Тис Кристоферсен - Ложь об Освенциме

• Название: Ложь об Освенциме
• Автор: Тис Кристоферсен
• Издательство: KRITIK-Verlag
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978
• ISBN: 3-88037-002-8

Брошюра "Ложь об Освенциме" (нем. Die Auschwitz-Luge — Ein Erlebnisbericht von Thies Christopherson) немецкого фермера Тиса Кристоферсена, который с января по декабрь 1944 года трудился в филиале Освенцима — Райско над созданием растительного каучука и бывал как в Освенциме так и в Биркенау, была опубликована в 1972 году. Кристоферсен простым языком описывает в ней своё прошлое и утверждает, что в Освенциме не было ни газовых камер, ни других средств массового уничтожения. Он отрицает, что в Освенциме и других концлагерях имело место уничтожение людей, и сообщает, что заключённые находились в настолько удовлетворительных условиях, что даже пели песни во время работы. После издания брошюры он получил тысячи писем от бывших узников лагеря и очевидцев, подтверждающих его доводы. Кристоферсен описывает Освенцим как лагерь, в котором заключенному нужно было работать, но в котором, однако, можно было жить. Кое-кому, кто до сих пор узнавал о концентрационных лагерях Третьего Рейха исключительно из единообразно управляемых средств массовой информации, это сначала покажется невероятным. Однако, книга Кристоферсена поспособствовала тому, что частично такое описание Освенцима уже вынуждены были признать официально.

Хотя "Ложь об Освенциме" не претендовала на научность, эта небольшая книжка сыграла важную роль в истории ревизионизма, так как подтолкнула к другим, более серьезным ревизионистским работам и стала одним из наиболее важных документов для переоценки истории Освенцима.

Через несколько лет после издания брошюры Тис Кристоферсен писал:

"Когда я писал свой рассказ "Ложь об Освенциме", я был подвергнут критике на том основании, что, хотя я был в лагере и не видел никакого массового умерщвления газами, этот факт вовсе не означает, что его не было…

Я получил тысячи писем и звонков. Многие из тех, кто связался со мной, может подтвердить мои заявления, но боится сделать это публично. Некоторые из них являются эсэсовцами, которые подвергались жестокому обращению и даже пыткам в плену союзников.

Я немедленно связался с теми, кто утверждал что хорошо знает о массовом умерщвлении газами. Мой опыт оказался точно таким же, как у французского профессора Поля Рассинье. Я не нашел ни одного свидетеля, видевшего это своими глазами. Эти люди говорили мне, что они знали что некто знал кого-то кто говорил об этом. В большинстве случаев предполагаемые очевидцы умерли. Другие свидетели немедленно начинали заикаться и запинаться, когда я задавал несколько точных вопросов.

… Наши исследования могут быть запрещены. Мы можем быть брошены в тюрьму. Наша почта может быть проверена. Мы можем быть атакованы с огнем и взрывчаткой. Наши дома могут быть найдены. Мы можем получить отказ в получении работы или уволены из наших рабочих мест. Мы можем быть оклеветаны, высмеяны и гонимы, как первые христиане. Но мы будем страдать и терпеть все это — и наши враги, таким образом, достигнут прямо противоположное своим намерениям. Их действия заинтересовывают других в том, что мы делаем. Я верю в правду и справедливость, и я знаю, что в один прекрасный день они восторжествуют".

---

Когда американцы шли в Нюрнберг, эта форма войны им еще не была известна. В Корее они познакомились с ней с возрастающим ожесточением.

Таким образом, становится сомнительным, приговорили ли бы Отто Олендорфа к смерти, если бы процесс против него происходил сегодня. Так как немецкий Вермахт как первая вооруженная сила в мире столкнулся с этой формой борьбы, к которой Советы задолго до этого, еще в мирное время, подготовились самым тщательным образом. Каждый солдат в России познакомился с этим коварным методом ведения войны, и он был бы благодарен, если бы ему помогли такими четкими приказами, как это сделали в отношении своих войск генералы Уокер и Гэй в Корее.

