Людвиг Вольтман - Политическая антропология

• Название: Политическая антропология
• Автор: Людвиг Вольтман
• Издательство: Белые альвы
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2000
• ISBN: 5-7619-0107-2

Эта книга известного немецкого философа, антрополога и социолога (1871–1907) является одной из лучших классических работ по расовой теории. Написанная 100 лет назад живым доходчивым языком, она до сих пор актуальна, ибо поднимает важные вопросы. Из-за личной неприязни Ленина имя Вольтмана было вымарано из русской культуры, в которой немецкие интеллектуалы находили свою реализацию подчас раньше, чем у себя на родине. Настоящее издание в условиях новой подлинно демократической России исправляет этот досадный пробел. Книга предназначена для антропологов, историков, политологов, психологов, ученых других направлений, студентов, молодежи, а также для семейного чтения.

---

В семьях и стадах антропоидных обезьян старшие и младшие животные различного возраста находятся вместе. Младшие животные в течение известных годов нуждаются в кормлении, защите и подготовке, и поэтому необходимо, чтобы по крайней мере обезьяна-мать оставалась при них в течение нескольких лет. Но многие наблюдения указывают на то, что и самец равным образом остается более продолжительное время в семье.

В истории образования человеческого рода именно такое совместное пребывание мужчины и женщины после рождения младенца для его воспитания имело огромное значение в деле укрепления семейных кровных уз, которые развили лучшие и благороднейшие побуждения и сделались поэтому исходным пунктом всякой высшей цивилизации. В особенности племена, которые уже очень рано произвели семейные отношения, основывающиеся на строгой и длительной моногамии, сделались благодаря ее физиологическому и психологическому действию, в связи с благоприятными внешними условиями отбора в борьбе за существование, самыми благородными отраслями человеческого рода. Индо-германские племена обнаруживают при своем появлении на исторической сцене вполне развитую моногамическую семью, и можно сказать со Спенсером, что моногамическая семья «в более высокой степени благоприятствует поддержанию жизни, чем полиандрическая и полигамическая формы, и что она есть поэтому единственная культурно-способная форма половой жизни, если предварительно даны для этого экономические и антропологические условия более высокой цивилизации и организации».

Если, согласно современному состоянию исследования, единобрачие большей или меньшей длительности — до рождения потомка, до полного взращения его одного или нескольких, или, наконец, за пределы этого периода, до конца жизни — должно быть рассматриваемо как первоначальная и наиболее распространенная форма человеческой брачной жизни, — то, несмотря на это, как уже было указано, в древнейшие времена существовало кровосмешение или брак между ближайшими родственниками, реже — между родителями и детьми, чаще — между братьями и сестрами. У веддахов еще в настоящее время существуют подобные условия. По сообщениям Геродота и Цезаря, еще в древности существовали племена, не отвергавшие кровосмешения. Сохранившиеся в религиозных мифах сведения и воспоминания допускают предположение, что и у греков и германцев первоначально допускался брак между братьями и сестрами. То же наблюдалось и у египтян и перуанцев, а в королевском доме было даже правилом. У персов, финикийцев и арабов не ставились никакие препятствия браку между родными братьями и сестрами, между матерью и сыном, отцом и дочерью. У афинян, спартанцев и древних евреев допускались браки между единокровными братьями и сестрами (с отцовской стороны). Кимон вступил в брак со своей сестрой Эльпиникой, происходившей от одного с ним отца, что однако рассматривалось как исключение.[215]

Отвращение к кровосмешению отнюдь не есть врожденный инстинкт, как полагают Вестермарк и другие. У домашних животных нельзя найти и следа этого отвращения. Овца-мать, например, совершенно точно узнает своих детенышей с первого взгляда, и в стаде, где много овец одновременно имеют своих детенышей, она все же не допустит никого чужого к своему вымени. Так и детеныш умеет большею частью отличать свою мать от прочих овец. Подобное психологическое отношение существует приблизительно с полгода. Когда молодое животное в состоянии само прокормить себя, оно оставляет свою мать и больше не беспокоится о ней. Когда оно вырастет, то случается без отвращения со своею матерью, которую больше не узнает. То же бывает с другими домашними животными. Гораздо менее сознания материнства и сыновства развито сознание братства, а если оно и имеется, то лишь в течение короткого времени.

