Вячеслав Маркин - Кропоткин

• Название: Кропоткин
• Автор: Вячеслав Маркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03196-8

Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) — удивительная, но в чем-то очень типичная фигура русской истории: князь из старинного рода, ставший революционером, ученый-энциклопедист, погруженный в политику, анархист, резко критиковавший насилие и «красный террор». Он прославился как географ и исследователь Севера, историк и философ, литературный критик и автор блистательных «Записок революционера». Временное правительство предлагало ему пост министра, но он отказался со словами: «Считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным». Во всем мире имя Кропоткина окружено почетом, но в России к изучению его личности и идей вернулись совсем недавно. Первая его биография в серии «ЖЗЛ», написанная историком и географом Вячеславом Маркиным, является наиболее полным жизнеописанием знаменитого теоретика анархизма. Эта книга будет полезна всем, кто интересуется русской историей и философией XIX–XX веков.

---

Через три года в записках итальянского научного общества в Неаполе появится статья Кропоткина о байкальском землетрясении 1862 года. Он передаст ее в редакцию через побывавшего в Иркутске американского геолога итальянского происхождения Рафаэля Пумпелли. Это будет первая зарубежная публикация Кропоткина и, пожалуй, первая достоверная информация о сейсмических процессах в Сибири.

Вторую заметку — о наблюдении полярных сияний над Байкалом — он отправит в едва ли не самый в те времена известный научный журнал «Nature» («Природа»), издававшийся в Лондоне. Он не мог, конечно, предвидеть, что через 15 лет работа именно в этом журнале выручит его, когда он высадится нелегально на Британских островах после своего побега из заключения, и начнется его эмиграция, растянувшаяся на 40 лет.

Осенью 1862 года в Чите все ждали известий о конституции, проекты которой давно разрабатывались специальной комиссией, высочайше учрежденной Александром II. Далеких сибирских городов новости достигали с опозданием на полтора, а то и два месяца. Только 25 октября пришли столичные газеты от 8 сентября. Ничего про конституцию в них не было, самые умеренные ожидания оказались обмануты. Но начатая по инициативе Кукеля деятельность по созданию проектов реформ для Сибири продолжалась. Вместе с «правой рукой» забайкальского губернатора полковником К. П. Педашенко и адъютантом военного округа A. Л. Шанявским (тем самым, что основал впоследствии народный университет в Москве, известный как университет Шанявского) Кропоткин активно работал над проектами реформ тюрем и городского самоуправления. Дело спорилось, потому что в комиссиях состояли действительно заинтересованные люди, а не холодные, равнодушные чиновники. Позже Кропоткин вспоминал, что Кукель любил повторять: «Мы живем в великую эпоху, работайте, милый друг!» Он верил в конечную победу справедливости и пытался в силу возможностей добиться ее приближения.

Вот, например, дошли до него слухи о безудержном произволе, творимом заседателем Верхнеудинского земского суда Марковичем. Кукель отправляет Кропоткина для расследования беззаконий. В ноябре тот приезжает в Верхнеудинск и обнаруживает, что ретивый заседатель, возомнивший себя властелином края, грабил, как хотел, крестьян, загонял под розги неугодных, гноил в остроге тех привлеченных по уголовным делам, кто отказывался дать ему взятку. У этого самодура и взяточника были всесильные покровители в Иркутске и даже в Петербурге, поэтому Кукелю справиться было с ним непросто — требовались убедительные факты о совершенном произволе. Собиранием их и занимался Кропоткин, проживший две недели среди крестьян. Запуганные, они не сразу шли на откровенные разговоры, однако молодому общительному бородачу удалось заслужить их доверие. Собранные им материалы были убийственны для зарвавшегося чиновника, и он принужден был подать в отставку и уехать. Но через несколько месяцев в Чите и Иркутске с возмущением узнали, что Маркович назначен исправником на Камчатку, где возможностей для злоупотреблений было еще больше, чем в Забайкалье. Через несколько лет он вернулся в Петербург богачом, но выдворение его из Сибири в 1862 году было все же в какой-то степени первой политической победой Кропоткина, убежденного, что на всех должностных постах должны стоять люди честные и преданные своему делу.

Вторая командировка по заданию Кукеля была связана с уже упомянутым поэтом и публицистом Михаилом Михайловым, отбывавшим каторжные работы в Кадаинских рудниках близ Нерчинского завода. Забайкальские власти разрешили больному туберкулезом Михайлову оставаться в тюремном госпитале, а Кукель позволил ему жить у брата, горного инженера. Но в столицу полетел донос, и в Читу прибыл для расследования важный жандармский генерал.

Его решили немного задержать в Чите (соблазнив карточными играми, до которых тот был большой охотник), пока Кропоткин не съездит к Михайлову, чтобы возвратить его на время к месту каторги. Все было сделано наилучшим образом, и жизнь Михайлову продлили хоть на какой-то срок — он умер в августе 1865 года.

