Александр Гроссман - Образ жизни

• Название: Образ жизни
• Автор: Александр Гроссман
• Жанр: Современная проза

Я начал писать и сразу выяснилось, что своих слов у меня нет. Весь текст — мозаика из чужих мыслей, слов и метких выражений. Бесценный дар ушедших поколений. «Но ведь они для того и писали, — успокаивал я себя, — а я для того и читал». Примирил меня с собой симпатичнай мне автор «Русских вопросов» Б.Порамонов. «Нынешнее литературоведение установило, что такие заимствования (подчас бессознательные) являют литературный закон. Любой текст — палимпсест, автор пишет на чужом черновике». Я осмелел и назвал свой палимпсест Modus vivendi. В нём нет авторского вымысла. Все описанные события происходили с близкими мне людьми.

Эта незамысловатая проза написана от первого лица. Надеюсь, никто не станет отождествлять это лицо с автором. В умеренных дозах автор разлит повсюду. «…у писателя все книги исповедальны», (Б.Шоу). Я прикрылся глубоко уважаемыми мною именами. Соблазн сопричастности и кто мы без них? События этой хроники разворачиваются на просторах «братской семьи народов» и завершаются на обетованном пятачке — в Израиле.

---

— Не о чём говорить, — заявил Дрор, — он хочет бесплатно получить проект.

Предприниматель поблагодарил Петра за идею и ушёл.

Просматривая почту, Пётр нашёл письмо об увольнении.

— Я хочу выступить на Совете директоров «теплицы», — сказал он Дрору. — Ты помнишь наш уговор? Я свою часть выполнил.

— Помню. Деньги кончились, но проект не закрыт. У меня много времени.

На Совет Дрор пришёл с коробками образцов, большими фотографиями FDS — подготовился. В пространной речи он подробно описал весь путь проекта, начиная от победного противостояния с референтом, выгодной сделки по приобретению документации и до создания первого (читай в мире) комплекта машин под общим названием FDS Family. Вывод напрашивался сам собой: отдать такую жемчужину меньше, чем за полмиллиона — преступление. Пётр ратовал за стартовую площадку, всё остальное брался сделать самостоятельно. Проекту нужен не благодетель, решивший рискнуть деньгами, а деловой партнёр, готовый работать ради будущих благ. Он апеллировал к здравому смыслу, исходя из своих понятий. Закончил и положил на стол программу со сроками и издержками.

После недолгой дискуссии люди, не так давно пожелавшие Петру удачи, дружно отправили его за пособием по безработице, поддержали потуги Дрора продать проект подороже и одобрили программу, представленную Петром.

«…Знаешь, я всегда завидую спокойствию, с каким он принимает удары судьбы. Правда и то, что ударами он их не считает, называет зигзагами и добавляет: лучше жалеть о содеянном, чем о несодеянном. Ему, может, действительно интересно, а мне чуть худо не стало, когда он сообщил, что идёт оформлять пособие по безработице. Дело тут вовсе не в деньгах. По нашим меркам и потребностям, я неплохо зарабатываю, и пособие где-то процентов семьдесят от его зарплаты, нам хватает и детей поддерживаем, но представить, как Пётр ходит отмечаться, высиживает очередь, на обратном пути делает покупки… Я знаю, тебе понятно моё смятение. Как-то я спросила его: — Ты скучаешь по работе? Тебя не угнетают домашние заботы? — Он рассмеялся: — Я самый счастливый человек на свете. Со мной моя семья и книги, о которых я мог только мечтать. Кончится пособие, пойду работать, была бы шея… — Мне обидно и жаль до боли, что он всю жизнь изобретает велосипед, затыкает дыры и, в конце концов, вернётся к тому, с чего начал. Что же ещё!

На работе он познакомился с молодой особой из англоязычного кибуца, и теперь она носит ему книги из библиотеки — серию семьи Дюрант, Пола Джонсона… В моё отсутствие он читает, а поскольку ему не перед кем излить свой восторг, встречает меня цитатами — такими далёкими от дня, проведенного в больнице, что я вымученно улыбаюсь, киваю и ускользаю в душ. Одну я всё таки приведу: «…варваром был в глазах эллина всякий, кто довольствуется верой без разума и жизнью без свободы.»[32] Это про нас.

Пётр ходит на рынок, варит, убирает. Я живу на всём готовом, вспоминаю добрым словом службу национального страхования и терпеливо слушаю умные мысли умных людей. При всей моей любви, я не могу заменить ему утрату друга.

Понемногу начинаю привыкать. Вчера за полночь пережидали обстрел в комнате безопасности. Пили кофе, слушали музыку при свечах… Уснули, так и не дождавшись отбоя. Ко всему привыкаешь.

Смотрю по сторонам, ищу и нахожу радующие душу черты. На неделе утром спешила в Цфат. Плюхнулась на сиденье автобуса, отдышалась, собралась вздремнуть. Внутри где-то зашевелился червячок беспокойства. Стала проверять себя. Дверь закрыла — помню. Бойлер! Не могу вспомнить. Выскочила из автобуса, взяла такси… Это присказка. Водителю следующего рейса показала билет, спросила: — Годится?

— Вообще-то нет, — я раскрыла кошелёк, — водитель твоего рейса звонил мне, предупредил, что ты вышла. Проходи.