Показаниями Отто Олендорфа не может пренебречь ни один историк

К примеру, более 2.500 мин и фугасов взорвались за немецким фронтом непосредственно до начала генерального советского наступления в 1944 году в зоне ответственности одной группы армий (видимо, имеются в виду действия советских партизан в Белоруссии перед началом операции «Багратион» — прим. перев.). Командование немецких сухопутных войск в России ни интеллектуально, ни по наличествующим силам не могло справиться с этими коварными формами партизанской войны. На немецкой стороне не было приказов — вроде приказов генерала Уокера. Проблемой пришлось заняться айнзацгруппам.

В Нюрнберге пытались отделить приказы айнзацгруппам от приказов Вермахту. Защитник Вермахта доктор Латернзер извлек пользу из этого положения дел. Он защищал своих клиентов по сути так: Виновны другие…

Другие, это значило — Олендорф. Армия дистанцировалась от того вида ведения войны, которым занимались другие для ее защиты, так как она сама не была подготовлена к этому.

Так дело дошло до приговора Олендорфу; искажающая пропаганда, сознательная недооценка партизанской войны на Востоке, странная согласованность между частью немецкой защиты и обвинением создали мрачную ситуацию.

Ни один историк не может пройти мимо показаний Отто Олендорфа.

Свидетельства бывших заключенных концлагерей

Сопредседатель «Общества христианско-еврейского сотрудничества в Берлине e.V.», Зигмунд Вельтлингер, 10 января 1968 года делал доклад в «Америка-Хаус». Он тоже сказал, хотя он сам был заключенным концентрационного лагеря: «Вплоть до освобождения в 1945 года я ничего не знал о лагерях массового уничтожения».

Меня всегда упрекают, что я сам не был заключенным (арестантом) концентрационного лагеря.

В издательстве Codac Juifs, Bruxelles-Ixelles 1, B.P. 48, вышла книга Бернхарда Клигера под заголовком «Дорога, по которой мы шли».

Мы цитируем отрывки из нее:

«… Введение: Каждым лагерем правил комендант, за ним шли, в иерархической последовательности: начальник лагеря, раппортфюрер (в Освенциме их было три), начальники блоков (блокфюреры), каждый из которых осуществлял надзор за одним блоком, и, наконец, охрана. Все эти люди были членами СС и появлялись — в принципе — не слишком сильно на виду.

В каждом блоке был староста блока, который сам был арестантом. У него была собственная довольно роскошно обставленная комната, он получал лучшее продовольственное снабжение и носил одежду, сшитую первоклассными портными.

Было также много других 'привилегированных лиц' в Освенциме, как например врачи, которые возглавляли образцовую больницу. Некоторые, кто вел роскошный образ жизни в лагере, не могли похвастаться таким же уровнем жизни на свободе».

Страница 18:

«Наконец, лагерь стоял и — нужно согласиться с этим — он был великолепным. Отдельные комнаты были хорошо обставлены, на верхних этажах были построены большие, полные воздуха общие спальни, и, прежде всего, он располагал образцовыми помещениями для помывки и туалетами. Был сооружен роскошный лагерь.

Прокладывали и мостили дороги, устраивали бараки для бань и палаты для дезинфекции, и арестанты, которых доставили в Освенцим из других концлагерей, удивлялись современным и ухоженным строениям.

По-видимому, у первого коменданта Освенцима было честолюбие сделать из его лагеря образцовый лагерь».

Страница 28:

«При Хёсслере [7] лагерь утратил свой характер концлагеря. Для наших условий он стал санаторием. Даже избиения прекратились. Для евреев наступило золотое время, и Хёсслер сам дошел до того, что однажды заявил, что он не видит разницы между имперским немцем и евреем».

Страница 29:

«Эсэсовцы, которые работали в нашей команде, были вполне приемлемыми людьми, кроме немногих исключений. Почти вся работа выполнялась евреями».