Об этом случае также был отправлен тайный донос в столицу. И вот 7 февраля 1863 года самым важным в пришедшей почте оказалось письмо Кукелю, в котором ему предписывалось сдать дела и немедленно ехать в Иркутск. Ясно было, что речь идет о «потворстве политическим преступникам», а главной виной губернатора оказалось пособничество побегу Бакунина. «Я бы считал себя счастливым, если бы дело кончилось предложением выйти в отставку, — сказал Кукель, прощаясь с сослуживцами, искренне жалевшими о расставании с ним. — Но в политических делах нет закона…»

Многие приехали проводить его. Было грустно. Чувствовалось, что заканчивается период относительного либерализма, надвигается реакция. Спешно завершалась работа комиссии по обсуждению вопросов преобразования системы городского управления, хотя под влиянием последних событий у многих опустились руки. На заседании комиссии собираться стали нехотя, некоторые собрания приходилось отменять из-за того, что не было кворума. Надо сказать, что комиссия была составлена Кукелем не совсем так, как предписывалось циркуляром министра: он предложил обществу самому выбрать депутатов, а не назначил их сам. Наконец, проекты были подписаны и отправлены в Петербург. Этим дело и закончилось, поскольку к тому времени «эпоха реформ» благополучно завершилась.

С баржами по Амуру

Лишь те, кто видел Амур, могут себе представить… какие громадные волны ходят по реке в непогоду… В низовья доставлять провиант лучше морем: из Японии или Америки…

П. А. Кропоткин, 1863

Транспортная проблема была в середине XIX века главной для администрации Восточной Сибири. Казачьи станицы и поселения крестьян-переселенцев в Приамурье надо было снабжать продовольствием и другими товарами. Достичь их за неимением сухопутных путей сообщения можно было только по Амуру. Еще в 1856 году купец первой гильдии Фридрих Людорф добрался до Амура на одном из коммерческих судов и основал торговое заведение в Николаевске, потом конторы в Хабаровске и Благовещенске, а затем и прибыльное пароходное сообщение по Амуру. В 1861 году по великой реке пошли первые пароходы «Николай» и «Адмирал Казакевич», а через несколько лет предприимчивый купец был назначен городским старостой в Николаевске. Соединив в своем лице власть торговую и административную, Людорф распространил торговлю по всему Амуру и превратился в местного монополиста. При этом за снабжение населения самым необходимым — мукой, солью, порохом — Людорф не брался; об этом заботилось военное начальство, организовывавшее каждую весну сплавы груженых караванов барж в низовья Амура.

Сплав начинался в Сивакове. Здесь сколачивали баржи и, как только пройдет лед по реке, спускали их на воду. Весной 1862 года воды в реке оказалось на два аршина меньше уровня прошлого года: сушь стояла великая. Если дальше уровень еще снизится, вся амурская навигация окажется под угрозой. Кропоткин с большим интересом наблюдал за спуском барж. За один день три партии по 25 человек спустили 12 посудин. На одной из них должны были отправиться в следующий рейс Кропоткин и начальник сплава майор А. Малиновский. Вот деревянная громадина разом грохнула с поддерживающих ее стропил на направляющие и заскользила по ним с ускорением до самой воды; волна высотой аршина два поднялась перед ней валом во весь борт, а потом удерживаемая канатами баржа пошла по воде…

Откуда быть воде в реках, когда снега зимой было очень мало, а весной — ни одного дождя? Сопки курятся, охваченные лесными пожарами, напоминая вулканы. Нельзя не описать в дневнике эту фантастическую картину: «Деревья черными фигурами рисуются на красном фоне, красный отблеск, постепенно ослабевая, теряется сзади в соснах. Одна стройная ель, две-три мохнатые сосенки да два обгорелых дерева, словно два человека, стоящих рядом, рисуются на этом красном фоне; а внизу, под деревьями, огоньки горят и ярко блестят там и сям, разбросанные по горе, промеж темных дерев. Там, подальше, повторяется то же, только дымом застилает, и деревья выходят не так отчетливо. А по другой сопке несколько огоньков разбросано, красных и матовых из-за дыма. Дым отвратительный. Солнца сегодня даже не было видно утром, а небо безоблачное — все дым закрыл. Да и не мудрено… Нет дождей».

После спуска барж есаулу Кропоткину поручено дело совсем иного рода. Иркутский генерал-губернатор К. Н. Шалашников, только что сменивший Корсакова, отправляет его встретить верст за триста от Иркутска партию новых поселенцев, чтобы как можно быстрее после погрузки барж отослать их в Хабаровку, где они перезимуют, а на будущий год отправятся во Владивосток — строить там себе дома и обживать далекий край…