Яков Айзенштат - Записки секретаря военного трибунала.

• Название: Записки секретаря военного трибунала.
• Автор: Яков Айзенштат
• Издательство: OPI
• Жанр: О войне

В предлагаемой читателю книге раскрывается содержание уголовных дел, в судебном рассмотрении которых я принимал участие в качестве секретаря различных Военных трибуналов Красной армии.

Во время Второй мировой войны мне довелось служить секретарем в Военных трибуналах Ворошиловградского гарнизона (Украина, Донбасс) и 12-й армии Южного фронта, Туапсинского оборонительного района и Черноморской группы войск, кавалерийского корпуса, 36-го района авиационного базирования 5-й Воздушной армии, Армавирского гарнизона Северо-Кавказского фронта, Воронежского военного округа, Московского гарнизона и Московского военного округа.

Служба в Военных трибуналах Действующей армии предоставила мне возможность ознакомиться с изнанкой войны, с такими событиями, о которых никто и никогда не писал.

---

На следующий день многие сотни советских солдат и офицеров были расстреляны по его ночным резолюциям.

Эту ночь перед массовой казнью — ночь, проведенную в обществе палача № 2 — корвоенюриста Ивана Осиповича Матулевича, я запомнил на всю жизнь.

Дезертирство и переход на сторону противника

Дезертирство и переход на сторону противника на первый взгляд — совершенно разные преступления. При дезертирстве военнослужащий просто покидает воинскую часть, перестает нести военную службу. При переходе на сторону противника военнослужащий не только покидает свою воинскую часть и перестает нести военную службу, но и изменяет своему воинскому долгу, переходит во вражеский лагерь. Совместное рассмотрение нами этих двух различных преступлений объясняется тем, что в условиях фронта, в боевой обстановке эти два преступления тесно взаимосвязаны и совершивших простое дезертирство во фронтовых условиях часто обвиняли в попытке перейти на сторону противника. Необходимо предварительно рассмотреть каждое из этих преступлений в отдельности.

В соответствии со статьей 1937 Уголовного кодекса РСФСР 1926 года, действовавшего во время войны, самовольная отлучка свыше суток является дезертирством и влечет за собой лишение свободы на срок от пяти до десяти лет, а в военное время — высшую меру наказания — расстрел с конфискацией имущества. Переход на сторону противника, который совершен военнослужащим, карается по статье 5816 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г., действовавшего во время войны, расстрелом и конфискацией имущества и рассматривается как измена родине наряду со шпионажем, выдачей военной и государственной тайн и т. д.

Когда дезертирство имеет место далеко от фронта, то не возникает подозрений о намерении перейти на сторону противника. В период Второй мировой войны тысячи дезертиров и уклонившихся от призыва по мобилизации прятались в лесах и погребах, в баньках и сторожках, на чердаках и в подполье. Такому дезертиру обычно помогала скрываться жена или мать. Она тайком доставляла ему пропитание в его укрытие и следила за тем, чтобы ночью никто не увидел, как ее муж или сын на короткое время слезает с чердака или вылезает из подполья, чтобы походить по избе и размять кости. Случайная неосторожность, а иногда массовые облавы на дезертиров приводили к их разоблачению, и эти люди из лесов, погребов, банек, сторожек, чердаков и из подполья, обросшие бородами, попадали в военную прокуратуру, а затем представали перед военными трибуналами.

Любой же случай оставления воинской части на фронте, т. е. тоже дезертирство, легко мог привести и приводил к обвинению в попытке перейти на сторону противника. Это обвинение обычно подкреплялось обнаружением у задержанного при личном обыске немецких листовок, в которых, помимо агитационных текстов, всегда был пропуск для сдачи в плен. Наличие листовки с пропуском могло и не свидетельствовать о намерении перейти на сторону противника, ибо часто бойцы хранили эти листовки вопреки запрещению лишь как бумагу для курева. Немецкое военное командование знало это и печатало чаще всего листовки на курительной бумаге, подходящей для махорки и табака. Такую листовку бойцу было жалко выкинуть, ибо курительную и даже обычную бумагу ему было достать чаще всего негде.

Несправедливые обвинения в попытках перейти на сторону противника фигурировали обычно в делах, сфабрикованных органами «СМЕРШ». Так на фронте официально именовалась военная контрразведка. «СМЕРШ» расшифровывалось как «смерть шпионам». Молва утверждала, что название придумано Сталиным. Органы «СМЕРШ» стремились показать, что они проявляют активность и бдительность, и поэтому, если настоящих шпионов и перебежчиков не было, они их создавали, предъявляя тяжкое обвинение невиновным «курильщикам» и демонстрируя высокому начальству свое рвение и оперативное искусство по разоблачению пособников врага.

