Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!

• Название: Спляшем, Бетси, спляшем!
• Автор: Марина Маслова
• Жанр: Современные любовные романы

У Бетси был веселый гусь… и еще множество животных. Но это в песенке, а в жизни у Лизы было несколько мужей и любовников, но не всегда хотелось плясать. А странно, ведь жизнь ее внешне сложилась блестяще. Счастливое детство, любящие родственники и друзья. Любимая работа, сказочная карьера благодаря английскому мужу №3, положение в обществе, возможность самовыразиться в искусстве, но Бетси с детства мечтала о настоящей любви и искала ее путем проб и ошибок, а когда поняла, что любовь была все годы рядом, стала бороться за нее.

Сказки ушедшего века. Правда или выдумка? Сказка или действительная жизнь?

Эта история была написана с использованием фактов из жизни моих близких. На границе веков и даже тысячелетий хочется, чтобы не забылась та особенная жизнь, которая была повседневной жизнью наших мам и бабушек. Сейчас некоторые факты кажутся выдумкой, события невозможными или преувеличенными, однако все это — жизнь хорошо знакомых людей, которые так же влюблялись, мучились, боролись за счастье, учились и работали, любовались закатами и восторгались звездным небом. А теперь эта жизнь кажется сказкой, и век ушел, чтобы мы жили в новом...

---

— О, нет! Ты смеешься?! Даже если бы я могла бросить работу, я ведь не актриса, я не играла даже в школьной самодеятельности. И выставлять себя на всеобщее обозрение — о, Господи! — да ни за что!

— Лиза, ты могла бы великолепно сыграть! Нужно только заменить портрет Перуджино, на который похожа героиня, каким-то другим, на который будешь похожа ты. Я дам задание своим художникам. Знаешь, я только плохо представляю позы, в которых София позирует скульптору.

— Ну, это просто! — я встаю из-за стола и делаю несколько танцевальных движений, которые описала.

— Великолепно, ты сможешь сыграть эту роль!

— Нет, Витторио, это невозможно. Да и по возрасту я скоро буду ближе Елене из второй новеллы.

В это время открывается дверь и одновременно с горничной в комнату входит Джек Флинн.

— Я не вовремя, леди Элизабет? — но я уже бегу к нему и, обняв, плачу и смеюсь одновременно:

— Джек, Джек, как я рада, как мне тебя не хватало!

— Спасибо, леди Элизабет, я тоже рад! — говорит он, слегка растерянный моей реакцией и осторожно обнимая одной рукой.

— Ты надолго? В отпуск?

— Я буду здесь работать. Меня хотели направить в Данию, но я уговорил послать сюда.

— Так ты насовсем из Москвы? — упавшим голосом спрашиваю я и опять чуть не плачу, — Кто же мне теперь поможет, если надо?! Ах, Джек, все так плохо!

— Не надо так печалиться, — он осторожно вытирает слезы и целует мою руку.

— Я бы с удовольствием оставил вас одних, но Лиза, осталось слишком мало времени, — вступает Минотти.

— Прости, Витторио, это мой друг Джек Флинн, он приехал из Москвы, мы вместе там работали в посольстве. Джек, познакомься, это Витторио Минотти, режиссер телевидения, он будет экранизировать мои новеллы.

— Ты написала что-то новое? Дашь мне прочитать?

— Может, синьор поможет уговорить синьору Ферри сниматься в фильме? — не унимается Витторио, переходя на английский, — Кстати, когда я смотрю на вас, я вижу героев. Может синьор тоже захочет сниматься? Это было бы замечательно.

— Тебя хотят снимать в кино? — поворачивается Джек, — У тебя отлично получится!

— Я даю вам два дня. Решайся, Лиза! И твой друг — это вылитый Джим, ведь так? Давайте попробуем, я через два дня отвезу вас на студию. Синьор Флинн, уговорите Лизу сделать пробы! — Минотти энергично встряхивает руку Джека, — До свидания.

Мы остаемся вдвоем и я, усадив Джека на диван, впиваюсь в него глазами.

— Как там, Джек? Ты видел кого-нибудь?

— Я видел Никласа. Он просил передать тебе письмо и еще просил передать, что выполнил твое пожелание.

В следующую минуту я опять теряю сознание. Я открываю глаза и вижу Джека стоящим на коленях перед диваном, на который он положил меня. Взгляд у него совершенно сумасшедший от страха.

— Не бойся, Джек, со мной это бывает.

— Я знаю, мне звонила Клер. Я поэтому и приехал. Не волнуйся так, Никлас выглядит вполне довольным жизнью, мы долго разговаривали, я просил моего преемника помогать ему с оформлением визы.

— Спасибо, Джек.

Слезы помимо воли струятся по моим щекам, я никак не могу понять, боль или облегчение принесло мне известие, что он, вняв моим уговорам, нашел себе… я даже мысленно не могу сказать «любовницу». Подругу? Партнера? Господи, как это можно назвать, если я уверена, что его сердце так же рвется ко мне.

— Нет, он солгал! Этого не может быть. Я не верю! — шепчу я, мотая головой и пугая Джека своей одержимостью.

— Лиззи, успокойся! — шепчет он, стоя у дивана на коленях, но боясь обнять, — Дорогая моя, любимая, думай хоть немного о себе!

— Все в порядке, Джек, я сейчас буду в норме.

— Расскажи, что у тебя с телестудией? — пытается отвлечь меня Джек.

