Альберт Беляев - Вся чернильная рать...

• Название: Вся чернильная рать...
• Автор: Альберт Беляев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политика
• Год: 1983

В последние годы в США и в странах Европы издано множество книг о Советском Союзе, написанных с целью опорочить нашу страну, ее социальный строй, культуру и людей. В данной работе раскрыта антикоммунистическая суть вышедших в последние годы в США и Англии сочинении Г. Смита, Р. Кайзера, Р. Хинли, Д. Брауна, М. Фридберга и К. Проффера.

---

Ничем не отличается интерпретация Р. Хинли литературного движения в Советской России 20-х годов от интерпретации американских советологов. «Период до 30-х годов был периодом относительной свободы для писателей… Они были… свободны писать о том, о чем им хотелось, и тем стилем, который они сами предпочитали… десятилетие 20-х годов обычно считают «золотым веком»[176] — так пишет Р. Хинли. Вернее, списывает. Списывает без зазрения совести из книг М. Истмена «Художники в мундире» (1934 г.), Г. Борланд «Советская литературная теория и практика в годы первой пятилетки, 1928—1932 гг.» (1950 г.), Э. Брауна «Пролетарский эпизод в советской литературе, 1928—1932 гг.» (1954 г.) или, наконец, из уже упоминавшейся книги Д. Биллингтона «Икона и топор» (1967 г.).

Подобно своим американским коллегам-антикоммунистам, Р. Хинли также считает, что в годы после революции «…у большевиков отсутствовала какая-либо официально принятая литературная теория», ибо ни у Маркса, ни у Ленина не было, мол, ясных позиций на этот счет. Да к тому же большевики были слишком заняты «срочными, нелитературными проблемами, чтобы еще докучать себе художественной литературой»[177].

Все эти сентенции в дословном или почти дословном виде можно прочитать в называвшихся выше книгах американских советологов (подробный анализ концепций американских советологов дан в моей книге «Идеологическая борьба и литература. Критический анализ американской советологии». М., «Советский писатель», 1982, и чтобы не повторяться, я отсылаю интересующихся к этой работе).

Столь поразительные совпадения суждений Хинли с суждениями советологов США говорят прежде всего о том, что Р. Хинли изучал, похоже, не самое советскую литературу, а писания о ней своих американских коллег, писания крайне тенденциозные, наполненные фальсификациями и нескрываемой ненавистью к советской литературе, к советскому народу.

Собственные высказывания Р. Хинли об отдельных советских поэтах отличаются развязностью оценок и отсутствием элементарного такта. Однако за чванливым высокомерием автора ясно обнаруживается его неспособность объективно судить о подлинном значении и месте творчества того или иного советского поэта. Так, по Хинли, В. Маяковский, который «среди писателей был наиболее близок к революции…», вошел, оказывается, в историю советской литературы в качестве ее классика не потому, что обладал выдающимся поэтическим даром, что его творчество признано и любимо народом. Все это произошло, утверждает советолог, «по приказу». Он заявляет, что в середине 30-х годов Маяковский был якобы «посмертно назначен Сталиным певцом советского строя»[178]. А до «приказа», стало быть, не был Маяковский «певцом советского строя»? Да, выходит, что и поэтом-то он не считался… Клеветнический и злобный характер этого выпада Хинли против великана мировой поэзии, против певца первой в мире победоносной революции угнетенных Владимира Маяковского вполне очевиден и не нуждается в опровержении.

Сергей Есенин у Хинли представлен «великим пьяницей, бабником и саморекламным хулиганом»[179]… Александра Твардовского советолог объявляет «официально признанным автором стихов», которые-де… «воспринимались» только «неинтеллигентным читателем»[180]…

Зато с большой назойливостью Хинли пытается навязать читателям в качестве якобы «широко признанного» в СССР некоего Бродского, хотя стихи рекламируемого им сочинителя, как отмечает сам же советолог, едва ли печатались в СССР, так как он покинул пределы страны еще в 1972 году.

Рассуждения Хинли о литературной жизни в Советском Союзе весьма путаны и противоречивы. С одной стороны, следуя устоявшимся жестким канонам антикоммунистической пропаганды, он твердит о существовании неких строгих политических ограничений, которые сковывают художественное воображение советских писателей и ведут к унылому конформизму и гладкописи; с другой — признает наличие высокохудожественных талантливых произведений в советской литературе. Выясняется, что и «власти» в СССР поощряют литературу высокого художественного достоинства. Хинли готов даже признать, что в СССР высокое художественное качество литературных произведений «не встречает возражений» (!)[181].

