Парижа, висевшему на стене.

— Уточним диспозицию армий, — сказал он.

План был расчерчен разноцветными карандашами и испещрен стрелками, обозначавшими предполагаемое победоносное наступление войск Коммуны и позорное отступление версальцев.

— Я рад видеть, — заметил Домбровский, вглядываясь в план, — что намечено наступление.

Клюзере словно бы не слышал этого замечания. Водя стеком по плану, он говорил:

— Восточный фронт от Иври до Аркейля охраняют войска Врублевского. Южные форты я доверил армии Ля Сесилиа. Вас, дорогой генерал Домбровский, я направляю, как видите, на запад — Аньерский мост, Нейи и так далее.

Это «и так далее» не очень понравилось Домбровскому. Военное дело требует точности. Но он промолчал. Клюзере продолжал:

— С вашими двадцатью тысячами гвардейцев вы сможете держать оборону бесконечно долго.

Домбровский посмотрел на Клюзере, полагая, что он шутит. Шутка не бог весть какого качества, но в конце концов у каждого свой юмор. Лицо министра сохраняло торжественную серьезность.

— Простите, гражданин военный делегат, — сказал Домбровский, — кто вам сказал, что у меня двадцать тысяч? Дай бог, если наберется пять.

Клюзере поморщился. Он не хотел позволить грубой правде искажать ту идеальную картину фронта, которую он создал в своем воображении и которой он пленял Совет Коммуны.

— Но, но, генерал, — сказал он, отечески погрозив Домбровскому пальцем, — знаю я эти уловки. Когда я командовал отдельными частями в Сицилии у Гарибальди и в Америке у Гранта, я тоже в донесениях начальству преуменьшал количество своих людей, чтобы получить подкрепление. Кроме того, у вас солидное количество пушек…

— Тридцать, — вставил Домбровский, действительно уменьшив на всякий случай число своих орудий на добрый десяток.

— …бронированный поезд…

— Два вагона!

— …и, наконец, мощная поддержка форта Мелло и северных укреплений.

Клюзере сел за стол и углубился в бумаги, всем своим видом показывая, что больше Домбровского не задерживает.

— Будут ли какие-нибудь боевые распоряжения, гражданин военный делегат? — спросил Домбровский, удивленный отсутствием приказа.

Клюзере поднял голову и сказал строго:

— Боевое распоряжение одно: защищайте революционный Париж!

— Лучшая оборона — это нападение, — сказал Домбровский.

Но Клюзере вместо ответа вяло махнул рукой в знак прощального приветствия и снова углубился в бумаги. Домбровский повернулся налево кругом и вышел, изрядно обеспокоенный и раздосадованный.

На улице у ворот его поджидал Теофиль.

Он жадно засыпал брата вопросами. Узнав, что Ярослав назначен в чине генерала командующим армией, Теофиль бросился его обнимать.

— Но ты чем-то недоволен, Ярек, чем? — сказал он, заметив озабоченность брата.

— Странный человек этот Гюстав Клюзере! — вместо ответа сказал Домбровский. — Какая-то варварская похлебка из хорошего и плохого. Начал плохо — подавлял июньское восстание рабочих, за что получил от Кавеньяка крест. А потом стал революционером, сражался в Соединенных Штатах против рабовладельцев. Вернулся оттуда в чине бригадного генерала, который неизвестно как получил. До этого был у Гарибальди в его легендарной сицилийской «тысяче». Был даже в Ирландии, помогал фениям поднимать восстание против англичан. Вернулся во Францию, вступил в Интернационал…

— Прекрасная биография! — вскричал Теофиль.

— Что его так мотало по свету? — пробормотал в задумчивости Ярослав.

— Любовь к революции!

— А мне кажется другое: стремление к власти. Один умный военный еще на Кавказе во время войны сказал мне: «Генералы против своей воли тянутся к диктатуре, как черепахи тянутся к морю».

— Так что ты думаешь, что он…

— В этом его метании со шпагой в руках по миру есть что-то авантюристическое. А по существу, человек он нестойкий, колеблющийся, к тому же фантазер и, к сожалению, в военном деле растяпа, хоть и кадровый офицер.

— Ах, Ярек, в конце концов, что тебе до него! У тебя своя армия…

— Да, Тео. И я могу сделать много для победы Коммуны. Но я боюсь, что он будет мне мешать.

— Почему?

— Потому что я ему мешаю. Он честолюбец, и он считает, что все командующие армиями для него опасны. Особенно, когда они побеждают неприятеля. А я хочу побеждать, Тео. Потому что победа Коммуны — это победа правды. Социалистическая Франция может изменить судьбы Европы, в том числе и нашей родной Польши…

Глава 35 Новый командующий

Слух о том, что вместо разбитого наголову Бержере назначен новый командующий армией, быстро распространился среди федералистов.[23] Не знали, кто он. Не французская фамилия вызывала недоверие.

Домбровский появился впервые у Нейи. Он прискакал туда рано утром в сопровождении двух адъютантов, француза Анфана и поляка Околовича, одного из шести братьев Околовичей. Ожидали увидеть генерала, блещущего золотом галунов, с красными отворотами и красным околышем, с серебряной кокардой в виде гранаты. С коня ловко соскочил невысокий молодой человек в обыкновенной армейской форме. Только едва видные звездочки на узких погонах говорили о его высоком воинском чине.

Гвардейцы, острые на язык, как все парижане, внимательно вглядывались в своего нового генерала, готовые приклеить к нему меткую кличку. Но ничего не находили. Высокий лоб. Прямой твердый взгляд. Белокурые усы, тонко закрученные к концам, усы мушкетера, стрелы их нафиксатуарены, так же как и остроконечная бородка. Решительно сжатые губы, но не тонкие, а полные, дышащие жизнью. Общее выражение решительности, убежденности, отваги, слегка смягченное добро-насмешливыми морщинками у серых глаз.