Евгений Салиас-де-Турнемир - Принцесса Володимирская

• Название: Принцесса Володимирская
• Автор: Евгений Салиас-де-Турнемир
• Жанр: Исторические приключения

Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.

«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол. Таинственные предсказания, головокружительные приключения, трагическая любовь и вероломное предательство…

---

Шенк на все согласился и был доволен.

Чрез две недели Алина под именем принцессы Элеоноры явилась во Франкфурт. Титул бросить не хотелось, да и жених не отрицал прав ее на него. Но назваться Володимирской красавица побоялась без ведома и согласия Игнатия… Взамен она не захотела никакой фамилии.

– Или я буду Володимирская принцесса, – сказала она, – или со временем просто графиня Рошфор, рожденная Велькомирская. Это покажет время. А пока я принцесса Элеонора… и только.

Принцессой Алиной назваться было опасно во Франкфурте. Авантюристка, носящая имя Алины, была слишком известна по всей Германии благодаря прежним странствованиям и подвигам красавицы вместе с Ван-Тойрсом.

Несмотря на эту предосторожность и перемену имени, во Франкфурте нашлись лица, узнавшие тотчас красавицу. Одни узнали в ней даровитую музыкантшу Алину Франк, дававшую, хотя и давно, концерты в главных городах Германии. Другие признали в ней красавицу кокетку легкого и сомнительного поведения, знакомую под разными фамилиями, но все-таки с именем Алины.

Шенк смущался от частых встреч принцессы Элеоноры со знакомыми – то Алины Шель, то Алины Франк.

Наконец, вскоре после их прибытия Алину увидел на улице один из банкиров Гента, которого когда-то особенно ловко обманул Ван-Тойрс, а потом и Дитрих.

Банкир по имени Макке не смутился прозвищем авантюристки. Ее титул принцессы только заставил его действовать энергичнее, так как, обвиняя ее друзей в мошенничестве, совершенном только год назад, он теперь мог подозревать и обвинять ее в незаконном присвоении и титула принцессы.

Графа Рошфора еще не было во Франкфурте, явилась депутация от магистрата для допроса принцессы и ее спутника насчет местопребывания Дитриха и Ван-Тойрса.

Элеонора отказалась наотрез от тождественности с Алиной Шель, причем призналась, под условием строгого соблюдения тайны, что она принцесса Володимирская, дочь русской императрицы. Этого было довольно для энергического магистрата «вольного» города.

Через день вышел приказ – арестовать и посадить в острог принцессу Элеонору… без имени, но выдающую себя за именитую особу царского рода, а вместе с ней и ее спутника, именующего себя бароном.

Поводом к аресту и затем заключению служило показание банкира Макке и отсутствие каких-либо документов у обоих.

Рано утром полиция явилась в гостиницу… Алина при вести о позоре, которым грозили ей, упала без чувств посреди своей горницы…

Когда-то убийство мужа, хотя и ненавистного ей, но когда-то любившего ее, не сразило женщину. Она только заплакала от ужаса и страха за свою судьбу соучастницы в преступлении. Теперь позор быть взятой и заключенной за долги и мошенничество своих прежних друзей, которых она даже не знала или забыла, сломило волю женщины, уже привыкшей ко всяким ударам и превратностям в своей судьбе.

Обморок красавицы спас все… Алину до сумерек не могли вполне привести в чувство. Барон Шенк, не знакомый никому в городе и виноватый лишь в неимении документов, которые он забыл взять с собой из Страсбурга, не дремал, а грозился, в случае какой беды или болезни принцессы Елизаветы, убить на поединке банкира Макке и начать дело с магистратом.

Узнав, что в соседней гостинице появились люди и вещи ожидаемого вельможи, Шенк пошел наудачу узнать его имя. Ожидали наутро лимбургского посланника при французском дворе, графа Рошфора…

Шенк принужден был заявить депутатам от магистрата, что они хотят засадить в острог невесту ожидаемого наутро посланника. Дело – по болезни авантюристки и ради лучшего уличения во лжи женщины и ее спутника – было отложено до утра.

Шенк вернулся к больной с утешением, что все спасено, если Рошфор не опоздает.

– Никогда во всю мою жизнь ни в один «вольный» город германского союза не загляну! – клялся Шенк в припадке гнева и злобы. – Провались они все до единого в преисподнюю!

Наутро въехал в город посланник герцога Голштейн-Лимбургского, граф Рошфор де Валькур, и тотчас же сделал визит принцессе Володимирской. Он не считал нужным скрывать ее звание, а тем более свое положение ее жениха. Магистрат попросил извинения около полудня, но банкир Макке в сумерки попросил все-таки уплаты долга или выдачи Дитриха и Ван-Тойрса.