Некоторое объяснение о семейных половых отношениях животных в естественном состоянии дают следующие наблюдения и сообщения. По Е. Циглеру, потомство живущих парами животных, происходящее от одного выводка или помета, рассеивается далеко по окрестности; они многократно сходятся вместе с потомками других семей, и, следовательно, невероятно, чтобы потомки одной и той же пары успевали случаться между собой.[216] Шиллер-Тейц — того мнения, что при свободном господстве природы случка между индивидуумами, состоящими в кровном родстве, у высших млекопитающих бывает редко, так как в периоде течки животное беспокойно, и борьба за самку является также причиной, по которой случки вне кровного родства составляют правило.[217]

Однако еще не доказано, что в этих случаях существует естественное нерасположение к кровосмешению; скорее внешние причины препятствуют кровосмешению.[218] Мне неизвестны никакие факты или обоснованные заключения, оправдывающие представление М. Вагнера, что высшим животным кровосмешение совершенно чуждо.

У животных, длительно живущих вместе стаями и стадами, родственное спаривание возможно, даже неизбежно, так как, лишь только они вырастают и достигают половой зрелости, они явно теряют сознание кровного родства. Если человеческая орда возникла из того обстоятельства, что происшедшие от одной семьи поколения не разлучались, или из того обстоятельства, что многие семьи оставались вместе, то спаривание между близкими родственниками должно было быть в древнейшие времена неизбежным состоянием. Странные обычаи, обыкновения и названия родства, из которых некоторые исследователи желают вывести заключение о групповом браке, означают с этой точки зрения не что иное, как то, что в течение общественного развития близкие степени родства, которые первоначально беспорядочно смешивались, фактически и правовым образом исключались все чаще, и сперва такому исключению подвергались родители и дети, затем братья и сестры, родные третьей и четвертой степени, пока, наконец, боязнь кровосмешения не сделалась столь велика, что у многих племен возник обычай экзогамии, согласно которой позволялось выбирать индивидуумов для брака только в другом роде или родовой группе но все же внутри той же расы.

Причины такого ходя развития имеют как физиологический, так и психологический характер. Тесное и длительное внутри-групповое брачное сожительство вредно в двояком отношении. Оно усиливает, во-первых, путем наследственного накопления, существующие у родственников пороки, болезни и вырождения; затем оно ведет и у здоровых, под конец, к органическому ухудшению организма и плодовитости. Выключение ближайших родственников из брачного общения произошло посредством физического отбора и переживания тех семей, в которых мало или совсем не было внутригруппового полового общения, между тем как все прочие вымирали. У первых развилось инстинктивное отвращение к кровосмешению, которое и привело к возникновению обычая и правовых установлений, как только были сознаны вредные действия кровосмешения. Так же и Морган защищает взгляд, что уменьшение внутригруппового брака вызвало «рождение лучших индивидуумов», и признание этого обстоятельства повело к запрещению брака внутри рода. Спенсер — того мнения, что избегание кровосмешения лежит больше в основании стремления строго соблюдать порядок и отбор между членами одной семьи, живущими в одной палатке или жилище, так как семьи, устроенные на таких основаниях, легче сохранялись в естественном отборе, имеющем место в борьбе за существование между социальными группами. М. Вагнер выставляет на вид психологические причины. Привычка длительного совместного пребывания в общей хижине или пещере оказывала притупляющее действие на чувственную привлекательность и на фантазию чувственного вожделения. Только новое и чужое возбуждает желание обладания, и оно поэтому уже рано породило боязнь кровосмешения, которая вызвала, наконец, обычай экзогамии.

Но, вероятно, физический подбор, социальный отбор и прелесть новизны действовали тут совместно, чтобы преодолеть кровосмешение, и вызвали расширение брачных рамок до родовой экзогамии. Патологические действия внутригруппового брака были, кажется, важнейшими причинами этого. Согласно Фисони и Бвитти например, туземцы Куперовой реки в южной Австралии действительно сводят экзогамию к призванию вреда более близких кровнородственных браков. Они говорят: «по сотворении человека, братья, сестры и другие кровные родственники вступали друг с другом в брак, пока не раскрылись дурные плоды таких браков, и вожди стали совещаться о том, что надо предпринять для предупреждения этого зла. Результатом таких совещаний было решение обратиться к великому духу Мурамура. Последний приказал, чтобы народ разделился на некоторое количество родов, которые отличались бы особыми именами, заимствованными у животных, как, например: собака, мышь, эму, легуана и т. д., и чтобы члены одного и того же рода не смели вступать между собой в брак».[219]