Елена Проклова - В роли себя самой

• Название: В роли себя самой
• Автор: Елена Проклова
• Жанр: История

---

И утверждаю теперь: горе длится ровно столько, сколько мы позволяем себе его длить. Если не позволяем, оно оставляет нас. Очень часто бывает, особенно с женщинами, что они находят для себя очень "удобный" способ существования - жалость. С утра встала - жалеет себя. На работу пришла начала плакаться, вымогать чужую жалость, питаться ею. Безусловно, у каждой женщины есть достаточно причин, чтобы ее жалели. Но ни одной, оправдывающей невыход из состояния жертвы. Это, по-моему, одна из самых больших ошибок чувствовать себя жертвой, притягивать жалость. Вот если взять не человека, а, для сравнения, дерево, живое дерево, законченный организм. Мы любим его живым. Если оно засохшее, заскорузлое, летом без листьев - нам его жаль, конечно. Но жаль с оттенком равнодушия. Нет, не так. С оттенком "всё". С ним - всё. Мы можем это дерево пожалеть, но и всё на этом, конец. Мы отворачиваемся в другую сторону, где стоит другое дерево, живое и красивое. И это справедливо.

Сравнение с деревом для меня не произвольный образ. Жизнь, которой я живу сейчас, тесно связана с природой. Дом, который мы построили с Андреем, с моим мужем, и где растет наша дочка Полина, находится в подмосковной деревне. Этот дом я проектировала сама, сад вокруг него разбит моими собственными руками. Рядом - лес, река, водохранилище. Теперь любое время года входит в мою жизнь как важное личное событие. Теперь осень для меня это осень, полная красочных зрелищ и ощущений, зима - это зима, наконец-то и ее я могу почувствовать по-настоящему. И весна, и лето тоже стали тем, чем они должны быть.

А в детстве с одиннадцати лет меня в восемь утра, затемно, забирали, сажали в машину, везли на Мосфильм, в павильон - каменный мешок, замкнутое пространство. Там съемки до вечера, и опять в машину. И это забрасыванье в каменный мешок на весь день продолжалось до сорока лет. Съемки или театр, где вечером спектакль, утром репетиция. И там, и там - без окон.

В этом каменном "антимире" было возможно единственное исключение цветы. Комнатные, растущие в горшках. Их у меня было столько, сколько удавалось разместить. Как у Девы у меня всегда была потребность в чем-то натуральном, в природе. Ведь человек в городе - это вообще ненормально, а как я жила - это и просто беда. Одно из самых формирующих человека ощущений - отношение к пространству и пейзажу. Я благоговею перед всем этим. Я в восторге от того, что восходит солнце, что оно заходит. От того, что существует небо, что оно каждый день разное. Что распускаются или вянут цветы. До сорока лет я ничего этого не видела. И теперь с ума схожу от волшебства, от этого вот творчества, от того, что такое природа. И не могу понять, как мы лишили себя всего этого, живя в городах. Не могу понять, как людям это нравится. Нет слов. Сейчас меня запихнуть обратно в город - это значит меня убить, просто убить, раздавить и уничтожить. Я там буду сидеть и не встану со стула, потому что у меня не будет сил. А здесь в Подмосковье, где теперь мой дом, я сплю всего по пять-шесть часов и не могу дождаться времени, когда утром опять выйду, опять буду дышать, видеть небо и землю, деревья, цветы и заниматься ими, помогать им как-то.

Это не поза "я люблю природу". Достаточно посмотреть на мои руки. Я не могу дать им передышки - все лето в саду поливаю, полю, сажаю. Я очень люблю ирисы. Мама мне дала с дачи три штучки, три кустика. Их положено делить раз в три-четыре года. А я делила так: три раза за лето. Только он у меня отрастет - я отсаживаю отросточек. И вон теперь их сколько! С астрами, которые мне соседка дала,- куст больших, куст средних и куст маленьких почти такая же история. Да и с другими цветами, они все у меня матери-героини.

Только как я ни люблю цветы, деревья я люблю больше. Деревья, кустарники... Камни. Нет, ничего тут нет мрачного. Просто камни и деревья больше соответствуют моей основательности. Вокруг нашего дома - кругом камни: и те, что вдоль дорожек, и окаймляющие водоем, и сложенные в горку. Началось с одного. Все они собраны или моими руками, или подарены. Друзья уже знают и привозят отовсюду. Я им сказала: "Ради Бога, бросайте все камни в мой огород". И вот кругом - мои друзья, соседи, близкие. Энергетика камня, от которой я получаю необыкновенно много, огромное энергетическое поле. Я в нем, как в огромном гамаке, качаюсь на волнах покоя. Все камни живые, они даже все двигаются в пространстве сами собой, как выяснилось. И они живут долго. А цветы уходят, перестают быть до весны. Это больше грусть, чем радость. Если цветы, так уж лучше многолетники. Когда засажу все многолетниками, буду, наверное, очень довольна. И я очень люблю заниматься чем-то одним, но до конца, сконцентрированно. Хотя я могу делать три дела сразу, но удовольствия от этого не испытываю. Лучше, когда можно углубиться. Потому-то я сейчас же, не откладывая, снова углублюсь - в следующую главу книги.