Шенк не мог, к несчастью, объяснить, что один уже на том свете, а другой уже сидит в парижской тюрьме. Рошфор обещал уплатить за невесту со временем, а пока предложил – в виде процентов – орден Лимбургского Льва 1-й степени, обещая выхлопотать крест у его высочества герцога.

Разумеется, все устроилось. Алина, однако, не сразу оправилась. Этот случай настолько повлиял на нее, что она еще любезнее встретила своего спасителя Рошфора и даже мысленно решила, что лучше быть навсегда графиней Рошфор, нежели день принцессой, а день в тюрьме или голодной на улице.

Рошфор, с ума сшедший от радости увидеть Алину и от счастия получить согласие на брак с ним, тотчас же послал курьера к герцогу.

Он просил своего государя представить ему красавицу невесту, чтобы немедленно получить его разрешение на брак, а затем и венчаться.

IV

Филипп-Фердинанд, принц Голштейн-Лимбургский, граф Стирумский и Оберштейнский и князь Священной Римской империи, был владетелем невеликого пространства земли и монарх не особенно большого количества верноподданных.

Принц этот только что вступил на престол, наследовав после умершего брата; но, будучи самолюбив, честолюбив и смел, тотчас же стал оспаривать права наследника русского престола великого князя Павла Петровича и предъявлять свои права на герцогство Шлезвиг-Голштейнское. Вместе с тем он начал гражданский иск и тяжбу с таким могущественным государем, как Фридрих II.

Из всех своих титулов он предпочитал именоваться титулом герцога Голштейн-Лимбургского, как бы назло России.

Это был человек сорока двух лет, очень образованный, но недалекий, добрый, но слабодушный, постоянно подпадавший под чье-нибудь влияние. Он был холост, боялся женитьбы и брака всем сердцем, и главным образом потому, что постоянно влюблялся в женщин.

Положение монарха, хотя и миниатюрного, помогло ему быть чем-то вроде Дон-Жуана. Но одной внешностью своею он, конечно, не мог бы пленить ни одной женщины.

Красно-рыжий, тщедушный, с пошлыми чертами лица, угловатый в движениях, очень недалекий, герцог Филипп имел только одно качество, приобретенное средой и воспитанием: необыкновенную мягкость характера, делавшую его приветливым и любезным со всеми… За это именно и был он одним из самых любимых своими подданными маленьких монархов Германии.

Герцог, несмотря на небольшие средства, имел, конечно, как и всякий имперский принц-монарх, свой двор, своих гофмейстеров, камергеров, егермейстеров и так далее. У него были два посланника при двух главных кабинетах Европы, откуда исходили и гнев, и милость, то есть при венском и при версальском дворах.

У герцога было и свое войско, хотя малочисленнее одной дивизии короля прусского. В Лимбурге чеканилась монета с изображением профиля герцога Филиппа, но подданным строго воспрещалось разменивать или увозить монету за пределы государства. Впрочем, в соседних государствах монету эту не любили, и она могла безопасно вращаться в среде лимбуржцев, не исчезая за пределы Лимбурга. Наконец, у маленького монарха были и свои ордена, которые он жаловал очень щедро, так как за эти пожалования взималась пошлина – довольно большие деньги, которые немало увеличивали скромный бюджет герцога. Этих орденов было два: Голштейн-Лимбургского Льва и Четырех Императоров. Законность существования последнего оспаривалась, и его брали неохотно самые отчаянные любители знаков отличия. Зато Лимбургский Лев красовался на груди всякого рода личностей во всех европейских государствах, и в их числе – на многих авантюристах и проходимцах. Не один герцог Филипп раздавал кресты, собственно говоря, торговал этой выгодной статьей дохода. То же самое, в более широких размерах, практиковалось во всех маленьких странах Европы.

Дела герцога за это время были далеко не в блестящем положении. Графство Оберштейн принадлежало ему лишь наполовину, причем большею частью владел Трирский курфюрст, а графство Стирум было заложено предшественником герцога Филиппа, братом, которому он неожиданно наследовал. Стирум герцог старался теперь всячески выкупить из рук еврейского банкирского дома.

Вследствие хлопот всякого рода герцог выписал к себе графа Рошфора из Парижа, заменил его другим посланником, а его собирался назначить гофмаршалом своего двора.

Эта перемена и повлияла на всю судьбу Алины…

Будь Рошфор посланником в Париже по-прежнему, он мог бы письменно просить разрешения у герцога на свою женитьбу ради одной формальности. Теперь же, прежде нежели иметь право ввести Алину в резиденцию и в замок своего монарха в качестве будущей жены гофмаршала его двора – то есть первой и главной придворной дамы, – Рошфор поневоле должен был представить ее герцогу в качестве невесты.