Виктория Янковская - По странам рассеяния

• Название: По странам рассеяния
• Автор: Виктория Янковская
• Издательство: АМ-ИЗДАТ
• Жанр: Поэзия
• Год: 1978

Виктория Янковская (18.2.1909, Владивосток — 6.4.1996. Калифорния) — поэт, прозаик «первой волны» русской эмиграции, ее дальневосточной ветви. Жила в Японии, Корее, Китае, Чили, США.

Печататься начала в «Рубеже», затем и в других периодических изданиях: в журналах «Прожектор», «Понедельник», «Парус», в газете «Слово», в коллективных сборниках «Багульник», «Врата».

После эмиграции в США в 1961 г., в 1966 г. ее стихи и краткая автобиография напечатаны в антологии «Содружество». В 1978 г. в Нью-Йорке был издан поэтический сборник В. Янковской — «По странам рассеяния».

В России, во Владивостоке в 1993 г. под тем же названием вышел сборник стихов и прозы В. Янковской.

Основа данного электронного издания — нью-йоркский сборник стихотворений 1978 года «По странам рассеяния». Электронная версия дополнена стихотворениями, отсутствующими в бумажном издании 1978 г.

---

Casa «San Giorgio»

Еженощно тянет щупальца из мрака
И указывает вдаль перстом —
У подножья генуэзского маяка
Вновь построен эмигрантский дом.

Цинерарии малиновые в клумбах
Разметались звездами земли…
А из порта, породившего Колумба,
Беспрестанно отплывают корабли.

И опять, как встарь, смешение языков —
Эмигранты всевозможных стран:
Ночью пляс арабов, греков — шумно дикий,
Днем — отплытие за океан.

Все бегут из переполненной Европы.
Что их ждет в неведомой земле?
Не узнаем: радость или снова ропот
Вспыхнет на измученном челе?

Ежедневно отплывают пароходы…
Точно улей эмигрантский дом…
А Святой Георгий на стене у входа
Бьет дракона огненным мечом.

Генуя, Италия, 1953

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ (Не вошедшие в издание 1976 года)

Японский вечер

В окно мое смотрятся горные вишни…
В окно мое смотрятся пики хребтов…
Вдали разбиваются волны чуть слышно
В бетонные линии серых молов.

Ты знаешь ли ветер душистый и теплый?
Он в вечер японский скользит в городах,
И сыплются звезды осколками стекол,
И жутко, и странно мне в чуждых садах…

Гитары японской кото в отдаленьи
Щемящий и с детства знакомый надрыв…
Средь рам раздвижных и в сквозном углубленьи
Слегка резонирует странный мотив.

А запах поджаренных свежих каштанов
И возглас, понятный мне: «Кори-мамэ»,
С далеких и ближних прошедших экранов
Мгновения жизни сближают в уме…

Счастье Из цикла «Японской кистью»

Подо мной долинные шири.
Цвета неба веер в руках,
А на нем нарисован ирис:
Вверх и вниз четыре мазка;

Он один, как и веер этот;
Тень от бабочки села вдруг:
Показался на шелке трепет?
Или это от дрожи рук?..

«Жить хотите в веере, бабочка?
Этот ирис я вам отдам —
Неживой, не отцветет, не в вазочке…
Вы же знаете: счастье — обман!»

Тень от бабочки на неживом ирисе…
Разве это не счастье само?
Потому что счастье — вымысел.

Сейсин, Корея

Побег

Ужасны вы, ненужные часы!
Обычно, август, ты мне их бросаешь.
И, путаясь в кустах среди росы,
Я ласковые веточки кусаю.

В такие дни бегу я не хребтом:
Пересекая яростно отроги,
Туман вдыхаю воспаленным ртом,
О скалы расцарапываю ноги!

Промокнуть и продрогнуть бы насквозь!
Устать бы, наконец, до бессознанья!
Побольше шрамов, ссадин и заноз,
Побольше внешних острых задеваний…

Заглохнет и затупится внутри
То, для чего нет места в этом мире,
И четкие корейские хребты
Опять предстанут радостней и шире.

Корея, 1932

Гуси

Это ночью пролетали гуси —
Над уснувшим городом большой табун;
Но от крика их всегда проснусь я,
Точно в душу сна вонзается гарпун!

