Таньчо Иванса - Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)

• Название: Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)
• Автор: Таньчо Иванса
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013

Истории, которые возможно когда-то уже случились, а может быть, их осуществление еще впереди. И если уж по-честному, то выдумать ТАКОЕ невозможно. Читайте, но помните: идеальную книгу нельзя купить, ее можно только написать.

---

Да, я вспомнил все: и волшебное переплетение разноцветных лунных лучей на стене бирюзового дома – МОЕГО дома; и радостное ощущение могущества, не покидавшее меня ни на секунду; и легкую тяжесть новорожденных крыльев; и предательскую слезу радости, скатившуюся по щеке, когда я в первый раз прикоснулся к нежно-сиреневым лепесткам цветов, только что рожденных из моих грез; и ни с чем не сравнимое чувство свободного полета; и острое ощущение нежности ко всему, чему я давал жизнь… и, конечно, ярость, с которой я разрушал наваждение во сне, и, как оказалось, наяву!

Вместе с воспоминаниями пришло ПОНИМАНИЕ – инсулиновый шок навсегда лишил меня возможности вернуться обратно. Я, наконец, осознал причину щемящей тоски, с которой жил последнее время. Но от этого мне едва ли стало легче. Напротив, резкая боль в сердце заставила меня скрючится на кафельном полу кухни в позе разрубленного пополам червя. Слезы душили меня до тех пор, пока старая притча о том, что мужчины не плачут, не устала маячить где-то на задворках сознания. В конце концов, я мысленно махнул на нее рукой и дал себе волю…

Господи, как бы я хотел плакать только стихами, излечивая себя рифмами вместо валидола; или звездами, пополняя небесную сокровищницу их горящими бисеринками; или каплями дождя на стекле… но я всего лишь человек – не могу, не умею плакать по-другому. Размазываю соленую воду, скользящую по лицу, уговариваю разорванное на клочки сердце дать мне еще немного посуществовать в этом мире. Для жизни мне недостанет радости, но хотя бы просто ощущать из утра в утро солнечные лучи на, вымотанной ночными битвами с собой, грудной мышце – уже немало для человека, у которого не осталось в жизни иных удовольствий. И пусть мой упрямый зеркальный двойник еще сто лет убеждает меня в том, что все еще будет хорошо – ты даже не сомневайся! – пусть сулит обязательное скорое забвение и новорожденные радости – я не верю ему. Не верю просто потому, что знаю – той ночью я умер, отпустил свою душу на вечные времена и теперь я просто тело: я еще двигаюсь, говорю, совершаю более-менее осмысленные действия, но ничего не чувствую, а раз не чувствую – значит, не живу…

Часть 3 OMNES UNA MANET NOX [6]

Глава 1

В моем Мире сейчас, наверное, тоже осень и те маленькие, напоминающие ромашки, сиреневые цветы уже отцвели, а слезы, проливаемые мной каждую ночь, теплым дождем стекают по их нежным пожухлым соцветиям. Осень – время прощаний и ее почти бесконечные зябкие дождливые ночи словно созданы для оплакивания всего на свете.

Живу как во сне, не трудясь заполнить пустоту в том месте, где когда-то (лето-жизнь-вечность назад) трепыхалось мое влюбленное в собственное творение сердце. Пусть ему! Слишком много безотчетной беспредельной радости получило оно в свое время – за то и расплачивается! Не может быть человек счастлив долго – таким уж он сотворен жесточайшим из всех демиургов.

Днем я стараюсь спать, мне невыносимо видеть как город, где я обитаю, залегает в зимнюю спячку. Ночью – пишу грустные сказки (каждую ночь – новую) и сжигаю их, как только небо перестает быть звездным. Надеюсь, что когда-нибудь их поток иссякнет, и это будет означать, что я снова живой. Покамест надежда эта – призрачна и зыбка, но она уже хотя бы есть, для меня и этого сейчас вполне достаточно.

В одну из промозглых ноябрьских ночей, едва выйдя на улицу, чтобы купить в ночном супермаркете пачку кофе, буквально нос к носу сталкиваюсь с Веником. Это событие тем более странно, что никто из моих старых приятелей и друзей так и не объявился за все эти месяцы. Не смотря на то, что у меня не было желания общаться с кем бы то ни было, я все равно время от времени набирал какой-нибудь из прочно застрявших в памяти номеров телефонов, но ни разу на другом конце провода не сняли трубку. Да что там приятели, я вдруг понял, что даже соседей своих я не встречал очень-очень давно. Что же касается Вениамина, то один раз он обмолвился случайно, что живет за чертой города, в поселке под названием «Медовый». Даже по приблизительным расчетам – это километров пятьдесят-шестьдесят отсюда.

– Как живешь, старина? – спрашивает он, едва выпустив меня из скупых («мужских») объятий.

Пожимаю плечами:

– Как-то так – ни так, ни сяк…

– Ничего себе формулировка, – рассмеялся Веник. – Сам придумал?

– Жизнь, – буркнул я.