На душе потеплело. Дремать мне уже не хотелось, смотрела на кибуцные сады и размышляла об израильских автобусах, водителях и пассажирах. Здесь шутят: хочешь сыграть в израильскую рулетку — садись в первый попавшийся автобус. Водители в форме, многие при галстуках, не шофера — капитаны в бурном море человеческих страстей. Огляделась. Впереди девчушка-солдатка с большим рюкзаком у ног и винтовкой, несуразно громоздкой на её коленях. Через проход от меня напомаженный юнец с набором колец в ушах выдувал пузыри из жвачки и говорил по мобильнику. Заметил, что я смотрю на него, слизал пузырь и улыбнулся. Привыкаю, пора уже.»

Четыре месяца Пётр не заглядывал в «теплицу», на пятом Дрор прислал за ним машину и, радостно улыбаясь, показал письмо из Италии. Незнакомая фирма из Милана интересовалась техническими подробностями проекта. К письму был приложен каталог изделий фирмы. Знакомые профили с легко узнаваемым назначением, полный набор памятных шлицевых валов. Пётр листал каталог и слушал эмоциональный рассказ о поездке Дрора на выставку в Бразилию.

— Многие интересовались, — закончил Дрор и высыпал на стол визитные карточки. — Пётр ответил на вопросы, отправил факс и пошёл на рынок.

Утром следующего дня позвонил Рами. Он теперь работал в другом проекте, но и проект Петра числился за ним. — Итальянцы прислали чертежи профилей и новые вопросы. Тебе нельзя здесь работать — могут лишить пособия. Я привезу чертежи, а потом приеду за ответом.

После нескольких челночных рейсов, взаимных вопросов и ответов, вырисовалась интересная картина: фирма получала горячекатаные профили из Германии, доводила их до кондиции волочением и ничего не знала о возможностях холодной прокатки. «Странно, — рассуждал Пётр, — их тандем оптимален только при больших заказах и лишён смысла во всех остальных случаях.» Он подробно описал область применения холодной прокатки, вопросы прекратились, зато последовала просьба изготовить какой-нибудь профиль из присланных чертежей. Ури взял на себя расходы и через месяц отправил коробку с образцами в Милан. В ответ пришёл заказ на FDS Family.

Пётр подвёл итог: — По меньшей мере, половина заседающих в ООН могли бы стать нашими клиентами, но для этого нужно действующее производство, а не лиловый монумент.

Дрор мыслил иначе: — После выполнения заказа проект будет стоять миллион.

Пётр договорился с Ури, что после выполнения итальянского заказа начнёт работать на станках. Он уже привык к этому месту, и Дрор продолжал привозить всё новых людей, задающих одни и те же вопросы. Один такой посетитель вернулся через день и попросил Петра уделить ему несколько минут. Он протянул Петру отрезок периодического профиля небольших размеров. — Можешь изготовить? — Пётр утвердительно кивнул.

— Что для этого нужно?

— Настольное оборудование, вроде детской игрушки.

— Я не шучу. Это очень серьёзно. Мы закупали профиль в Европе, недавно его отнесли к категории стратегических материалов и наложили запрет на экспорт.

— Есть чертёж, условия поставки?

— Всё есть. Берёшься изготовить?

— Посмотрю чертёж и отвечу.

Задача оказалась на редкость простой. — Не знаю, каково его назначение, но настрогать эту штуку ничего не стоит, — сказал он Ури. — Предложим два варианта: три прохода в одной клети или один — в трёх. В обоих случаях клети уместятся на кухонном столе, но при трёх клетях они из импортёра превратятся в экспортёра. Я подготовлю бумаги. О цене договаривайся сам. Идёт?

Ури вернулся с заказом на одну клеть. — Они правильно рассуждают. Им хватит одной, а если подвернутся заказы — закажут ещё две.

— Один гоняется за журавлём и не смотрит под ноги, другие ухватились за синицу и не желают поднять головы. Жену надо слушать и не удивляться. Другой мир — другие люди.

— Что ты бормочешь?

— Ругаюсь.

Таня приехала в Шмону на выходные. К вечеру ждали Павла с Машей. Ирина готовила обед.

— А нам что делать? — спросила Таня.

— Протрите полы и идите.

Они поднялись в гору, уселись в тени высоко над городом. Последнее время, о чём бы ни говорили, всплывала тема таниной учёбы. Она знала, что для родителей это больной вопрос. Они считали себя обязанными «выучить своих детей», особенно мама. Отец, казалось, придерживался более либеральных взглядов, но и у него был свой пунктик, «любимая мозоль», — смеялась Таня. Они были ещё детьми, когда однажды перед поздним воскресным завтраком отец оседлал эту тему. «Родители должны предоставить детям возможность определиться и стать на ноги. Простой сельский врач и создатель веджвудского фарфора обеспечили своих детей, и мир узнал о происхождении видов. Папаша Мендельсон оплатил философские изыскания отца и музыкальные фантазии сына. Кто-то готовит стартовую площадку, а кто-то стартует. Не должна распадаться связь времён.» Тогда мама обняла его со спины, сказала тихо: — Достань посуду.

Таня повернулась к отцу. — Знаешь, папа, я уже определилась. Продолжу семейную традицию. Поеду в Прагу и выучусь на врача.