Николай Далекий - Танки на мосту!

• Название: Танки на мосту!
• Автор: Николай Далекий
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Повесть - рассказ о тяжелом, полном драматизма поединке юноши - разведчика с опытным гитлеровским диверсантом…

---

— Товарищ капитан! — закричала она еще издали. — У меня готово, обе машины заполнены ранеными. Где шоферы? Прикажите шоферам... — Тут голос ее умолк. Я услышал шаги и удивленный возглас: — Товарищ капитан... Ой! Что тут? Что случилось?

Зульфия увидела мертвого Володьку... Последние, полные тревоги слова девушки раздались близко, почти надо мной. Я приподнял голову и увидел покрытые пылью сапоги и тонкие ноги в грязных чулках. Один чулок был разорван ниже колена, и на смуглой коже виднелась большая запекшаяся ссадина.

— Товарищ капитан, что с ним? Кто его убил?

— Небольшое осложнение, прекрасная Зульфия... — услышал я язвительно-любезный голос «сверхчеловека». — Тебе придется подождать. Ложись отдыхай...

— Как?.. У меня раненые...

— Ложись! — гаркнул гитлеровец. — Слышишь? Лицом к земле, руки за спину! Фронтовая потаскушка, полукровка, дохлятина... — Он мстил ей за то, что она, «полукровка», нравилась ему, арийцу, за то, что она была умнее его, за «справку о расовой благонадежности»... — Шевельнешься — пристрелю!

Теперь гитлеровцы уже не таились, начали говорить по-немецки. «Их бы следовало прикончить, господин обер-лейтенант», — сказал «старший сержант». «Рано... — ответил «капитан». — Русских прибавилось. Я не хочу терять ни одного человека». — «Можно без стрельбы. Секундное цело»... — не отставал «старший сержант». «Хорошо бы взять их в плен и представить оберсту. — возразил «Павлов». — Впрочем, опасно... Хватит девчонки и этого... Слушать приказ! Возле саперов остаются три автоматчика. Как только начнется бой — расстрелять. Этого, что ехал с нами, не трогать. Ни в коем случае! И девчонку... Оба мне нужны. Пулеметчикам приготовиться и вести огонь. Цели. Номер один — станковый пулемет русских у моста. Дальнейшее при отсутствии приказа — по личному усмотрению. Ефрейтор Кристман. Номер два — противотанковая пушка, три пальца вправо от грузовика. Дальнейшее по усмотрению. Рядовой Литих. Номер три — бронебойщики у шоссе. Видите, роют окопы? Дальнейшее по усмотрению. Рядовой Типпельскрих...

Я лежал на земле. Побежденный? Нет, нет! Я еще был жив, значит, должен был бороться и имел право на надежду. И в голове моей мелькнула строчка из лермонтовского стихотворения: «...безмолвно он лежит, во прахе и крови скользят его колена...», — я тотчас же погасил се. Нет, я еще не побежден!

Понимая полную бессмысленность поисков и анализа допущенных мною ошибок, я все-таки лихорадочно перебирал в памяти всё, что случилось со мной с тех пор, как появился Макс и произнес пароль. Ошибок было две. Я не догадался проверить, есть ли что в карманах гимнастерки усатого бойца. Вторая — нужно было не выбрасывать из коляски тело «приятеля», а везти его к своим. Увидев убитого гитлеровского танкиста, бойцы и старший лейтенант на передовой сразу же поверили бы мне и, не задерживая, отправили бы в тыл.

«Какая злая ирония судьбы, — казнил я себя, — от меня зависело, уцелеют или погибнут тысячи, а может быть, десятки тысяч наших людей, а я не сумел спасти их, потому что был потрясен смертью врага, одного-единственного врага, павшего от моей руки. В то же время человек, которого я спас, стал, сам того не желая и не ведая, одной из причин моего поражения».

Не знаю, долго ли продолжалось это самобичевание, невыразимая мука — миг, четыре минуты, вечность. По главному каналу в моей голове шли другие мысли. Я знал, что «капитан Павлов» не даст мне умереть до поры до времени. Только живой я представлял для него ценность, мертвый же не стоил ничего. Он ведь догадался, что я не один, что существует еще кто-то, какой-то более опытный и опасный для них советский разведчик, пользующийся полным доверием у гитлеровцев. Ему нужен был Макс...

Но Макса он не получит... И меня тоже. Когда у разведчика нет иного выхода, он имеет право на смерть. Сейчас я имел это право. Я готов был умереть, чтобы спасти моего бесстрашного Макса, хотя и не знал точно, кто он по роду — немец или русский. Он был нашим, коммунистом! Но дешево отдавать свою жизнь я не собирался, мне хотелось прихватить с собой «капитана Павлова». Я даже согласен был лежать с ним в одной могиле. Если не победа, так все-таки ничья. У меня не было оружия. Но оружие было у моих врагов. Все дальнейшее зависело от моей силы и ловкости. И от удачи! Но ведь должна же наконец прийти ко мне удача! Когда завяжется бой, я вскочу на ноги, выбью у какого-то гитлеровца из рук автомат или пулемет и срежу «капитана Павлова». Может быть, и еще кому-нибудь достанется... Это не беспочвенная фантазия, а реальная возможность. Ведь подымится суматоха, они растеряются. Но на этот раз у меня будет преимущество внезапного нападения. Вот так, Михаил, такая смерть будет почетной, и никто не осудит тебя.

