Лев Славин - За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском

• Название: За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском
• Автор: Лев Славин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Повесть известного советского прозаика и драматурга Льва Славина «За нашу и вашу свободу!» выходит в серии «Пламенные революционеры» вторым изданием. Первое издание получило широкий отклик читателей и прессы. Эта книга посвящена короткой, но прекрасной жизни Ярослава Домбровского. Перед читателем откроются картины польского восстания 1863 года и борьбы французских коммунистов на баррикадах восставшего Парижа. Автор прослеживает судьбу своего героя с детства до последних дней, когда генерал Парижской коммуны Ярослав Домбровский вместе с французским народом отстаивал святое право человека на свободу.

---

— Нет, — твердо сказал Домбровский. — В отношении к армии революционного народа это неверно.

Россель нервно зашагал по комнате.

— Что вы слышали о Клюзере? — вдруг спросил он, резко остановившись возле Домбровского.

— Слышал, что вас прочат на его место.

— Поздно. Надо было меня назначить военным делегатом в самом начале. Тогда еще можно было что-то сделать. А сейчас… Я обречен. И вы обречены, генерал Домбровский.

— Значит, вы откажетесь?

— Безусловно.

Домбровский встал. Нет, здесь ему делать нечего. Еще один вопрос, пожалуй, он задаст этому молодому, энергичному и, видимо, неглупому человеку со связанными руками:

— Скажите мне откровенно, гражданин Россель, как офицер офицеру: что вы думаете о Клюзере?

Россель устремил на Домбровского пронзительный взгляд своих горячих глаз:

— Хорошо! — сказал он, хлопнув рукой по столу. — Я уже видел один такой случай. Во время этой несчастной войны с пруссаками я был в армии Базена. Клюзере это сколок Базена, уменьшенная копия. Кто такой Базен? Интриган, лентяй, эгоист. Во время экспедиции в Мексику он хотел стать мексиканским императором. Не вышло. Пришлось удовольствоваться чином маршала. Под Мецом он не появлялся на поле битвы, не давал инструкций командирам, не посылал подкреплений, не ввел в бой артиллерийского резерва, не использовал императорскую гвардию, не пошел на помощь Мак-Магону. Почему? Очень просто. Его план: Мак-Магона разобьют, и мир с пруссаками будет заключать он, Базен, чья армия осталась непобедимой. Но его интрига провалилась, Бисмарк его обкрутил вокруг пальца, и Базен капитулировал с армией в 173 тысячи солдат, не сделавших ни одного выстрела. Я все это разоблачил, за что и подвергся гонениям. Базен был в ярости и хотел меня уничтожить. Но вот он в немецком плену, а я на свободе и — кто знает? — быть может, именно мне придется решать его судьбу.

Домбровский попрощался. Уходя, он подумал, что в глазах этого энергичного Росселя горит тот же огонь честолюбия, что и в глазах вялого Клюзере.

Как и предупреждал Домбровский, версальцы ударили двенадцатого апреля. Это было наступление широким фронтом от Аньера на правом фланге коммунаров до форта Исси на левом. Наступали четыре корпуса плюс резервная армия.

С двумя с половиной тысячами человек Домбровский удерживал Аньер, Нейи и полуостров Женвилье на излучине Сены. Теофиль с двумястами пятьюдесятью людьми отбивался в замке Бэкон. На юге Врублевский отчаянно дрался, обороняя редуты и форты Ванв и Исси. Всюду не хватало людей и боеприпасов.

Домбровский слал депешу за депешей о срочной присылке подкреплений, умоляя, требуя, негодуя, грозя. Тщетно! За все дни боев Клюзере прислал ему… триста человек. Результаты не замедлили сказаться.

Началось с замка Бэкон. После пятидневной бомбардировки на него ринулась бригада из корпуса генерала Ладмиро. В течение шести часов она не могла ворваться в замок, защищаемый людьми Теофиля Домбровского. Но неравенство сил было слишком велико. Защитники Бэкона — немного их осталось в живых, в том числе Теофиль, — отступили к Аньеру. Восемнадцатого пал Аньер, превратившийся в развалины. Ярослав Домбровский по понтонному мосту отвел свои немногочисленные войска за Сену и укрепился в Нейи. Без помощи саперов, так и не присланных Клюзере ему в помощь, Домбровский укрепил Нейи так искусно, что свыше месяца — до середины мая, то есть почти до окончательного падения Коммуны, — отражал со своими малыми силами бешеные атаки версальцев.

У каждого командующего есть любимцы не только среди отдельных бойцов, но и среди целых подразделений. Таким любимым подразделением Домбровского был один из батальонов, а именно 128-й XVIII Монмартрского легиона. Другие части ревновали Домбровского к нему. За время боев «маленький генерал», как его прозвали, стал идолом солдат. Они видели его в самых опасных местах. Каким-то чудом он всегда оказывался там, где сильнее всего наседал неприятель. Он всегда был бодр, деятелен, чуток к солдату и изобретателен в способах отражения вражеских атак.

