Никандр Алексеев - Охотничьи тропы

• Название: Охотничьи тропы
• Автор: Никандр Алексеев
• Издательство: Новосибгиз
• Жанр: In-verse, стихи
• Год: 1948

Рассказы, очерки, стихи.

---

Федор Андреевич растерянно помолчал и, не замечая нас, снова принялся упрашивать собеседника:

— Понимаешь ты, по душе оно мне пришлось. А из моих бери любое в обмен. Хочешь, вот Голланд и Голланд, вот Кетнер, вот Зауэр. — Он показал рукой на увешанную ружьями стену.

Хозяин ружья отрицательно покачал головой.

Бабин, безнадежно махнув рукой, выпалил:

— Вот скажи: «Отдай дом» — отдам!

Владелец Гринера не шел ни на какие уступки, и Федор Андреевич, огорченный, повернулся к двери и увидел нас.

Так началось мое знакомство с Федором Бабиным.

Был уже поздний вечер, когда под окнами заскрипел снег и раздались звонкие голоса. Раскрылись ворота и во двор въехали сани.

— Подогрей-ка, мать, чаек да ужин готовь, — весело сказал Бабин. — Добытчики мои заявились. С чем же они пожаловали?

Раскрылась дверь, и в комнату вошла стройная, невысокая, с такими же, как у Федора Андреевича, голубыми глазами девушка. Она сняла шапочку, и русая коса опустилась на ее плечи. Лицо ее раскраснелось на морозе. Щурясь от яркого света, она поставила ружье в угол.

— Знакомьтесь — дочь Ульяна, — сказал Бабин.

Вот она какая, добытчица пушнины! Даже не подумаешь, что такая девушка с волками управляется.

Следом в комнату вошел плотный широкоплечий паренек лет шестнадцати. Ростом, шириной плеч, русыми волнистыми волосами он походил на отца.

— Сын Николай, — сказал Федор Андреевич.

Мы поздоровались.

— Мама, прибери там, в сенях… — из скромности не называя добычу, сказал Николай.

Вокруг стола собралась семья Бабиных. Вскоре пришла из клуба младшая дочь Анна. Мы беседовали до глубокой ночи о городских новостях, об охоте, о зимнем промысле.

С той поры я часто бывал у Бабиных, проводил у них долгие зимние вечера, ходил на охоту вместе с ними.

Многие из рассказов Федора Андреевича и молодых охотников Бабиных остались у меня в памяти, и я записал их.

* * *

Уля проснулась от какого-то необычного звука. Она открыла голубые заспанные глаза и увидела перед собой огненно-красную живую лису.

Отец принес ее рано утром вместе с двумя другими убитыми им лисами.

Эта краснушка попалась в капкан.

Федор Андреевич накинул на нее полушубок, потом связал и принес домой — показать детям.

Уля села на кровати, свесила ноги, потерла глаза кулачками, откинула русую косичку. Радостно засмеявшись, она вдруг протянула к лисе руку, желая ее погладить.

Острая мордочка оскалилась, в глазах сверкнула ярость. Не успела девочка отдернуть руку, как лиса вцепилась в нее.

Укушенное место долго болело. Уля ходила по комнате и, заглушая боль, тихонько напевала:

«Лиса лисучая, лиса кусучая».

Неделю Уля не могла помогать матери возиться со шкурками зверков, добытых отцом.

Как-то в воскресный день отец пришел с новым ружьем, которое он только что купил у приезжего человека.

— Ну, дочь, — весело закричал с порога Федор Андреевич, — идем ружье пристреливать. С лисой ты познакомилась, знакомься теперь с ружьем. Учись стрелять. Как никак — девять лет тебе!

Отец установил мишень на огороде, отмерил пятьдесят шагов и подал дочери ружье.

— Давай, бей с легкой руки, Ульяна.

Она положила на изгородь тяжелые стволы, прицелилась с помощью отца и, зажмурившись, нажала спусковой крючок.

Грохот выстрела, отдача в плечо ошеломили ее. Но через мгновенье, очнувшись, она бежала вслед за отцом к доске, пробитой дробью.

— Здорово, доченька! — рассмеялся отец. — Коли ты, зажмурившись, попадаешь, то глядя совсем без промаха будешь бить.

Шестилетнего Николая он иногда брал с собой на промысел — ловить хомяков и сусликов капканами.

Когда сын уставал, отец садил его себе на плечи и так нес километр-другой. Коля отдыхал и шел снова.

Они приходили на место, когда майская яркая заря начинала двигаться от запада к востоку. Степь затихала. Уходило на покой все, что жило днем.

Федор Андреевич расставлял по кругу тридцать — сорок маленьких капканчиков.

Они вдвоем забирались в полынь и ожидали ночи.