— Я пишу сценарий для трехсерийного фильма о любви. Это история трех женщин. Я тебе дам прочитать, две я уже перевела на английский. Витторио уговаривает сниматься в одной истории. Там героиня едет в Италию разыскивать родственников и влюбляется в англичанина. Действие происходит в Венеции и на греческих островах.

— А конец такой же трагический?

— Нет, очень счастливый.

— Элизабет, я думаю, тебе нужно попробовать. Это было бы замечательно. И представь, как ты пошлешь свой фильм домой.

— Да, правда, я не подумала об этом, спасибо! — я добавляю с жалобной улыбкой, — Прости, Джек, я смертельно устала.

— Я боюсь оставлять тебя одну.

— Я живу одна больше года.

Джек, все еще стоя передо мной на коленях, наконец-то обнимает и легко гладит по волосам, шепча как в трансе:

— Это преступление против природы — жить такой женщине одной. Такой нежной и чувственной, такой красивой и умной, такой прелестной женщине нужен рядом мужчина, обожающий ее.

— Джек, перестань, — опять начинаю плакать я, — не то меня опять начнут лечить транквилизаторами.

— Но почему, что тебя довело до этого? В Рождество ты была сильнее.

— Летом Коля сказал, что через год его перестанут выпускать в Лондон, Саша станет совершеннолетним. Я сдерживалась при нем из последних сил, а после его отъезда заболела. У меня такое бывало и раньше, еще в Швейцарии, потом после смерти мужа. Это нервы.

— Он знает?

— Нет.

— Но что говорят врачи?

-«Сделайте свою жизнь счастливой: спорт, развлечения, отдых». Да я с ума сойду, если буду только отдыхать. Пока я писала новеллы, потом сценарий — я отвлеклась и немного забыла обо всем.

— А я опять тебе напомнил! Хорошо, дорогая, мы будем отвлекаться.

— Джек, не суетись, это ничего не изменит, — устало останавливаю я.

— Ничего? — нотка горечи появляется в его голосе, — да, я знаю, что ничего для тебя не значу.

— Джек, ты очень много для меня значишь. Ты лучший друг, и я знаю, что если мне будет нужно, то ты поможешь. А сейчас оставь меня.

— Чтобы ты плакала одна?

— Поплакать тоже иногда надо. Я должна прочитать письмо. Не волнуйся, я выпью лекарство. Завтра мы увидимся на работе. Чао, дорогой!

Джек очень сдержанно меня целует, хотя я знаю, чего ему это стоит. После короткого поцелуя он несколько раз глубоко вздыхает, руки его сжаты, но у меня нет сил его жалеть. Отложив письмо, я иду в ванную, потом гашу везде свет, ложусь в постель и, свернувшись в комок под одеялом, читаю наконец Колино письмо. Оно очень спокойное, полно юмора, описывает жизнь и работу, реакцию начальства на статьи в лондонском журнале, шутки сослуживцев на то, как он теперь, благодаря мне, одет и в конце долго описывает новую сотрудницу музея, с которой теперь работает. Это письмо не убедило меня. Заснула я со снотворным.

Утром в мой кабинет зашел Джек.

— Леди Элизабет, я представляюсь всем работникам посольства. Я новый старший офицер охраны. Могу ли я вечером навестить вашу семью для знакомства?

— Конечно. Сразу после работы? Или, если вам неудобно, позже?

— Я побываю сначала у посла, у военного атташе, а затем приду к вам, — он улыбается мне совсем не по служебному, но при секретарше безукоризненно официален.

Вечером Джек приходит после восьми и просит показать ему детей. Алиса вспоминает его сразу же и подбегает поздороваться. Алик сосредоточенно разглядывает, потом тянется к нему и, быстро перебирая ножками, идет, но на середине комнаты шлепается на пол и сидит, думая, плакать или не плакать. Потом, все-таки решив не плакать, спрашивает с очаровательно-вопросительной интонацией: «Папа?!»

— Дурачок! Это не папа, это Джек! Да? — Алиса тоже вопросительно смотрит на меня.

— Ах, Алиса, неужели ты забыла Коко?

— Нет, я его помню!

Мы разговариваем по-русски. Джек оглядывается на меня. Я перевожу.

— Алиса теперь говорит только по-русски?

— Конечно, нет! — так же снисходительно, как при разговоре с Аликом, отвечает по-английски Алиса, — просто мама не разрешает говорить на трех языках сразу.

— На трех? — удивляется Джек.

— Алиса много общается с итальянской прислугой и уже немного понимает по-итальянски. Но я запретила мешать слова в разговоре, так она не освоит хорошо ни один язык.

— Я уверен, что она будет знать все, что знаешь ты. Она так на тебя похожа. Да, я и забыл: когда я шел к вам, за мной увязался один нахальный щенок и не хотел уходить. Он каким-то образом узнал, что я иду к английской девочке, поскольку он тоже англичанин, он был в Италии таким одиноким. Я пожалел его и не прогнал, но я должен был убедиться, что в этом доме говорят по-английски. Он сидит у двери и ждет, когда леди Элис решит, познакомиться с ним или прогнать.

Алиса слушает его с круглыми глазами, а потом всплескивает руками и бежит в холл. Возвращается она со смешным молодым английским бульдогом, который степенно обходит комнату, обнюхивая углы, потом подходит к Алику, сидящему среди игрушек, и вылизывает его лицо. Алиса хохочет, а Алик обнимает щенка за шею и валится с ним на ковер.