128-й батальон, завоевавший сердце генерала, занимал позицию в местечке Леваллуа. Когда Домбровский во время очередного объезда переднего края возвращался из Клиши в Нейи, он обязательно заезжал в Леваллуа, лежавшее посредине этих двух пунктов. Гвардейцы неизменно приглашали Домбровского к обеденному костру и обижались, если он отказывался. Одним из унтер-офицеров этого батальона был Валентин. Ни по внешности, ни по языку его нельзя было отличить от французов. На людях Валентин тянулся перед Домбровским и, обращаясь к нему, говорил, как полагалось: «гражданин генерал». Но наедине называл его по-прежнему, как привык смолоду.

— Знаешь, Ярек, — сказал Валентин во время их последнего свидания, — мальчуган-то стал настоящим командиром.

Мальчуганом он называл Теофиля.

Ярослав усмехнулся. Он и сам восхищался блестящей обороной Бэкона. Старый опытный офицер не мог бы это сделать лучше, чем мальчуган.

Он присел к костру за стеной, где укрылось несколько стрелков, чтобы похлебать пустую похлебку. Домбровскому вручили ложку.

Пошли вопросы:

— А что, гражданин генерал, там в Париже еще не раскачались нам помочь?

— Ко мне жена прибегала, говорит, там театры играют, бульвары полны…

— Вот бы их сюда, на наш бульвар!

Домбровский с любовью смотрел на людей, их лица, веселые, измученные. У некоторых были повязки на голове, бинты загрязнились, почернели от пороха. Жалость и гнев сжимали сердце Домбровского.

— Друзья, — сказал он, — я сегодня буду в Париже, в Коммуне. Я буду говорить от вашего имени…

— Гражданин генерал, а нам ничего не надо, кроме хлеба и снарядов…

Дело, которое в этот день привлекло Домбровского в Париж, касалось Бланки. Через свою агентуру в лагере версальцев Риго дознался, что Бланки сидит в тюрьме в городе Кагор. Из всех бланкистов Риго был самым фанатичным. Не менее, а может быть, и более других он видел слабости Коммуны, бюрократизм, нерешительность, борьбу честолюбий, увлечение риторикой, недостаточную бдительность и даже прямую измену. Он считал, что только одно может обеспечить победу и торжество Коммуны — руководство Бланки. По настоянию Риго Коммуна предложила Версальскому правительству через американского посланника Уошберна и папского нунция Киджи обменять Бланки на людей, арестованных Коммуной в качестве заложников. За одного Бланки Коммуна предлагала парижского архиепископа Дарбуа, его сестру, кюре церкви «Мадлен» Дегерри, главного парижского викария Лагарда и некоторых других, в том числе версальского агента Каетана Залеского. В ответ на это предложение Тьер сказал:

— Отдать Бланки восставшим равносильно увеличению их сил на целый армейский корпус.

Домбровский, которого Риго вызвал, чтобы посоветоваться с ним, предложил:

— Соберем группу смелых и ловких людей. Они проберутся в Кагор и попробуют выкрасть Бланки.

Риго грустно покачал головой:

— Я знаю, Ярослав, вы сами совершили поразительный по дерзости побег из московской тюрьмы. Ни через версальцев, ни через немецкие расположения нашим людям не пробраться.

— На воздушном шаре ночью?

— Рискованный и неверный шаг. Нет, друг мой, вы меня хорошо знаете: в недостатке отваги меня трудно упрекнуть…

Домбровский кивнул головой.

— Ради спасения Бланки, — продолжал Риго, — я пошел бы на любое безрассудство. Но здесь — тупик…

— Зачем же вы меня вызывали, Рауль, если вы заранее были убеждены в безнадежности спасения Бланки?

— Потому что есть только одно средство освободить Бланки.

— Какое?

— Победа над версальцами.

Домбровский засмеялся.

— Чему вы смеетесь? — вспыхнул Риго.

— Не обижайтесь, Рауль. Не вы ли сами говорили, что необходимое условие для победы Коммуны это поставить во главе нее Бланки. Теперь вы же говорите, что для того чтобы освободить Бланки, необходима победа Коммуны. А ведь вы когда-то изучали логику, мой дорогой.

Риго присоединился к смеху Домбровского.

— А вы не находите, гражданин генерал, что смех у нас с вами довольно невеселый?

— Гражданин прокурор, пока мы смеемся, мы непобедимы.

— Скажите, Ярослав…

Риго в нерешительности замолчал. Казалось, какой-то невысказанный вопрос висит у него на языке, но он не решается задать его. Эти колебания были так непохожи на пылкого, стремительного Риго, что Домбровский удивился.

Наконец, Риго сказал смущенно, почти робко:

— Скажите же мне правду, Домбровский… В ваших руках оборона Парижа: вы верите в нашу победу?

Ни минуты не задумываясь, Домбровский ответил:

— Конечно!

Глава 40 Падение Клюзере и Росселя