Хаймито Додерер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Хаймито Додерер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

В книгу крупнейшего современного австрийского прозаика, классика национальной литературы, издающуюся в Советском Союзе впервые, входят его значительные произведения: роман «Слуньские водопады» — широкое социальное полотно жизни австрийского общества на рубеже XIX–XX вв.; роман «Окольный путь» — историческое повествование с замысловатым «авантюрным» сюжетом из жизни Австрии XVI в., а также ряд повестей и рассказов.

Произведения, включенные в настоящее издание, опубликованы на языке оригинала до 1973 г.

---

Продвигались вперед не спеша. Местами ручей расширялся, образуя маленькие озерки; они поблескивали под жарким голубым небом, видневшимся сквозь круглые просветы в древесных кронах. Такие места были очень удобны для привалов, стремянные шумно въезжали в воду на расседланных лошадях, чтобы их выкупать. Ноша вьючных, нагруженных, по обыкновению, овсом, которым запаслись перед отъездом, почти не облегчалась, потому что коням тут повсюду было привольно пастись.

Примерно на девятый день сеньор Руй распорядился устроить привал поосновательней. Они раскинули палатку, а стремянные сколотили даже стол, скамейки и лежанки из стволов молодых березок, белыми полосками расчерчивавших здесь зеркальную озерную гладь.

Тем временем сеньор Руй, обычно одетый в легкое охотничье платье, разведывал вместе с пажом прилегающий лес — на лошади, а иногда и пешком. Вверх по течению ручья, как они обнаружили, лес начинал понемногу подниматься в гору, кое-где меж лиственных деревьев попадались уже пихты и ели.

Когда стоянка снабжена была некоторыми удобствами, сеньор Руй прекратил свои вылазки, оставался на месте и присматривал за тем, как челядинцы сооружали рядом с палаткой, постепенно приобретавшей вид просторной хижины, подобие печки (камни доставали из ручья и озерка), так что вскоре стало возможно превратить мешок муки, который тащила на себе одна из вьючных лошадей, в нечто съестное, что при снисходительном отношении можно было принять за лепешки. Патрик охотился на птиц, собирали также и ягоды, здесь на удивление крупные, еще орехи, грибы. Внушительный бурдюк вместе с избытками овса всю дорогу нес на себе destrier: сеньор Руй все предусмотрел.

А теперь он, будто отрешившись от всех забот, лежал на спине, и так же, как в Монтефале, рядом с его ложем стоял тяжелый стул с подлокотниками, сколоченный из березовых поленьев, но зато с подушкой на сиденье, и на этом стуле после сыгранной партии в шахматы часто устраивался прикорнуть Патрик, склонив рыжеволосую головку на подлокотник. Обычно здесь царила такая тишина, что спал он подолгу и пробуждался лишь от шумного плеска в озере, когда его сеньор с разбегу бросался в воду, чтобы поплавать, или от внезапного громкого фырканья пасущихся лошадей.

— Вы совсем не опасаетесь змея? — спросил он однажды своего господина.

— Нет, — ответил тот. — В лесу нет никаких его следов. Потому я и рыскал окрест, и то, что я знал уже после первой встречи с ним, подтвердилось: царство дракона дальше, в гористом центре этих лесов.

Над кронами небо было жарким и синим, просторней и выше свод его казался над озерной гладью, окаймленный чуть трепещущими вершинами. Лесное зверье обреталось совсем неподалеку, блуждая так же бесшумно, как бесшумно проникали сюда косые лучи солнца, когда на склоне дня прорезали ряды древесных стволов. Чего тут искал их сеньор, этого не знал ни Патрик, ни стремянные, сколько ни ломали они себе голову.

Сеньор казался рассеянным, отрешенным, почти не разговаривал. Мог, сидя за шахматной доской, долго обдумывать очередной ход, а тот-то и показывал со всей очевидностью, что вовсе не о ходах и фигурах думал игрок. Часто сеньор Руй проводил долгие часы, лежа навзничь с открытыми глазами.

Но однажды утром он встрепенулся, словно сбросив оцепенение, вскочил и потребовал коня и доспехи. Стремянные засуетились. А Патрик принялся седлать своего Божо.

— Ты останешься здесь, со слугами, на стоянке. Когда совсем стемнеет, вели время от времени трубить в рог, — приказал Руй.

Мальчик молча повиновался, стальная синева его глаз потухла, и его будто согнуло от боли, когда он держал стремя сеньору. Тот взмахнул на коня. В седельную сумку сунули немного хлеба и мяса, подвесили к седлу тыквенную флягу с вином. Сеньор Рун приказал также приторочить к седлу шлем, тронул поводья и поехал с непокрытой курчавой головой, расстегнув легкую кольчугу до середины груди и, по своему обыкновению, примкнув копье к правому стремени. Несколько минут еще можно было видеть алую полоску копья, маячившую меж стволов и удалявшуюся вверх по течению ручья, еще слышался топот конских копыт. Потом все стихло. Патрик сжал ладонью глаза.

