Элла Боброва - Янтарный сок

• Название: Янтарный сок
• Автор: Элла Боброва
• Издательство: «Современник»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1977

Элла Боброва (1911-?) — поэт, прозаик, критик, мемуарист «второй волны» русской эмиграции. В 1943 г. оказалась в Германии, в лагере для перемещенных лиц. В 1950 г. перебралась в Торонто. Работала соредактором в журнале «Современник» (Торонто), репортером радио «Канада». Ее стихи публиковались в периодике русского зарубежья («Современник», «Новый журнал» и др.), а также вошли в антологию эмигрантской поэзии «Содружество» (1966).

Основа данной электронной книги — второй сборник стихов, поэм и переводов Э. Бобровой — «Янтарный сок» (Торонто, 1977). Электронную публикацию дополняют стихотворения, не вошедшие в вышеупомянутое издание 1977 г.

---

Оджисту

Да, я Оджисту. Я жена его,
Мохаука, что мужества огонь
Вдохнуть умеет именем одним
В тех, что зовут его вождем своим.
Звезда-Оджисту я, его жена,
Он — жизнь, земля и небо для меня.

Но как он ненавистен лютым был
Гуронам — он, что в битвах их разбил.
Рука его — железо, сердце — сталь,
Но только для врага; со мной печаль
И радость делит, жизнь отдаст он мне —
Оджисту, избранной его жене.

Гуроны ищут силу тайных чар.
Не гаснет, нет, их ненависти жар…
И знают: страшною должна быть месть.
Что поразить им: гордость или честь?
Идти не смеют на него войной,
Внушает ужас им Мохаук мой.

Его стрела — что взгляд орлиных глаз;
Ножу недремлющему даст приказ,
Мгновенье — скальп врага уже в руке!
Мохаук не был побежден никем!
«О Нийо, дай найти план мести нам!»
И вдруг нашли: вождя звезда-жена!

Меня они пытались подкупить:
Хочу ль их повелительницей быть?
Мех? Вэмиум?… Всё, всё у гуронов есть!
С презреньем отвергая дар и лесть,
Бросаю им в лицо я: «Никогда!
Оджисту, помните, жена вождя!»

Одна средь них… Что сделают со мной?
Подходит самый страшный, самый злой…
Как бились мы! Гурон сильней: меня
Как свой трофей он бросил на коня,
Ремнями ноги, руки мне связал
И, вскакивая на коня, сказал,
Глумясь над унижением моим:
«Так мы, красавица, за мертвых мстим».
Несемся, как полярный ураган,
Злорадный клич — за нами по горам,
То лесом скачет, то рекой плывет
Конь взмыленный — вперед, вперед, вперед!

Гуроны. От костров я вижу дым…
О горе, мы всё ближе, ближе к ним.
Я — пленница. Он — похититель мой.
К его спине прижалась я щекой:
«Забудь, что мы враги, коня уйми…
Хочу обнять тебя, ослабь ремни…
За смелость нравишься ты мне… поверь,
Ты мне Мохаука милей теперь!»

Замедлил бег. Разрезал все узлы.
И не глядит уже таким он злым;
Ласкаю я лицо одной рукой,
А нож за поясом ищу другой.

Шепча: «Люблю тебя, ты жизнь моя…» —
Вонзила в спину нож по рукоять.
Скачу назад всех ветров я быстрей,
Пьяна нежданной волею своей.
Чуть не загнала бедного коня —
Скорей, Мохаук в горе без меня!
Вот от родных костров я вижу дым,
И, наконец, о счастье — снова с ним!
«Смотри, вот кровь врага; а я — чиста,
Мохаук, пред тобою, вот как та
Высоко в небе белая звезда.
Оджисту — все еще жена вождя».

Джон Маккрей[6]. На полях Фландрии

Во Фландрии, в чужих полях,
Между могил склонился мак.
Кресты, кресты… — мест наших знак.
И жаворонки в небесах
Поют, хоть редко над землей
Их слышно сквозь орудий вой.

Нас больше нет. Была пора:
Рассвет мы знали, вечера…
Любили нас, любили мы —
И вот лежим, погребены
Во Фландрии.

Несите Вы наш спор к врагу!
Вам из слабеющих мы рук
Бросаем стяг; и если он
Не будет вами вознесен —
Мы не уснем,
Хоть рдеет в поле маков сонм
Во Фландрии.

«Коль никогда не плакал ты навзрыд…» (перевод с немецкого)

Коль никогда не плакал ты навзрыд,
слез, вдруг прорвавшихся, ручьи глотая;
в бессилье не боролся с горем, зная,
что в нем судьбой ты заживо зарыт.

Коль никогда ты к небесам не слал
в восторге благодарственной молитвы;
коль, победив нежданно в трудной битве,
ты в мыслях звезды с неба не снимал.
………………………………………………
Коль чужд в душе ты этим буря был —
не говори, что ты когда-то жил!

Густаво Адольфо Беккер (перевод с испанского)

1. «Как в открытой книге, я читаю…»

Как в открытой книге, я читаю
в темной глубине твоих зрачков;
и напрасно губы то скрывают,
что твой взгляд давно сказать готов.