Высказывания Хинли о Союзе писателей СССР пронизаны нескрываемой ненавистью и раздражением. Он пишет, что после «внезапной и неожиданной ликвидации РАППа в 1932 году[182] (фраза списана из книги М. Истмана «Художники в мундире», вот только про «топор Ассаргадона» опущено. — А. Б.) в Советском Союзе был создан единый Союз писателей, по глубокому убеждению Хинли, якобы «…в высшей степени бюрократическая… почти военизированная организация» (!)[183]. Из его рассуждений западный читатель может, пожалуй, сделать вывод, что членов Союза писателей чуть ли не заставляют «брить бороды» и носить только «строгие черные костюмы с галстуком»![184]

Хинли запугивает существующими только в его распаленном воображении «ужасами» неких «предписаний» социалистического реализма, которые якобы обрекают всех советских писателей на «безликий, плоский, однородный стиль»[185].

Советолог утверждает, что, исходя из «требований» метода социалистического реализма, советских писателей «обязывали» писать якобы только о политике. Тех же литераторов, которые считали, что политика необязательно должна присутствовать в произведении, «власти» безжалостно, дескать, «подавляли».

Возникает закономерный вопрос: как же быть тогда с большим отрядом советских литераторов, которые писали и пишут, например, о природе, о детях, о животном мире, наконец, о родной земле? Куда отнести, скажем, таких известных советских писателей, как А. Грин, М. Пришвин, С. Маршак, К. Чуковский? Оказывается, Хинли предусмотрел подобные вопросы: Грин, конечно же, «эскапист», Пришвин — тоже «форма литературного эскапизма», детская литература в целом — «еще одно прибежище, в котором укрывались писатели от политического нажима…»[186].

Похоже, Хинли всех известных советских писателей готов причислить к «эскапистам». Даже писателей, в чьем творчестве находят отражение преимущественно проблемы развития советского села, Хинли тоже зачисляет по разряду… эскапистов! Он так и пишет: «Политически нейтральной областью стала… так называемая деревенская проза…»[187].

Вот уж действительно весьма своеобразное понимание и применение термина «эскапизм» демонстрирует в своей книге Хинли. Ведь широко известно, что так называемая деревенская проза в советской литературе отличается злободневностью проблем, неразрывной связью с жизнью общества, а следовательно, с политикой. Пустота и бессмысленность досужих разговоров об «аполитичности» литературы и искусства давно уже очевидны широким массам художников. Все дело в том, с какой политикой связано их творчество. Если политика исходит из интересов народа, преследует благо народа, направлена на укрепление мира и взаимопонимания — тогда она может оказывать лишь благотворное влияние на творчество художников, тогда она может оказывать большое вдохновляющее воздействие на художественное воображение писателя или деятеля искусства.

Странны и необъяснимы толкования, даваемые Р. Хинли понятиям партийности и народности. Народность, утверждает Хинли, требует якобы от советского писателя «политического и национального шовинизма». Иностранцы, мол, в произведениях советских писателей должны изображаться негодяями и подлецами, а советский человек непременно должен быть здоровым, сильным, уверенным в себе и положительным.

Партийность же, по Хинли, требует от писателя изображать в произведениях не ту жизнь, которую он видит вокруг себя, а некую «высшую правду». Отсюда, мол, социалистический реализм требует от писателя не жизненной правды в литературе, не исторической конкретности, а «ложного, исторически неверного изображения действительности». И потому, дескать, в советской литературе существует «принудительный оптимизм»[188].

Стоп! Да ведь это тоже почти дословно списано Рональдом Хинли из книги американского советолога М. Клименко «Мир молодого Шолохова», вышедшей в США в 1972 году. Это М. Клименко утверждал, что социалистический реалист обязан-де «воспринимать реальность не такой, какой она предстает перед нами в действительности, но какой она должна стать в перспективе»[189], какой она должна стать, по мысли теоретиков партии, в будущем…

Ничего не скажешь: школа антикоммунизма эффективно внедрила в среду советологов безликий, однородный и плоский, униформированный стиль мышления вне зависимости от их подданства и от места проживания — на Гавайских островах, как Клименко, или в Англии, как Хинли.

Упражняясь в домыслах о неких «строгих регламентациях» социалистического реализма, с упорством, достойным лучшего применения, настаивая на давно отошедшей в прошлое догматической и вульгаризаторской трактовке эстетики социалистического реализма, Хинли вместе с тем лукаво замечает, что эти регламентации кое-кому в советской литературе удавалось обходить. Вот, например, М. Горький после революции писал «главным образом на дореволюционные темы», что позволяло ему, так сказать, сохранять «иммунитет» от строгих предписаний социалистического реализма.