Этот звук всегда одно и то же:
Беспокойная тоска, стремленье вдаль…
Весь инстинкт бродяжий растревожит,
Сдернет память драпирующий вуаль.

Вижу тающие озеринки,
И протоки за шуршащим камышом,
И ледок последний — паутинка —
Исчезающий под утренним лучом.

Распушились вдоль по речке вербы,
И тальник набух и покраснел в ветвях,
Задрожат охотничие нервы,
Сердце, мысли — в пролетающих гусях.

Пойнтер мой проснулся, поднял уши
И, повизгивая, закусил губу…
Милый, мы с тобой родные души —
Бросим город весь за фанзу иль избу.

Чтоб она у озера стояла,
Где на зорях отдыхает дикий гусь,
Где багульник расцветает в скалах,
Где была нам незнакома эта грусть…
Пойнтер милый, разве это мало?

Синьцзин

Осенний перелет

Все в красочном осеннем оперенье,
Как распустивший хвост фазан-петух,
Крадусь с двустволкой вдоль озер в волненьи
И, точно пойнтер, напрягаю слух.

Слетают утки всплесками прибоя,
«На юг! На юг!» — октябрьский их девиз.
Ах, поменяться бы своей судьбою
И с птичьего полета глянуть вниз!

Нежданно — смерть от маленькой дробины,
Зато в полете вечном жизни путь,
И мир просматривать, как ленту кино,
И где понравится — там отдохнуть.

Осенняя утиная фиеста!
И бесконечные простор и ширь!..
А мы — рабы друзей, вещей и места,
Нам узы эти — тяжелее гирь.

И, наглядевшись, я стреляю в стаю…
Опомнись. Не завидуй облакам!
Мгновенно жизнь утиная простая
Безвольно падает к моим ногам.

И всплески судорожно будят воду…
Луна за горизонтом жжет костер.
Осенняя вечерняя природа
Роняет оперенье вглубь озер.

Весной

Мы блуждаем весною втроем
В зеленеющих парках столицы.
Над весенним, но мутным ручьем
Одуванчик цветет златолицый.

И сирени, и яблони тут
Непохожи на грустных невольниц —
Так обильно, космато цветут…
Мне за них не обидно, но больно.

Две-три пагоды выгнули вдаль
Темно-красные стильные крыши;
Горизонт — перламутр и эмаль,
Небо майское радостью дышит.

И, как новая вольная мысль,
Как контраст старины с современьем, —
Самолет чертит гордую высь
И в душе зарождает волненье.

Синьцзин

Недавно

Недавно я видела южное небо
И даже колосья пшеницы…
Красивы прообразы нашего хлеба,
Колосья, как стрелы-ресницы.

А южное небо совсем не такое —
И глубже оно, и звездистей.
Но режут экспрессы пространство любое,
Я снова в стране этой льдистой.

Здесь реки не синие — реки в оковах.
Под небом беснуются галки,
Предвестники зим неприютно суровых…
Мне лета минувшего жалко!

Синьцзин

«Точно раковина, небо на закате…»

Точно раковина, небо на закате
Отливает перламутром и багровым,
И луна дневное бёленькое платье
На глазах сменила золотым покровом.

И в неверном этом переходном свете
Почернели чайки и взвились, как листья, —
Как сухие листья, что взметает ветер,
Как мазки небрежной своенравной кисти.

Я сама не знаю, как случилось это,
Заволнилось море, стал прозрачен воздух…
И — ушло опять незримо быстро лето,
Как, срываясь в ночь, летят в пространство звезды…

Корея

Харбинская весна

За белой мартовской метелью
Пришла немедленно весна,
В саду запахло талой прелью,
Природа тянется со сна…

Каток расплылся желтой кашей —
И голуби снуют по ней:
Урчат, блаженствуют и пляшут —
Их шейки — радужней, синей.

По-новому грохочут звонко
Составы поездов вдали.
А в воздух — золотой и тонкий,
Исходит нежность от земли…

Не служат ей помехой трубы,
И копоть не мешает ей —
Весна скользит в глаза и губы,
Добрее делает людей!

«Проплыли, пролетели и проехали…»

Посвящаю своей поездке на Родину