Глава 2

ДЕТСТВО БЕЗ ДЕТСТВА

Взрослый человек, даже не очень волевой или энергичный, имеет возможность и привычку управлять своей жизнью - выбирать, предпочитать, избегать каких-то людей, каких-то обстоятельств. Ребенок или подросток этого лишен. Тут уж как повезет. Мне - повезло. Свою главную роль в фильме "Звонят, откройте дверь!" я вовсе не воспринимала как главную. То есть в том смысле, что лично я тут центр всего и вся. Для меня как для нормального ребенка моего тогдашнего возраста главными были взрослые люди, которые работали над фильмом. А это были, кроме двух Александров, Митты и Володина, Ия Саввина, Олег Николаевич Ефремов и Ролан Анатольевич Быков.

Ролан Анатольевич... Какой это был феерический артист! Который сам работал всегда на износ и всех вокруг заражал своей фанатичной и фантастической преданностью кинематографу. С ним невозможно было работать вполсилы, "вполноги". От одного только его присутствия рядом в душе возникало внутреннее требование абсолютной самоотдачи, возникало и реализовывалось само собой.

Финал фильма - это Быков, целиком и полностью только Быков. Долгое время Танечка Нечаева, моя героиня и ровесница, школьница-пионерка, влюбленная в своего вожатого, в поиске первых пионеров идет по квартирам, по разным московским адресам. Приходит, звонит, спрашивает, уходит... Мелькает, словно в складках ткани - маленькая такая иголочка, которая что-то сшивает, соединяет своими мелкими стежками-шажками. Она многое понимает (уже), но все-таки и не понимает (еще), что же, в сущности, происходит одновременно с ее звонками, что главное в жизни, которую она застает врасплох своими неожиданными явлениями в чужих дверях. А персонаж Быкова,- по сюжету картины скромный, рядовой оркестрант,- тот понимает все. Он "не находка" для тематического сбора в школе, ради проведения которого Танин пионервожатый затеял поиск первых пионеров. Ведь герой Ролана Анатольевича не был ни первым, ни вторым, ни третьим из числа повязавших красные галстуки. Он был всего лишь свидетелем, как другие пацаны ходили строем, салютовали, били в барабаны и трубили в горны. Но то лучшее, что было в довоенных пионеротрядах, их романтику, светлое братство ребятишек, мечтавших о лучшей жизни для всех, он ощутил, сохранил и передал как нельзя лучше. Уж с него на этом сборе и галстук-то сняли, так и не повязав до конца - ах, ошибка, лично вы, оказывается, не пионер! - и место указали, чтоб сидел в зале, на сцену не рвался... А он и не рвался. Просто так вышло само собой, что надо было ему все-таки подняться на нее (не сразу, а для начала сорвавшись, под общий смех). И сказать несколько слов о горнисте, который был первым пионером, но погиб: ведь как только он вырос, началась война. А потом - взять горн, чтобы чисто и красиво (что особенно заметно по контрасту с фальшью школьного трубача) протрубить сигнал зари...

Таков финал фильма, а до него - масса эпизодов, где герой Ролана Анатольевича, делает теплой и человечной любую ситуацию. В том числе и те, в которых он оказывается благодаря случайности, вовлекшей его в поиск первых пионеров, вдруг позарез понадобившихся абсолютно чужой для него, маленькой и упрямой девчоночке.

У Олега Николаевича Ефремова роль была меньше и отнюдь не романтическая. Но именно благодаря ему, в самой большой мере, я имею право (и должна) сказать, что съемки в фильме были для меня способом учебы сразу всему - и жизни среди людей, и актерскому мастерству. То, как работал Ефремов, производило ошеломляющее впечатление. Его роль по сценарию была совсем маленькой, эпизодической и даже без слов. Танечка, узнав новый адрес, нажимает кнопку звонка, и на ее вызов в дверях появляется нескладный человек, зрителю сразу видно - алкоголик. Он нервно выглядывает на лестничную площадку, вряд ли понимает, что от него хотят, просто спешит избавиться от ненужной помехи, делая размашистые жесты: я не тот, не ваш, уходите, не трогайте меня.

Но как Ефремов играл эту крохотную роль! Как всегда, снимался дубль за дублем, десять дублей или больше, и каждый раз Олег Николаевич был разным то страшным, то жалким, то как бы ждущим какого-то спасения, то еще каким-то таким, что мне и сейчас трудно выразить словами. Но ведь не обязательно выразить, чтобы понять. А его героя каждый раз именно можно было понять. То есть одновременно понять то, что профессионально показывал своей игрой артист, и понять, сочувствуя и сопереживая его персонажу.