– Саня! – Веня хватает меня за плечи и начинает трясти. Бедняга, он сразу понял, что со мной что-то не так (еще бы!) и попытался таким диким способом исправить ситуацию. – Саня, у меня такое ощущение, что мы окончательно поменялись ролями… Очнись, чего ты как не родной?..

– Веник, прости, не до веселья сейчас, честно. Зайдешь?

– Даже не знаю, ночь на дворе…

– Ну, постой – подумай, а я пойду пока кофе куплю! – Поплотнее затягиваю шарф, поднимаю воротник и двигаюсь в сторону магазина.

Вениамин догоняет меня на второй секунде вояжа – быстро «подумал», молодец!..

– Что у тебя случилось, дружище? – спрашивает он, когда мы останавливаемся в конце очереди в кассу. – Или ты так и не оправился от инсулинотерапии? Столько времени прошло – пора бы уже! Какой-то ты замороженный…

– Давай не здесь, ладно? Не хватало еще устраивать в общественном месте через двадцать пять минут после полуночи внеочередной сеанс психотерапии!

– Во загнул! – удивленно – восхищенно качает головой Веник. – Понял, молчу, жду более удачного случая!

– А откуда ты взялся на моей улице? – спрашиваю абы что-то спросить с одной стороны, а с другой – почему бы и не поинтересоваться (лучше, конечно, поздно, чем никогда).

– Долгая история! – неопределенно махнув рукой, ответствует мой дружок.

– Стылые ноябрьские ночи – словно специально созданы для таких историй, тебе не кажется? – спрашиваю, но Веник молчит, только головой задумчиво качает.

Так он и молчал до самого порога моего дома, а потом еще несколько минут, пока томился кофе в джезве.

– Я навещал Виллису, – наконец произносит он.

Настала, видно, и моя очередь удивляться и задавать вопросы:

– Она, что, живет где-то рядом? И давно ее выписали? И как ты узнал ее адрес, ты ведь даже знакомиться с ней не хотел? – скороговоркой спрашиваю я, пока все эти вопросы не вылетели из моей пустой головы.

Невысказанные вопросы – это то же самое, что пирожные: пока свежие-сладкие, а забудешь о них – протухнут, будут вонять и мешать жить.

– Не боись, старик, сейчас все тебе расскажу, – улыбнувшись, отвечает Веня. – Даже если уши затыкать начнешь – не отстану!..

Ну, слушай! Прихожу я однажды в клинику, вас с Митричем проведать, а тебя нет – выписали. Я погоревал-погоревал, посмотрел на нашего «ризешнауцера», выхожу на улицу, а там она. Плачет. Чего плачешь, девица-красавица? – спрашиваю. Она мне и отвечает: «Добрый молодец наш, Сашенька, покинул меня – горлицу среброкрылую – одну на чужбине!.. Проститься не пришел, колечка не подарил»…

Ага, видишь, уже смеешься!..

Так вот… Давай, – говорю – девица-красавица, вместе горевать, ибо и мне добрый молодец Сашенька и колечка не подарил, и проститься не пришел…

Сашка, прекрати смеяться – ты меня сбиваешь!..

А что ж ты, красна девица, на улице в такой час делаешь? – спрашиваю. Да вот, – отвечает, – пришла к добру-молодцу Сашеньке, фруктов всяких разных заморских принесла, да и не застала. Где ж теперь мне милого искать – уж не знаю…

Саня, ну ты чего?..

Не могу сдержаться – смеюсь так, что слезы из глаз льются. Ну откуда он взялся на мою голову, Веник этот?.. Сидел себе человек, грустил…

– А если серьезно, Веня, Иру тоже выписали?

– Раньше тебя, между прочим! Ее не то чтобы совсем вылечили, но она уверяет, что Мирта поутихомирилась с тех пор как Ира с тобой познакомилась. Сейчас Ириша хочет избавиться от нее окончательно – к психотерапевту ходит, детство анализирует. Я же тебе говорю – мы тогда вечером возле корпуса встретились: она только от врача – сразу к тебе, а тебя нет. Телефонами обменялись. Я ей позвонил пару раз.

Слово за слово – теперь мы встречаемся. Ты не очень огорчился? – спросил и смотрит на меня как котенок в «Шреке 2» – огромными жалостливыми глазищами. Хорошо хоть не желтыми!..

– Дундук ты, Веня, почему я должен огорчаться? Это же здорово, когда люди встречаются, влюбляются…

– Так, тихо-тихо!.. Без далеко идущих планов – мы пока только встречаемся! Я просто думал, что ты втрескался в нее по самые уши: видел бы ты себя со стороны, когда она танцевала там, в парке.

– Я просто… Понимаешь, было в ее танцах что-то завораживающее. Грусть, не передаваемая словами – я и сам иногда ТАК чувствую… А где она живет?

– Ты не поверишь, но обитает Ириша в начале твоей улицы – у тебя 28 номер дома, а у нее – 3! А я к метро шел, когда тебя встретил.

– Ух ты! А как Митрич? – спрашиваю.

– Митрич до сих пор в больнице. Уверяет меня, что ему б только зиму пережить, а потом… Что потом – он молчит. Как Зоя Космодемьянская на допросе!