Тонино Бенаквиста - Укусы рассвета

• Название: Укусы рассвета
• Автор: Тонино Бенаквиста
• Издательство: Флюид/FreeFly
• Жанр: Контркультура
• Год: 2003
• ISBN: 5-98358-004-3

Популярный французский писатель Тонино Бенаквиста («Сага», «Охота на зайца» и «Три красных квадрата на черном фоне») знакомит нас в этой книге с закрытой для посторонних глаз ночной жизнью Парижа. Социальная сатира с любопытными зарисовками нравов «по ту сторону дня» лихо закручена в криминальную авантюру с динамичным и непредсказуемым развитием сюжета, полито культурологических реминисценций — от Дракулы и Фрейда до американской мафии.

Главные герои романа — Антуан и Бертран — молодые парижские безработные, избравшие путь «профессиональных тусовщиков-халявщиков». Впечатления, блеск, причастность к успеху — все это оказывается доступным при ночном образе жизни. Вот только ночь — это особое измерение, параллельный мир, в котором живут другие люди. И порой с наступлением утра ночные кошмары превращаются в дневную реальность…

Французская пресса назвала роман анти-яппи-манифестом 90-х годов.

Роман экранизирован в 2001 году, реж. Антуан де Кон, в гл. ролях: Гийом Кане, Жерар Ланвен, Азиа Ардженто.

---

Еще не отдышавшись, я подсаживаюсь к ним за столик, всем своим видом намекая на жару: вдруг он догадается предложить мне один из этих высоких пестрых бокалов, украшенных засахаренными вишнями и зонтиками.

— Я бы охотно тебя угостил, золотой мой, но льготные часы только что закончились. А после восьми на все двойная цена.

Его нынешняя подружка, хорошенькая брюнеточка с челкой до самых глаз, встречает меня на редкость искренней улыбкой — такая способна подзарядить вас на добрых два часа.

— Куда ж ты подевал своего дружка?

— Мистера Лоуренса? Оставил на улице, с кружкой пива.

— В прошлую пятницу вы бросили меня, как последние подонки. Меня разбудил в метро какой-то инопланетянин в желтом пластике.

— Уборщик что ли?

— Я был в полной отключке, и вы были просто обязаны доставить меня домой… Всегда знал, что вы твари неблагодарные.

Он забыл сказать, что, надравшись в дым, решил уцепиться за стрелки часов на мосту Сен-Мишель, дабы повторить перед нами подвиг Гарольда Ллойда[4]. А поскольку мы не такие уж самоотверженные храбрецы или кинофанаты, то, завидев полицейскую мигалку, предпочли смыться.

— Какие планы на вечер? — спрашиваю я. Перед тем как ответить, он треплет по головке свою куколку.

— Да никаких. Спокойно посмотрим видак. Мари устала.

Ну, понятно. Эти мастера ночных тусовок каждый вечер твердо намереваются лечь пораньше. Ими владеет нечто вроде комплекса вины, который улетучивается после второй же рюмки; обычно хищные инстинкты просыпаются в них еще до полуночи.

— А для нас не найдется хоть парочка адресов?

— Вам сколько лет, тебе и Бертрану?

— По двадцать пять.

Он грустно вздыхает при мысли о том, что прожил с лихвой обе наши жизни. И, смирившись с этим, просит у меня ручку.

* * *

— А тебя, сука, я скоро убью!

Я опускаю голову и вяло пожимаю плечами, Жерар ничего не замечает.

— Только попробуй устроить мне еще раз такую подлянку, как сегодня, и даже если ты заявишься с самим папой римским, я тебя убью. Я — ТЕБЯ — УБЬЮ, понял? — Его дружки больше не ржут.

— Пока ты там сидел, я все думал, как тебя прикончить — забить нунчаками или перерезать глотку, но нет, я с тобой обойдусь по-другому. Тебя ждет кое-что покруче.

Я прохожу мимо, не спрашивая, что именно. Но Жерар грозил мне с такой непритворной злобой, что все вокруг приумолкли.

