Фрэнсис Фицджеральд - Успешное покорение мира

• Название: Успешное покорение мира
• Автор: Фрэнсис Фицджеральд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04819-5

Впервые на русском! Третий сборник не опубликованных ранее произведений великого американского писателя!

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже третья из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров» и «Издержек хорошего воспитания», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — три цикла то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма; историй о трех молодых людях — Бэзиле, Джозефине и Гвен, — которые расстаются с детством и готовятся к успешному покорению мира. И что немаловажно, по-русски они заговорили стараниями блистательной Елены Петровой, чьи переводы Рэя Брэдбери и Джулиана Барнса, Иэна Бэнкса и Кристофера Приста, Шарлотты Роган и Элис Сиболд уже стали классическими.

---

— Да-а-а уж! — скептически воскликнул он. — Да-а-а! А Хьюберт Блэр как же?

Они с Рипли Бакнером возобновили привычную толкотню локтями — и вскоре оба свалились с перил. Теперь под пыткой игры оказалось тщательно оберегаемое сердце Глэдис ван Шеллингер.

— Какой твой любимый вид спорта?

— Крокет.

Это признание было встречено легкими ухмылками.

— Самый симпатичный мальчик?

— Тэрстон Колер.

Разочарованный шепоток.

— Откуда такой?

— Из Новой Англии.

Она явно увиливала.

— А здесь кто тебе больше всех нравится?

Глэдис заколебалась.

— Бэзил, — в конце концов решилась она.

Лица, воздетые к балюстраде, вмиг лишились изрядной доли лукавства и смешливости. Бэзил отделался своим «Да-а-а уж! Конечно! Да-а-а уж!». Но его согревало приятное чувство одобрения — уже знакомое удовольствие.

Место Глэдис заняла Имоджен Биссел, миниатюрная красавица-брюнетка, которая в их компании пользовалась самым большим успехом. Инквизиторам надоело выяснять гастрономические предпочтения — первый же вопрос попал прямо в точку:

— Имоджен, ты целовалась с мальчиками?

— Нет. — Общий возглас изумленного недоверия. — Не целовалась! — с негодованием подтвердила она.

— А тебя кто-нибудь целовал?

Зардевшись, но сохраняя самообладание, она кивнула и добавила:

— Я ничего не могла поделать.

— И кто это был?

— Не скажу.

— Ага! Хьюберт Блэр, не иначе!

— Какую ты выбираешь книгу, Имоджен?

— «Беверли из Гростарка»[15].

— А какую девочку?

— Пэшн Джонсон.

— Кто такая?

— Ну, из школы.

К счастью, миссис Биссел уже отошла от окна.

— А какого мальчика?

Имоджен ответила недрогнувшим голосом:

— Бэзила Ли.

Тут уже последовало уважительное молчание. Бэзил не удивился — нас никогда не удивляет собственная популярность, — но он отдавал себе отчет, что эти признания исходят не от тех умопомрачительных девушек, каких воображаешь себе по книжкам и мимолетным встречам, не от тех, чьи голоса на мгновение послышались ему в песне Джо Гормана. И когда в скором времени из дома послышался первый родительский звонок и девочки с птичьим щебетом дружно втиснулись в лимузин Глэдис ван Шеллингер, Бэзил остался в тени, чтобы никто не сказал, будто он лезет вперед. А потом он — видимо, подталкиваемый смутной надеждой, что можно научиться петь, как Джо Горман, если с ним закорешиться, — подошел к нему и позвал в «Ламберт» выпить содовой.

Джо Горман, рослый парень с непроницаемой белобровой физиономией, совсем недавно вошел в их «компашку». Бэзила он на дух не выносил, считая, что тот «заедался» перед ним в прошлом году, однако, восприимчивый к полезным сведениям, он поразился такому успеху Бэзила у девочек.

Атмосфера в «Ламберте» была оживленной; в дверь, забранную противомоскитной сеткой, бились жирные ночные бабочки, а за столиками тут и там сидели никуда не спешившие пары: белые платья, легкие костюмы. За бокалом содовой Джо сказал, что Бэзил мог бы заночевать у них дома; Бэзил тут же испросил разрешения по телефону.

Выйдя из сверкающего заведения в темноту, Бэзил погрузился в какой-то нереальный мир, где можно было увидеть себя со стороны, и приятные события минувшего вечера стали обретать новую значимость.

Обезоруженный гостеприимством Джо, он принялся их смаковать.

— Занятная сегодня вышла штука, — начал Бэзил с небрежной усмешкой.

— Какая?

— Ну, когда девчонки стали признаваться, что на меня запали. — (Джо покоробила эта фраза.) — Занятно, — повторил Бэзил, — в школе меня одно время в грош не ставили — может, потому, что новенький был. Но дело, наверное, в том, что к одним парням тянутся парни, а к другим тянутся девчонки.

Он раскрылся перед Джо, хотя и не понял этого; да и сам Джо испытывал лишь некоторое желание сменить тему.