Но бывали реальные попытки перейти на сторону противника, когда такое намерение не вызывало сомнений. Это бывало обычно, когда на какое-то время положение на фронте стабилизировалось, передовые позиции сторон определялись. В этих условиях солдаты на передовой вдруг замечали, что один-два, а иногда три солдата начинали перебежкой или ползком двигаться в сторону противника без какого-либо приказа командира. Не всегда таких перебежчиков удавалось задержать, не всегда принимались меры к их задержанию, но когда их задерживали, то их путь лежал уже не к противнику, а через военную прокуратуру в военный трибунал. Свидетелями по этим делам выступали задержавшие их бойцы. Перебежчиков, как правило, ждал расстрел. Если к дезертиру, сидевшему в баньке, могли еще иногда отнестись снисходительно и вместо расстрела отправить в штрафной батальон, то перебежчик на снисхождение рассчитывать не мог и ему смертная казнь была обеспечена.

На мой взгляд, попытки перехода на сторону противника редко объяснялись политическими, идеологическими соображениями. Перебежчики, как и дезертиры, как и членовредители, как и симулянты, как и уклоняющиеся от призыва по мобилизации, стремились к одному — сохранить свою жизнь. Число таких преступлений возрастало, когда на фронте складывалась тяжелая обстановка, когда предстояли большие бои. Солдат, боясь погибнуть в предстоящей мясорубке, решал, что лучше он перебежит к противнику и отсидится в плену или инсценирует ранение и отсидится в госпитале. Особое упорство проявляли многие дезертиры. Давно кончилась война, а они, боясь уголовной ответственности, продолжали сидеть в подполье или на чердаке. Сидели так 15, 20 и более лет. Между тем, они могли не опасаться уголовной ответственности, ибо по окончании войны был издан Указ об амнистии всех виновных в совершении воинских преступлений, включая дезертирство.

Членовредительство

Часть из стремившихся сохранить свою жизнь шла по пути нанесения себе телесных повреждений, которые бы перевели их в состав раненых с последующей эвакуацией в тыл. Чаще всего практиковались «самострелы». Солдат сам стрелял себе в руку или по его просьбе выстрел производил другой боец. Иногда доверявшие друг другу бойцы обменивались выстрелами. «Самострелы» были частым явлением в пехотных частях, сформированных даже из русских, украинцев, белоруссов, но в соединениях, сформированных из азербайджанцев, армян, узбеков, «самострелы» носили каждодневный и массовый характер. Особо частым являением «самострелы» стали летом 1942 года при отступлении Красной армии по всему Южному фронту.

Следователи фронтовых военных прокуратур научились быстро распознавать самострелы.

Элементарная криминалистическая экспертиза внешнего вида раны устанавливала, что выстрел произведен с близкого расстояния, а не противником. Об этом свидетельствовали следы копоти и порошинки по краям раны. Членовредители быстро разоблачались. Тогда они стали применять простую уловку. Руку, в которую собирались произвести выстрел, обматывали тряпками, и выстрел производили через тряпки. Следы копоти и порошинки оставались на тряпках, а их выбрасывали. Военные следователи иногда находили эти тряпки, и они были косвенными уликами. Многие членовредители стали поступать совсем по-другому, пошли по пути «голосования». Боец высовывал руку из окопа и ждал выстрела со стороны противника. Такого членовредителя разоблачить было сложнее, если не было свидетелей его «голосования», готовых дать показания по этому поводу. Многие членовредители отрубали себе топором один или несколько пальцев. Каждое такое трибунальское дело было психологической загадкой. Человек вроде из трусости шел на совершение действий, которые требовали определенного мужества. Помнится дело по обвинению в членовредительстве одного сибиряка. Он отрубил себе топором сначала один палец. Ему показалось мало. Тут же он отрубил последовательно один за другим еще два пальца.

Статья 19312 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 года, действовавшая во время Второй мировой войны, гласила: «а) Уклонение военнослужащего от несения обязанностей военной службы путем причинения себе какого-либо повреждения или путем симуляции болезни, подлога документов или иного обмана — карается лишением свободы на срок до пяти лет; б) то же преступление при наличии отягчающих обстоятельств карается лишением свободы на срок не ниже трех лет; в) то же преступление, совершенное в военное время или в боевой обстановке, карается высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества».

Мне довелось участвовать в рассмотрении сотен дел о членовредительстве, и как правило по ним выносился смертный приговор. Часто Военный трибунал и не мог вынести другого приговора. Уголовный кодекс предусматривал в военное время или в боевой обстановке только одно наказание — расстрел. Правда, можно было применить статью 51 этого же уголовного кодекса о переходе к другой, менее тяжкой мере наказания, т. е. к лишению свободы. Но этого нельзя было сделать обычно по двум причинам: не было связи с тылом и некуда было посылать осужденного для отбытия лишения свободы; нельзя было присуждать к лишению свободы и потому, что это означало, что членовредитель добился своего. Его отправляют в тыл, жизнь его сохранена. Это было бы поощрением для других потенциальных членовредителей.