— Тюрягой меня не напугаешь. Даже если и упекут, сколько я получу? Годика два-три? Зато когда я выйду, то буду королем Парижа. КОРОЛЕМ!

Я пытаюсь осторожненько проложить себе дорогу между накаченными бицепсами и узкими лбами, но эти трое сволочей, Жерар и его дружки, улыбаясь, берут меня в кольцо. Чужие пальцы больно стискивают мочку моего уха, дергая его во все стороны.

— Знаешь, как чувствует себя приговоренный к смерти?

Я гляжу вниз, на водосток; подходят первые клиенты, явившиеся на танцы, и троица мучителей удаляется, а я спешу к террасе, где меня поджидает Бертран.

— Ты меня понял? Я буду КОРОЛЕМ ПАРИЖА! БЛАГОДАРЯ ТЕБЕ! — орет мне вслед Жерар так, чтобы слышала вся улица.

Бертрану наплевать на мое горящее огнем ухо.

— Антуан, он дал тебе адрес?

— Коктейль в Швейцарском культурном центре, в Марэ.

Бертран вскакивает с места вне себя от счастья.

— В культурном центре? Не может быть!

Мистер Лоуренс обожает посещать консульства и посольства, надеясь встретить там каких-нибудь дипломатов и поболтать с ними; правда, до сих пор он всегда терпел фиаско.

— Ты не очень-то радуйся: последний раз, у шведов, нам только и обломилось что «Аквавита». Бр-р-р, ненавижу!.. А вспомни, что мы жрали? Какие-то жалкие бутербродики!

— Ну да швейцарцы люди богатые, шампанское гарантировано.

— Да ладно! Вот увидишь, дело ограничится «Джонни Уокером» и орешками. Этьен еще сказал об открытии ресторана на авеню Терн, там будут гулять до четырех утра…

— Плевать на ресторан, мы идем к швейцарцам, черт побери!

И он бежит прочь, возбужденный до крайности, так что я с трудом за ним поспеваю.

— Я считаю июнь неоспоримым доказательством существования Бога. Он создал его лично для нас! — возглашает Бертран.

— Проблема в том, что он создал также и январь, а уж его-то он задумал специально, чтобы подложить нам свинью.

* * *

В огромном, ярко освещенном окне второго этажа культурного центра я вижу силуэты гостей с бокалами в руках. Ага, значит, нам светит жрачка. Я признаю, что Бертран был прав, настояв на этом варианте. Только, боюсь, впускают туда по приглашениям.

— У нас остались визитки?

Мы лихорадочно роемся в карманах курток.

— У меня есть карточка «Bureau Parallele Sponsoring». Думаешь, прокатит? У тебя нет чего-нибудь посолиднее?

— Спуститься в метро и состряпать другие мы уже не успеем. У меня только «Stardust Fondation France».

— Брось, сымпровизируем.

Мы бодро двигаем вперед с высоко поднятыми головами, как честные люди, которым нечего бояться; в холле нас встречают молоденькие девицы службы приема. Мистер Лоуренс держится с апломбом, которому я никогда не научусь; он глядит на окружающих с пренебрежением человека, знающего, что его здесь ждут. Нас останавливает одна из пресс-атташе:

— Господа?..

— Мое имя Лоуренс, я пришел с другом. Приглашения у меня нет, но я в списке гостей.

Дама улыбается и начинает изучать список приглашенных, выискивая там имя моего напарника. Подойдя вплотную, он помогает ей искать. Проходит какая-то пара, я сердечно с ними здороваюсь. Они удивленно отвечают и удаляются.

— Как вы сказали? Лоуренс?

Бертран отстраняется от дамы, как только ему удается углядеть в списке еще не вычеркнутую фамилию.

— Извините, я вас не нахожу… Вы журналисты?

Бертран заявляет, что нас пригласил знакомый (чье имя он только что выудил из списка); тот якобы назначил нам встречу на 20 часов, но мы слегка опоздали. Для пущей убедительности он испускает легкий вздох раздражения. Дама в сомнениях, но все же решает, что лучше впустить незваных гостей, чем выставить за дверь vip'oв.