Он ехал уже добрый час, а лиственный лес все не кончался, менялись только породы деревьев, особенно вблизи широкой прогалины, тянувшейся, подобно долине, вдоль ручья. До этого места Родриго уже добирался и раньше вместе с Патриком. Коричневатым блеском отливали деревья на фоне неба. Березы первыми возвещали осень. Колонны их гладких белых стволов здесь преобладали, и струны этой серебряной арфы словно перебирали солнечные лучи. Там и сям парил в воздухе падающий лист, а один обрел покой прямо перед сеньором де Фаньесом, на черной гриве коня.

Рыцарь и вправду ехал по лесу без всякой цели, и то, о чем беспокоился томимый недобрым предчувствием паж, нисколько не занимало сеньора. Его внезапный отъезд, смена уютного ложа на седло были лишь двумя сторонами одного и того же сонно-мечтательного состояния, равно владевшего им что здесь, в седле, что там, на ложе из березовых поленьев. Он сидел удобно; крупный и сильный конь, которому легкий стройный всадник был не в тягость, бодро ступал, выгнув шею, меж древесных стволов.

Почва источала здесь терпко-сладкий аромат, сродни аромату зреющих плодов; повсюду лежали под ногами желтые листья, и их вдавливало в землю широкое копыто коня.

Рыцарь не следил за дорогой: destrier уверенно выбирал ее сам. Взгляд же всадника был устремлен вперед и ввысь, на верхушки деревьев, такие здесь пестрые. Наверное, тому, кто увидел бы его сейчас верхом на коне в этом светлом, прозрачном лесу, выражение его лица показалось бы молитвенным. Но лицо это всего лишь было расслабившимся и спокойным, ибо его оставили те силы, которые однажды отлили эти черты и указали им цель. Сейчас цель указывал ручей, конь, инстинктивно державшийся ручья, открытый лесной простор, удобная дорога, бьющее в глаза солнце, чьи теплые лучи равно ласкали и стволы, и ветки, и листы, и беспокойную алую полоску укрепленного в стремени копья, и лицо всадника, бездумное, озаренное солнечным светом.

Еще на ровном месте начался хвойный лес и шире стала дорога. Погасло за спиной белое и бронзовое сияние берез. Меж могучих стволов земля расстилалась как гладкий пол просторной залы. Изредка попадался одинокий куст, будто просвеченный насквозь отвесными солнечными лучами; темным светом отливала зелень. Все еще бежал рядом ручей. Ясно слышны были теперь его плеск и бормотанье. Постепенно дорога пошла на подъем.

Родриго остановился, спешился и ослабил подпругу. Здесь, на ровной площадке, ручей образовал небольшой бочажок, конь зашел в него передними ногами и принялся пить, пока хозяин отстегивал сумку с овсом от седла. Конь и всадник попировали вдосталь и от души. Все это время сеньор Руй ощущал собственную отрешенность как нечто благотворное и приятное, вроде купания. Он похлопывал коня по жирной, лоснящейся холке и глядел поверх могучих, как башни, стволов, сквозь лучистую сетку сучьев, в высокое, синеющее над ним небо, на котором трепетным темным узором вырисовывались заостренные кончики еловых ветвей. Мысль о драконе, в чьи владения он как-никак снова попал, не столь сильно тревожила его, что было ему самому не очень понятно; уверенность эта шла не только от верного рассуждения, что, будь чудовище где-нибудь поблизости, он наверняка давно услышал бы жуткий шум, производимый им при движении, так что непосредственная опасность почти исключалась. Нет, сеньор Руй вообще не допускал мысли о какой бы то ни было угрозе — любой, какой угодно, — он чувствовал себя здесь уверенней и неуязвимей, чем когда-либо в Монтефале.

Однако, не спеша наслаждаясь едой и питьем, он спохватился, что, наверное, давно уже перевалило за полдень, и еще раз поднял взгляд вверх, на солнце. Сидя так с запрокинутой головой, он вдруг улыбнулся: он вспомнил об отданном им распоряжении трубить на стоянке в рог с наступлением темноты. Глубокой темноты, собственно говоря, и быть не могло, потому что было полнолуние. Он как-то не заметил этого в прошлые ночи; и все же, видимо, заметил, раз знал это. Он встал, подтянул уже почти пустую сумку с овсом на седле и в задумчивости уставился поверх конской головы на зеркальную гладь озерка, застигнутый поразившей его мыслью: луна, стало быть, все время светила как бы мимо него, если он начисто ее проглядел. И тогда совсем уж странными представились ему эти дни, проведенные на стоянке.

Одинокие жучки или мошки жужжали под навесом разлапистых нижних ветвей. Ручей, сворачивавший здесь направо в ров, вспоил там обильную сочную зелень, которая сейчас от легкого прикосновения солнечного луча, пробившегося сквозь листву, вспыхнула, как изумруд, поднесенный к огню.

Сеньор Руй заботливо подтянул подпругу, сел в седло и вытащил из ножен меч с рогом дракона в рукоятке. Поскольку он отклонялся теперь в сторону от ручья, он начал время от времени отсекать мечом с деревьев по кусочку коры, чтобы пометить обратный путь к изгибу ручья и тем самым к стоянке. Но не успел он надрубить и трех десятков стволов, как лес неожиданно кончился, теперь перед ним был плоский, поросший альпийскими травами холм. Сеньор Руй отсек широкий кусок коры от дерева, стоявшего на опушке. Обнаженный белый ствол виден был издалека. Здесь ему надо будет въезжать в лес на обратном пути.