Страница 31:

«Унтерштурмфюрер доктор Кунике руководил биологическим отделом, и о нем я могу без ограничений утверждать, что он был действительно приличным и человечным. Вовсе не потому, что он тайком делился едой с различными арестантами, нет, но исходя из всего его поведения по отношению к нам. Когда он говорил с нами, мы чувствовали, что он рассматривал нас как равноправных. Он обсуждал с нами исторические и философские темы в такой форме, которая заставляла нас забывать, что мы были 'заключенными', а он нашим 'господином'.

Мы были такими же, как он, и вели себя так, как будто мы собрались на прием в салоне его виллы. Концлагерь в такие моменты отодвигался на далекое, туманное удаление».

Страница 34:

«Но также и все остальное 'организовывалось'. Заключенные, которые работали на бойне СС, приносили колбасы и другие мясные изделия, продажа которых, естественно, происходила только в обмен на сигареты. Или писари блока указывали при получении ежедневного хлебного пайка количество людей большим, чем оно было в действительности. Наш писарь блока так приписывал почти сто человек».

Страница 34:

«В лагере 'организовывалось' все, что не было накрепко привинчено или прибито.

Они (раппортфюреры) открывали шкафы привилегированных заключенных и находили там в большинстве случаев значительное количество сигарет, водку, шоколад и другие хорошие вещи.

Одна команда, институт гигиены в Райско, подарила на Рождество 90 килограммов макарон заключенным, которые работали у них».

Страница 35:

«Также на Рождество у него выпили необычайно много коньяка, и коньяк не был дешевым. Бутылка стоила от 700 до 800 сигарет.

Откуда же у Курта Вебера, старосты блока 13, могло быть так много сигарет? Курт Вебер был подлым типом. Вебер всегда утверждал, что он-де был коммунистическим депутатом Ландтага Тюрингии, но в лагерь-то он прибыл с зеленым треугольником (=знак уголовных преступников)».

Страница 36:

«Для меня Хёсслер (начальник лагеря) был проблемой. Невообразимо, что тут приходилось иметь дело с кем-то, кто не следовал бы привычной традиции СС и оставался — вопреки его профессии — человеком.

Старый эсэсовец, который вел себя так по-отцовски по отношению к нам — из чистой человечности?

Он разрешил евреям даже посещение кино, которое было ранее им строго запрещено».

Страница 37:

«Конечно — Освенцим располагал кинотеатром, а также еще и борделем.

В блоке 24a от 10 до 12 женщин работали 'профессионально'».

Страница 38:

«В лагере был также оркестр, причем даже отличный, собранный из польских заключенных».

Страница 38:

«Во второй половине дня в воскресенье оркестр на площади перед кухней играл для арестантов легкую музыку.

Хёсслер (начальник лагеря) сделал еще один шаг в стремлении сделать нам жизнь настолько приятной, насколько возможно. Он разрешил формирование кабаре и скоро у нас ежедневно были развлекательные мероприятия. Одним вечером киносеанс, одним вечером действительно отличные концерты, и еще одним вечером кабаре».

Страница 40:

«Теперь в Освенциме действительно можно было хорошо жить. Мы брали себе легкую работу и капо отводили взгляд в сторону, когда мы лентяйничали, еды у большинства из нас было вдоволь, одни получали ее через 'организацию', другими достаточное количество супа дарили те, которые больше не хотели есть арестантский суп. Голод больше не господствовал».

Страница 44:

«За несколько дней до 19 сентября американские самолеты бомбили Освенцим. В здании, которое служило казармой СС, работала команда 'швейной мастерской'. Несколько сотен сапожников и портных. Это здание было поражено несколькими бомбами, и 60 заключенных погибли».

Страница 49:

«Он (начальник лагеря Хёсслер) просил нас, чтобы мы объявили в лагере, что с сегодняшнего дня у каждого арестанта есть право обращаться к нему просто на лагерной дороге, если у него была причина для какой-либо жалобы».

Страница 51.

«Мы были проинформированы о политическом и военном положении в такой степени, в которой немецкие газеты, на некоторые из которых мы могли подписываться и читать, соизволили сообщать о нем».