Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит

• Название: Штрафбат. Закарпатский гамбит
• Автор: Юрий Гайдук
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-06991

Дезертирам из 13-й штрафной роты придется рисковать не только жизнью… Новое задание идет под грифом «Совершенно секретно» и теперь от них зависит исход тайной войны, о которой знают очень немногие. Штрафникам снова придется стать бандой и в случае провала, обратной дороги уже нет.

---

– Да, конечно, пожалуй, только так, – пробормотал он и перевел взгляд на застывшего в ожидании Тукалина. – Чего молчишь, будто девица на выданье? Запрягай своих оперов, и чтобы вся конкретика по мукачевской малине лежала на моем столе! Срок… Впрочем, со сроками определяйся сам. Главное сейчас – до логического конца отработать разработку «причинного дезертирства» и дать людям возможность хотя бы осмотреться в мукачевских лесах.

Лежа на нарах и закрыв глаза, Андрей думал о том, что на данный момент в затхлой камере ужгородской тюрьмы еще пока что мается на нарах в ожидании приговора старший разведгруппы Андрей Бокша, который буквально через несколько часов должен будет нацепить на себя давно, казалось бы, сгнившую шкуру авторитетного зэка по кличке Боцман, как, впрочем, и остальная братва, подписавшаяся на эту операцию. И чем еще всё это закончится…

Впрочем, о плохом думать не хотелось, хотя они весьма и весьма постарались, чтобы их повязал усиленный наряд военной комендатуры и бросил на прогнившие нары этой тюрьмы.

Ивана Минина, Антона Жильцова и удачливого карточного шулера Виталия Мосейчука, которого в Одессе звали просто Мося, из госпиталя выписали в тот же день, что и его, Андрея Бокшу. Об их выписке уже знали Серега Торопчин, Халмуратов и Володька Юрасов, откомандированные в распоряжение генерала Карпухина и соответственно подготовившиеся к встрече.

…Пьяная драка в пивной, по ходу которой подогретые самогонкой местные мужики схватились за ножи, закончилась хоть и без трупов, но большой кровью. С разбитыми в кровь мордами и слегка поцарапанные ихними же ножами, мужики вышибали окна и двери, вылетая из пивной. Кто-то из прохожих бросился искать спасения в военной комендатуре. Когда на пороге пивной, где уже не было ни одной целой скамейки, застыл с автоматами наизготовку усиленный наряд, драка уже была закончена, а Володька Юрасов, еще до зоны имевший кличку Пикадор, требовал у хозяина заведения «еще семь кружек пива и бутыль сливянки с собой».

Доставленные без пива и самогонки в местную тюрьму, камеры которой были поровну поделены между гражданским населением и военными, они попробовали было качать свои права, упирая на то, что драку затеяли местные парни, «видать, из недобитых националистов», они же вытащили и ножи, которые обернулись против них самих, однако угрюмый энкавэдэшный следователь только сплюнул сквозь зубы, слушая их полупьяный лепет, и с той же угрюмостью в голосе произнес витиевато заранее отработанную фразу:

– На данный момент вы – представители победоносной Советской армии, которая освободила из-под фашистского ига родной украинский народ, который с любовью и надеждой смотрит на своих освободителей. И когда такие отбросы общества, как вы, затевают в пивной кровавую драку, убивая ни в чем не повинных людей, и об этом побоище уже завтра будет знать весь город…

– Слушай ты, козел недоделанный, – подал голос Иван Минин, – я действительно тот самый медвежатник, которого на зоне Крестом величали, но вину свою перед Родиной я на фронте кровью искупил, и ты, крыса тыловая, еще смеешь называть нас отбросами общества!..

Однако следователь даже не отреагировал на его слова, и только глаза вспыхнули недобрым светом.

– И те из колеблющихся, – продолжал он, – кто еще не до конца осознал все величие Советской власти, но готов был перейти в наш лагерь, уже завтра, как только узнает о тех бесчинствах, которые вытворяют солдаты армии-освободительницы, перейдет в стан наших врагов. И за ту «услугу», которую вы оказали Советской армии и всему советскому народу…

Он замолчал, прошелся откровенно злобным взглядом по лицам задержанных и уже неожиданно резким фальцетом добавил:

– Расстрелять вас мало! На плацу. Прилюдно. Но ничего, другим в науку будет.

Вскинул глаза на стоявший у двери конвой из двух автоматчиков и негромко приказал:

– Увести! Держать в отдельной камере!

* * *

Теперь они ждали приговора военного трибунала. И никто из них даже не сомневался в том, что это будет показательно-воспитательный приговор с полным сроком для «прочистки мозгов».

* * *

Судя по всему, было уже за полночь, когда наконец-то угомонились в соседней камере снятые с поездов мешочники и мелкое ворьё, заполонившее Ужгород. Мысленно перекрестившись и попросив Божью Матерь помолиться за него в трудную минуту, Андрей по-кошачьи бесшумно спрыгнул с нар, тронул за плечо сладко похрапывающего Минина.