— Добро пожаловать, господа.

В тот миг, когда мне уже предстояло влиться в толпу гостей, я прислушался к происходящему за спиной и уловил словцо «халявщик», брошенное вполголоса, словно вердикт, самой догадливой из встречающих девиц. Услышь ее мистер Лоуренс, он бы расхохотался. Я же всего лишь откашлялся, привычно состроив презрительную мину мелкого воришки, с которым никому неохота связываться. Халявщики… Подумать только, раньше таких людей, как мы, называли ласточками… Н-да, утратили мы былой лиризм.

А в общем-то, все это правда, мы действительно халявщики и паразиты без стыда и совести. Мерзкая картина представилась мне в ту минуту, когда проходивший мимо официант предложил мне первый бокал: две мелкие блошки-бездельницы, уютно устроившиеся на спине ненасытного хищника. Или парочка пронырливых мышей, запертых в буфете вместе с пышным свадебным тортом, украшенным засахаренными вишенками и свечами. В общем-то, свечи так же важны, как и сам пирог.

Женщины и мужчины в повседневной одежде стоят в ярко освещенном пространстве группками по четыре-пять человек, болтают и улыбаются друг другу; деревянная лестница ведет на верхний этаж. Неизвестно даже, что они тут празднуют. Да и какая разница, мы-то здесь не за этим. Паразиты хотят есть, это единственная причина их существования. И вот наконец там, прямо по курсу, я вижу наше счастье. Оно просто бросается в глаза, это вожделенное счастье, несмотря на легкую давку вокруг него.

БУФЕТ.

Буфет, жизнь наша! Благословен будь месяц июнь! Сейчас мы его сделаем, этот буфетик, опустошим, разорим, заставим выдать все лучшее, что в нем есть. Да здравствуют швейцарские фонды! Двое буфетчиков в белых кителях встрепенулись, увидев, как мы надвигаемся на них спокойным, но решительным шагом.

— Шампанского, господа?

Будь я проклят, если когда-нибудь ответил на этот вопрос отрицательно. У меня язык чешется рассказать этому типу как я провел нынешний день, — чтобы он понял, что от такого предложения я не откажусь вовек. Десятка три гостей заняли прочные позиции рядом с подносами и жуют как заведенные, делая при этом вид, будто увлечены беседой, но успевая загребать в обе руки все подряд — бокалы, канапе, закуски, салфетки и сигареты. Не знаю ничего более отвратительного, чем эти пиявки, присосавшиеся к коктейлям и с бесстыдной алчностью опустошающие блюда. Пошлые обжоры, жалкие дилетанты… У нас с мистером Лоуренсом нет ничего общего с этим отребьем. Такие людишки позорят нашу профессию, они отвоевывают себе жратву, расталкивая соседей и выхватывая у них куски из-под носа, — печальное зрелище для тех, кто стоит поодаль, небрежно попивая минералку. Вдали я узнаю Мириам, такую же, как мы, специалистку по халяве; она посылает мне воздушный поцелуй. А вот и еще два-три типа, устроившие себе штаб-квартиру на улице Лапп. Один из них, по имени Адриен, принадлежит к старой школе: он еще ходит по тусовкам со своим лазором. Лазор — это двойной карман, пришитый изнутри к пиджаку, куда прячут украденную еду. В данный момент он пытается сунуть туда бутылку сухого мартини прямо под носом у официантов. Мне стыдно за него… Мы с мистером Лоуренсом скорее стратеги: ведем себя осмотрительно, действуем изощренно, берем буфет то в клещи, по принципу Клаузевица[5], то в кольцо, по принципу Дьен Бьен Фу[6]. Я атакую великолепное блюдо с копченой лососиной и перетаскиваю себе на тарелку несколько больших ломтей. Мистер Лоуренс не так терпелив, он выбирает себе готовый сэндвич с пармской ветчиной.