Горьковатый полынный запах смешивался с ароматами степных трав. Под легким ветром чуть слышно шептали что-то друг другу листья осин.

Все ярче разгорались, едва видимые с вечера, звезды. Выплывал багровый диск луны. Поднимаясь, он голубел, и степь окрашивалась в таинственные тона лунного света.

Коля лежал, прижавшись к отцу, и слушал ночную степь. Вот затрещал в траве кузнечик, ему отозвался другой. Пролетела над ними, мягко взмахивая крыльями, большая птица. В траве кто-то свистнул.

— Видел — сова на добычу отправилась! — шепнул Федор Андреевич. — А это вон суслик свистит.

Вдруг от места, где отец расставил капканы, раздался пронзительный визг.

— Есть один, — тихо сказал отец, поднялся и пошел к капканам.

Он вернулся с хомяком в руках. Грызун старался вывернуться и повизгивал.

— Сейчас мы представление устроим, — сказал Федор Андреевич. Он взял прутик и ударил им хомяка по боку.

Грызун завизжал пронзительно и громко. Федор Андреевич ударил его еще раз, визг повторился.

И тотчас же вокруг, по ближнему полю раздались ответные голоса. Отовсюду к ним спешили хомяки, услышавшие визг сородича.

Два раза в ночь отец освобождал капканы.

К утру, собрав больше четырех десятков грызунов, они возвратились домой.

— Мы сегодня с тобой, сын, шкурок добыли на целую шубу, да хлеба сберегли пудов сорок. Каждый хомяк на зиму запасает больше пуда, — сказал отец, подходя к воротам дома.

* * *

Когда Николаю исполнилось восемь лет, он уже умел делать петли на зайцев, ставить капканы на грызунов, пробовал выслеживать зверя.

Коля учился во втором классе, вместе с Леней Морковиным. Они дружили. Вместе катались на лыжах, вертелись возле Федора Андреевича, ходили с ним на охоту.

Сегодня они пришли из школы к Николаю. Черноглазый, шустрый и худенький Леня что-то таинственно шептал Коле. Вместе они возились в кладовой, укладывали что-то в мешки. Мальчики встали на лыжи и пошли по волчихинской дороге за деревню.

— Дедушка Павел сказывал — видимо-невидимо лис по логам, — говорил на ходу Леня.

Ребята увидели след лисы, идущий к пустошам. Николай так же, как делал это отец, пересек тропку, стал на лыжах рядом и, помня совет Федора Андреевича, в пятую ступку следа зверя от места пересечения тропы лыжней поставил капкан. Заровняв его маскировочной лопатой снегом, он сделал над капканом на снегу звериную ступню.

Обойдя круг, Коля встретил вторую тропку. Здесь он снова поставил ловушку.

Смеркалось, когда мальчики вернулись домой. Николай поставил лыжи в сенях, разделся и прошел молча к столу. Федор Андреевич, сделав вид ничего не знающего человека, спросил сына:

— С горок катались?

— С горок, — покраснев, ответил Николай.

«Посмотрим, — подумал отец, — фартовый или нет сын у меня растет?..»

Коля проснулся чуть свет.

— Чего не спится тебе? — спросила мать. — Затемно поднялся.

Сын молча оделся и выскользнул в сени. Накинув поверх телогрейки белый маскировочный халатик, он вышел на улицу и отправился на лыжах в степь.

За деревней ветерок был злее, но бег на лыжах согревал и мороз как будто не трогал мальчика.

«Скоро и капканы», — подумал он.

Медленно наступал рассвет. Николай шел уже полчаса и приближался к ловушкам.

Вдруг сердце его вздрогнуло, — в 30 метрах от себя он увидел схваченную капканом лису. Настоящую, живую, пойманную им!

Лиса, завидев его, завертелась, затявкала.

После небольшой борьбы и возни, он закинул пушистую красную тушку за плечи. Отсюда он еще быстрее двинулся ко второму капкану. И здесь его ждала удача. Во втором капкане тоже была лиса.

Обратно мальчик бежал, не чувствуя ни тяжести двух тушек зверей, ни собственных ног.

Федор Андреевич встретил сына в дверях.

— Ну, вот сын и обновил капканы!

Николай солидно, отдышавшись, прошел в комнату и сказал отцовским тоном матери:

— Шкурки там оснимай! — и стал собираться в школу.

В ту зиму Николай добыл капканами девять лис.

* * *

Уля учила подруг стрельбе из малокалиберной винтовки. В районе были объявлены стрелковые соревнования.

Девочки установили во дворе школы мишень и тренировались — кто выбьет больше очков. Били по мишеням, по спичечному коробку.

— Уля, — кричали девочки, — в гривенник попади! — Ставили гривенник, через несколько секунд он звенел, сбитый верной пулей.