– Подъем, Иван! Вставай!

– Да, щас, конечно, – по-детски продирая слипающиеся глаза, забормотал Минин, силком отрывая от нар всклокоченную голову и с трудом удерживаясь в вертикальном положении. Наконец-то его глаза обрели осмысленное выражение, и он невольно поморщился, оглаживая широченной, как лопата-стахановка, ладонью все еще зудящую рану. – Что, уже?

– Уже, Ваня, уже, – хмыкнул Андрей, расталкивая Жильцова с Торопчиным, которые умудрялись спать на посту даже с открытыми глазами, дабы не засек проверяющий.

Когда и эти двое заставили себя подняться с нар, вся группа уже была на ногах и выжидающе смотрела на своего командира. У каждого из них было по побегу, а то и по два с зоны, оттого, видимо, предстоящий рывок из этой тюрьмы-развалюхи им казался забавной детской шалостью.

– Эх, пивка бы щас холодненького, – с задушевными нотками в голосе и сладко потягиваясь, произнес Пикадор. – А еще бы лучшее – остограммиться стаканом самогона. Хороший у этих куркулей самогон, аж слезу пробивает.

– Ага, – поддержал Юрасова Антон Жильцов. – Пивка бы кружечку, с пенкой на два пальца, да подлакировать самогоночкой. Полжизни бы, кажись, отдал.

– Погодь маленько, – пробурчал Рафик Халмуратов, более известный среди гоп-стопников довоенной Казани как Рафик Шайтан, – будет тебе дудка, будет и свисток.

– Не накаркай! – прицыкнул на него Крест, истово верящий во все народные приметы и правильно понявший бурчливое ворчание Халмуратова. – Не каркай – дороги не будет.

– Всё, тишина! – успокоил неопохмеленную братву Бокша. – Начинаю звать конвой, ну а далее всё по плану.

И он шагнул к двери, едва державшейся на проржавевших петлях. Стукнул кулаком раз, другой – прислушался, надеясь услышать шаги автоматчика из конвойной роты, на которого была возложена роль коридорного.

Тишина. И только из камеры напротив послышался насмешливый басок:

– Барабань, барабань, служивый, прямо-таки щас они тебя и выпустят.

– Ага, – поддержал его кто-то. – Выпустят. По стенке расстрельной и обратно.

– Видать, порядки здесь такие, – пробурчал Торопчин. – Люди знают, что говорят.

Однако Бокша даже не обратил на это ворчание внимания, уже со злостью забарабанив в дверь. Ему помог Крест, и когда, казалось, она уже должна была сорваться с петель, в дальнем конце коридора послышались гулкие, тяжелые шаги, затем трехэтажный мат озлобленного человека, которого ни за что ни про что вырвали из сладкого сна, и наконец:

– Чего молотишь, гнида?! Или пулю в брюхо захотел?

– Открой, с-с-сучара рваная! – взвился Андрей. – У нас человек помирает! Сердце схватило. Едва дышит.

– Щас… открою… – заржал за дверью коридорный. – Подохнет, так мне же спасибо скажут. На одного гада меньше будет.

Он уже был наслышан о решении следака передать всех семерых штрафников в руки военного трибунала и теперь измывался над ними как только мог.

– Открой, сука паскудная! – продолжал ломиться в дверь Бокша. – Козел недоделанный! Или хочешь, чтобы мы тебя раком поставили да опустили, как петушка засранного?

На какую-то секунду-другую Андрей перестал барабанить в дверь, и было слышно, с каким надрывным хрипом дышит коридорный.

– Что-о-о?! – неожиданно завопил он. – Опустить меня? Как петушка засранного?..

И уже завопил на весь коридор:

– Стаднюк, Павлов, Нефедов! Ко мне!

По бетонному полу тюремного коридора раздался цокающий топот кирзовых сапог с железными набойками, а коридорный уже гремел связкой ключей, матерясь в бога и мать и приговаривая:

– Щас я тебя, тварь уголовная, опущу… Сам опушу! И будешь ты у меня кукарекать по зонам, если, конечно, пулю в лоб не схлопочешь. Сам… сам буду с тебя штаны сдирать.

– Вот же крыса паскудная! – уже из последних сил сдерживал себя Крест, но лишний голос сейчас был ни к чему, и Бокша приказал ему молчать:

– Ша, Ваня, ша! Щас будем работать.

И повернулся лицом к ощетинившейся братве, которая даже слушать не могла подобное.

– Приготовиться! Но раньше моей команды ни звука, ни пука.

– Спокойно, командир. Всё будет тип-топ.

Прислушался.

Павлов, Стаднюк и Нефедов уже стояли у самой двери и горячечным шепотом пытались что-то доказать коридорному, который, судя по всему, был старшим по званию, однако он продолжал бряцать ключами, чтобы вломиться в камеру.

Наконец нашел-таки нужный ключ и сунул его в замочную скважину.

Затаив дыхание, Бокша показал глазами Кресту, чтобы тот встал по другую сторону двери.