В эти минуты внимание мое было обострено до предела, будто я продолжал надеяться на что-то. Я слышал шаги гитлеровцев, короткие фразы, какими они обменивались, устанавливая пулеметы, слышал не то стон, не то рыдания, вырывающиеся из груди Зульфии. Вдруг«капитан Павлов» угрожающе закричал кому-то по-русски: «Не подходить!! Сюда нельзя, товарищ старший сержант! Не имею права никого подпускать близко. Сейчас взрываем мост! Назад!» Тут же раздался тихий, радостный возглас «старшего сержанта»: «Танки, господин обер-лейтенант! Танки уже в станице!»

Казалось, сердце мое остановилось, но тут же до моего слуха донесся негромкий гортанный говор. Можно было подумать, что Гургинидзе ругается, проклинает себя и врагов. Однако я снова уловил слово «дубль», и тон был иной — настойчивый, требовательный. Грузин словно приказывал что-то себе и своему товарищу.

Они выскочили из воронки и побежали. Двое — Гургинидзе и его товарищ. Я догадался об этом, когда затрещала автоматная очередь. Поднял голову и увидел их. Оба бежали по направлению к окопчику, бежали, хотя автоматчик косил их короткими очередями. Так с разбега и свалились на землю.

— Все пулеметы по заданным целям. Огонь!! — приказал обер-лейтенант, вынужденный начать бой на несколько секунд раньше, нежели он предполагал.

Меня уже не интересовало то, что происходит вокруг. Упершись каблуком сапога в задник другого, я старался, не привлекая к себе внимания, стянуть сапог с ноги. Я понял — в окопчике, к которому бежали Гургинидзе и его товарищ, находится вторая машинка-взрыватель с отдельной проводкой к уложенной под мостом взрывчатке. Почему «капитану Павлову», прекрасно разработавшему план операций и предусмотревшему, казалось бы, все случайности, все возможные осложнения, не пришла в голову такая мысль? Не знаю... Очевидно, его внимание все время раздваивалось, и арийские мозги не успевали перерабатывать мощного потока информации, принимаемого органами чувств, не сумели выделить главное. Не хватило еще одной извилины... Но я знал твердо — там, в окопчике, «дубль». Младший лейтенант Егорушкин сделал все на совесть. Только простоват, простодушен был...

Сапог поддался, слез с ноги. Теперь второй... Мысленно я представил себе то расстояние, какое мне придется пробежать. Семьдесят метров... Пусть все восемьдесят! Стометровку я бегал за одиннадцать секунд. Даже удавалось без одной-двух десятых. Значит — девять. Пустьвсе десять. Нет, девять! Ты должен добежать до окопчика за девять секунд, даже за восемь с половиной! Это тебе не значок «Готов к труду и обороне»... Пальцы соскальзывали с задника сапога. Спокойно! Не задерживать дыхание. Наконец сапог тронулся, пошел. Спокойно, никаких переживаний. Дышать глубоко, размеренно. Вот так...

Тут сквозь стрельбу донесся рев моторов и лязг гусениц. «Старший сержант» радостно завопил: «Ахтунг! — и, видимо, от волнения перешел на русский: — Танки на мосту!» Да, это он крикнул по-русски. Ударила на нашем берегу пушка, еще раз. «Капитан Павлов» заорал: «Все пулеметы! Цель — пушка на открытой позиции! Вторая рядом справа!» Последние слова донеслись до меня, когда я уже успел оттолкнуться подтянутой ногой от земли и рванулся к окопчику.

«Капитан Павлов», стреляющий из пулемета (не выдержал, взялся сам), танк, въезжающий на мост, второй сзади него, третий, задымившийся возле тополей (подбили наши, подожгли), «пограничники», ведущие огонь из окопов на склоне бугра, осиротевшая (выбили расчет) противотанковая пушка на открытой позиции у шоссе, бегущая впереди меня Зульфия с пистолетом в руке — все это я увидел одновременно, хотя, казалось, глядел только на окопчик.

Да, Зульфия бежала впереди меня. Тяжелая сумка с красным крестом, таившая в себе спасение для многих, мешала ей, но девушка не пыталась сбросить ее, а только отталкивала локтем назад, за спину. У нее был пистолет в руке, тот самый «вальтер» с одним патроном... Она, видимо, успела вынуть его из сумки, еще когда лежала на земле, ждала своего часа. Не сразу я понял, что Зульфия тоже бежит к окопчику, и ее несет туда та же сила, что и меня. Как догадалась? Тбилиси... Слышала слова бойца-грузина, поняла. Но обращаться с машинкой не умеет...