— Когда у меня будет автомобиль, — сказал Джо, как только они поднялись к нему в комнату, — можно будет ездить кататься с Имоджен и Маргарет.

— Точно.

— Ты будешь с Имоджен, а я — с Маргарет или еще с кем-нибудь. Естественно, меня они не так высоко ставят, как тебя.

— Скажешь тоже! Просто ты в нашей компашке еще не освоился.

Для Джо это был больной вопрос, и такая реплика его не обрадовала. Но Бэзил не останавливался:

— Если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез, будь повежливей со старшими. Ты сегодня даже не поздоровался с миссис Биссел.

— Что-то я оголодал, — поспешно вставил Джо. — Айда в буфетную, возьмем чего-нибудь на зуб.

В одних пижамах они спустились вниз. Главным образом для того, чтобы отвлечь Бэзила он неприятной темы, Джо тихонько запел:

— Ах ты, кукла моя,
Ты… такая…

Но этот вечер, после месяца вынужденного смирения в школе, слишком сильно подействовал на Бэзила. В нем прорезались кое-какие отталкивающие черты. На кухне, решив, что от него ждут совета, он завел ту же пластинку:

— Послушай, зря ты носишь этот белый галстук. Кто учился в Новой Англии, никогда такой не нацепит.

Джо, слегка вспыхнув, повернулся к нему от холодильника, и у Бэзила шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Но он не унимался:

— Послушай, скажи предкам, пусть отправят тебя учиться в Новую Англию. Тебе полезно будет. Тем более, если ты собираешься туда в колледж, сперва невредно в тех же краях и в школу походить. С тебя там живо стружку снимут.

Отнюдь не считая, что с него так уж необходимо снимать стружку, Джо воспринял этот намек с отвращением. Более того, ему даже показалось, что сам Бэзил не особенно выиграл от этой процедуры.

— Тебе холодную курицу или ветчину? — Они придвинули стулья к кухонному столу. — Молоко будешь?

— Давай.

Приятно одурманенный тремя полноценными перекусами, не считая ужина, Бэзил потеплел к своему предмету. Он, по сути дела, шаг за шагом расписал для Джо всю его дальнейшую жизнь, лучезарно преобразуя деревенщину со Среднего Запада в столичного щеголя и балагура, неотразимого для девушек. По пути в буфетную, собираясь убрать молоко, Джо помедлил у открытого окна, чтобы вдохнуть неподвижный воздух; Бэзил следовал за ним по пятам.

— Ты пойми: если с парня не снять стружку в школе за него возьмутся в колледже, — продолжал он.

Повинуясь какому-то отчаянному инстинкту, Джо распахнул дверь и вышел на заднее крыльцо. Бэзил не отставал. Дом стоял на верхнем краю склона, застроенного жилыми кварталами, и мальчики немного помолчали, вглядываясь в россыпь огней протянувшегося внизу города. Перед лицом тайны неведомого бытия, прокладывающего себе путь по этим улицам, Бэзил ощутил, как смысл его слов испаряется и меркнет.

Он вдруг перестал понимать, что здесь наговорил и кто его тянул за язык; когда Джо опять стал тихонько напевать, к Бэзилу вернулось состояние успокоенности, в котором он встретил наступление того вечера, и как-то незаметно им овладело все лучшее, рассудительное и терпеливое, что в нем только было. Лесть, тщеславие, глупость последнего часа отступили, и, когда он заговорил, голос его не поднялся выше шепота:

— Давай пройдемся вокруг квартала.

Тротуар согревал их босые подошвы. Пробило всего лишь полночь, но площадь уже опустела, за исключением их бледных фигур, неприметных в звездной темноте. Они фыркали от смеха, гордясь собственной выходкой. Один раз далеко впереди протопала через дорогу какая-то тень в жесткой человеческой обуви, но этот звук только добавил им бестелесности. Быстро скользя под деревьями по просекам газового света, они обогнули квартал и еще прибавили шагу вблизи дома Джо Гормана, будто их больше не держал сон в летнюю ночь.

В комнате Джо Гормана оба лежали без сна, не зажигая света.

«Кто меня за язык тянул? — думал Бэзил. — Раздулся, можно сказать, от важности, достал его своими поучениями. Но он, наверное, все забыл, пока мы вокруг квартала шатались».

Увы, Джо ничего не забыл — кроме тех советов, которыми Бэзил намеревался его облагодетельствовать.

«В жизни не видел такого баклана, — в сердцах рассуждал он сам с собой. — Думает, он пуп земли. Думает, девчонки по нему сохнут».

III

С приходом лета всплыл один кардинальный момент: в кругу друзей Бэзила главной фишкой сделалось обладание автомобилем. Как-то вдруг оказалось, что вблизи от дома оттянуться невозможно — надо ехать на дальние озера или в загородный клуб. Прогулки по центральным улицам остались за рамками допустимого. Более того, путь от своего дома до приятельского теперь, как выяснилось, можно было преодолеть исключительно в автомобиле. Вокруг владельцев сложились группы прихлебателей, которые, по мнению Бэзила, забрали себе неоправданную власть.