Плачь! Признаться не стыдись: когда-то,
может быть, любила ты меня.
Плачь! Одни мы; прятаться не надо.
Посмотри: ведь плачу также я!..

2. «Все вздохи, сливаясь, нам ветра дают дуновенье…»

Все вздохи, сливаясь, нам ветра дают дуновенье.
А слезы с водой тихих рек море вновь заберет.
Скажи мне, о женщина: если предашь ты забвенью
любовь, — то куда она в мире уйдет?

3. «Молчите, знаю: да, она надменна…»

Молчите, знаю: да, она надменна,
изменчива, капризна и тщеславна.
Скорей, чем чувство у нее проснется,
слезами горная скала зальется.

В душе ее змеиное гнездо:
в ней фибры нет, способной на любовь;
она, как статуя — мертва, бесстрастна,
но… Как она прекрасна!

Одиннадцать эскимосских легенд. О происхождении мира и жизни на Земле (Вольный перевод с английской версии М. Чарльза Кона)

1. Стала твердь. Жизнь! Ворон-отец!

По преданью, вначале была лишь вода,
всюду, всюду вода.
А потом вдруг посыпались камни дождем,
камни дождем, говорится в преданье.
И где прежде была лишь вода,
стала твердь, стола суша, земля.
И один человек на земле первозданной.

Но парила вокруг беспросветная тьма,
всюду, всюду лишь тьма.
Чтоб опору иметь, человек приседал
и, за землю держась, открывал: постепенно,
что един он. Откуда пришел
он не знал; но одно сознавал:
он был жив, он дышал — это знал он наверно.

Жизнь! Он жил и дыханьем себя согревал,
только это он знал.
А кругом была тьма и он видеть не мог;
находил он на ощупь вокруг только глину.
По преданью, в то время земля
только мертвою глиной была.
Человек же во тьме жил и знал, что один он.

Он ощупал себя: нос, глаза, уши, рот —
он живой человек,
но один на земле. И вперед он пополз,
боязливо и медленно полз он по глине,
чтоб найти что-то там в темноте.
Вдруг… повисла рука в пустоте —
у обрыва застыл он, рукою не двинет.

И задумал он, тьмой густой поглощен,
и чего-то он ждал.
Словно чье-то дыханье задело лицо:
слух поймал легких крыльев порханье.
Воробей сел — к живому живой —
человеку легко на ладонь.
Стало два существа, говорится в преданье.

Но, как прежде, один, тосковал человек
по такому, как он.
Чтоб не быть одному, он из глины слепил
человека другого себе по желанью.
И, слепив, он вдохнул ему жизнь —
человек человеку дал жизнь.
Но второй человек, говорится в преданье

был другой человек; себя с первым сравнив,
это он осознал.
И зубами он в ярости заскрежетал,
стал топтать с диким воем он землю ногами,
вкруг себя все стараясь разбить.
И ужас первый пришел человек —
уничтожить свое сам решил он созданье.

И схватил он за волосы крепко его,
к пропасти поволок.
Размахнувшись, он бросил его в глубину —
на земле это было злых духов рожденьем.
Твердый он вдруг нащупал предмет;
в глину этот предмет посадил —
древо первое выросло там, по преданью.

Стало много деревьев, родились леса,
много, много лесов.
Человек же ползком подвигался вперед,
воробей лишь был спутник его неизменный.
Он порхал и его развлекал.
А в лесах открывал человек
меж кустов и травы много разных растений.

Изучил их по листьям, познал аромат
многих разных цветов.
Видеть он их не мог: тьма царила вокруг.
Но ползком он узнал: у земли есть граница,
А за нею повсюду вода.
Была островом эта земля,
И решил он в глубокую пропасть спуститься,

чтоб открыть в глубине мир иной.
И преданье гласит:
сплел он крылья себе из ветвей;
А когда попытался он крылья расправить,
оперились и крылья, и тело его —
он узнал, что умеет летать.
Он стал Вороном. Землю он может оставить.

Эту землю теперь Ворон небом назвал,
так преданье гласит.
Полетели они с воробьем в глубину;
видеть сам он не мог и темноте непроглядной,
но ведь острые были глаза у товарища, у воробья.
Так земля на дне пропасти вновь была найдена.

Ворон землю и здесь украшал: насадил он леса,
насадил и кусты, травы, мхи и цветы.
Землю скоро он сделал живой, плодородной.
А потом, так преданье гласит,
сам из глины создал он людей и животных,
чтоб не были люди голодны.

И питаться животными он разрешил,
чтобы жизнь сохранить.
Эту новую землю он миром назвал.
И тогда всей земли населенье созвал он:
«Я вам землю и жизнь подарил,
как отца вы должны меня чтить,
как отца меня помнить», так людям сказал он.

Но в те дни, так преданье гласит,
тьма царила вокруг.
Мог лишь слышать отца своего человек.
Знал он звук, осторожное знал он движенье;
и, касаясь руками земли,
он на ощупь свой мир познавал.
На земле было трудно жить первым твореньям.

2. Происхождение небесных светил