Дмитрий Лабзин - Осколки фарфорового самурая

• Название: Осколки фарфорового самурая
• Автор: Дмитрий Лабзин
• Жанр: Русское современное

Один герой и две сюжетные линии превращают роман в водоворот из осколков событий, мыслей и чувств. Террористы захватывают театр во время спектакля и все, кто был внутри, в одночасье становятся живым щитом. Мимолетные и одновременно запоминающиеся образы складываются в разноцветную мозаику из страха, отчаяния и любви. Поможет ли главному герою игра со смертью разобраться в себе и в своей жизни? Одержит ли он победу в этой жестокой игре? Что станет с остальными заложниками? У каждого будет свой ответ.

---

На седьмой день я проснулся где-то в половине третьего дня и обнаружил телевизор включённым на канале National Geographic. Взрослый лев спаривается с самкой до тридцати раз в день. Молодец, так держать! Затем рафинированная блондинка с Магазина на диване пыталась продать мне чудо-тёрку, а надежда русского настольного тенниса смазала решающий удар. Я снова возненавидел телевидение. Головная боль, духота, разбросанные по полу пустые пачки из-под чипсов окончательно вывели меня из душевного оцепенения. Всё, отдых окончен.

IX

Я подошёл к зеркалу. Увиденное отражение натолкнуло на мысли о хорошей ванной и долгом, кропотливом бритье, но энтузиазма хватило только на то, чтобы смахнуть крошки от картофельных чипсов с разноцветной щетины. Заляпанный свитер скрылся под курткой, измятые, но чистые джинсы были расправлены мною поверх незавязанных ботинок. Чёрная шапка от немецкого производителя спортивной одежды завершила образ люмпен-пролетария, которому не хватает двадцати рублей на опохмел, ему очень неудобно просить, но он обязательно отдаст. Я собрался протянуть руку к выключателю, но лампочка была столь любезна, что с хлопком перегорела и избавила меня от лишних движений. Вышел. Захлопнул дверь. Пара оборотов ключа – и мой хрупкий мир надёжно защищён от любых проникновений.

Серая улица, словно не заметив моего недельного отсутствия, встретила тем же унылым пейзажем. Изменилось только направление ветра, да жёлтая урна у скамейки вместо привычного снега была набита пустыми бутылками – спутниками беззаботного веселья. Морозный воздух кольнул заплывшее лицо, защекотал ноздри, наполнил лёгкие. Радостно забилось сердце, распределяя свежий кислород по измождённому организму. Я вышел из подъезда на улицу неуверенной походкой космического путешественника, ступившего в неизведанный и от того безумно притягательный мир. Нерадивость дворника и скользкая тротуарная плитка, по дешёвке доставшаяся компании-застройщику, превратили мой третий шаг в этюд, достойный Бенни Хилла. Переломов удалось избежать, но последние чистые джинсы теперь были вымазаны в песке и соли. Плевать! Так даже больше гармонии с моим отлежавшимся образом. Уже через двадцать шагов я перестал хромать, ступал уверенно и бодро.

На другой стороне улицы меня ждала награда за испорченную одежду. На стеклянные двери супермаркета изнутри были повешены оранжевые листы альбомного формата с рекламой продуктов по самым низким ценам в районе. Среди многообразия марокканских апельсинов, аргентинских яблок, сенегальских бананов и французского алкоголя выделялось следующее:

АНАНАС. 90–50 руб. шт.

КОТ-ДЕ-ВУАР

ООО «Камелот».

Каким-то непостижимым образом иностранное название Берега Слоновой Кости превратилось в Берег Виденный, столь далёкий, почти недостижимый, но вместе с тем такой родной. Сложившись пополам от смеха, я вошёл внутрь, где меня ждали неприветливый молчаливый охранник и осуждающие взгляды, подаренные мне женщинами-кассирами не первой свежести, впрочем, как и многое другое в этом заведении.

У сырного отдела образовалась небольшая очередь из вашего покорного слуги и молодой женщины с трёхлетней девочкой. Пока старшая выбирала, что вечером окажется на столе, младшая попыталась сбежать из своего сиденья в магазинной тележке, но не учла законов гравитации. Я поймал её в пяти сантиметрах от пола и бережно поставил на ноги. Ребёнок даже не успел испугаться. Зато потом, разглядев меня, она состроила предрёвную рожицу, обхватила маму за ногу и уткнулась лицом в самые безопасные джинсы на свете. Девушка отошла от шока и, поблагодарив меня, спросила свою дочурку, что случилось. Если ответ перевести на понятный язык, то он прозвучал так: «Дядя страшный». Пришлось играть на опережение, смеяться и говорить, что всё в порядке, ведь дядя действительно страшный и себя немного запустил. Мы раскланялись с пожеланиями доброго дня. Разобравшись с покупками, они уходили под тихий монолог о том, что одна неизменно позорит другую, оставив меня один на один с тридцатью сортами сыра.

Впервые за последние дни я встряхнулся, был бодр и весел. Захотелось полезных продуктов, коих набралось килограммов двенадцать. Разумеется, среди них оказался и ананас из неведомой страны. Появилось подозрение, что пластмассовая ручка вот-вот отстыкуется от синей корзины, но катастрофы не произошло, и первая ступень осталась на месте. Равновесно распределив покупки по двум пакетам, я вышел на улицу в образе жизнерадостного бомжа-шопоголика и едва не столкнулся с ней. Она поразила меня с первого взгляда. Тонкие линии произвольно расчерчивали пространство, создавали идеальную форму, заключающую в себе синтез инженерной мысли и высокого изобразительного искусства. Моя душа встрепенулась, и передо мной замаячила цель. Сначала ненавязчиво, едва различимо, но, с каждой минутой всё больше проникая в моё сознание, она прочно вошла в мою жизнь. Оставалось найти дилера Mercedes в одном из ближайших городов (наш мегаполис такого позволить себе не мог) и осуществить задуманное.

X

Возвращение из супермаркета на тот момент показалось мне менее захватывающим событием, правда, не лишённым спортивного азарта борьбы и восторга победы над почтовым ящиком: ключей от него я никогда не имел, хотя почту изымал регулярно. Способов было несколько, но захват бумаг между указательным и средним пальцами правой руки по эффективности превосходил все остальные, включая щипцы для кондитерских изделий и пинцет из маникюрного набора. На этот раз в мой почтовый ящик по старой памяти проникло пригласительное письмо на запланированный на следующей неделе ежегодный театральный вечер для истинных ценителей.

Нахлынувшие воспоминания едва не вернули меня к моему жалкому состоянию. Дело в том, что моя жена была и остаётся большой поклонницей театра, вследствие чего нам пришлось вступить в элитный клуб его почитателей. За довольно большие членские взносы мы получали лучшие места, скидки, пригласительные на премьеры и творческие вечера, принимали активное участие в жизни театра. С самого начала я, как мог, противился этой затее и подговаривал её подружек делать вид, что им интересна та или иная постановка. Иногда авантюра срабатывала, и мой вечер оставался свободным от чьих-то жалких потуг изобразить высокое искусство, но неудач было гораздо больше. Теперь в моих руках был билет и программка со списком высокопоставленных гостей, включающим губернатора и мэра с супругами. Поначалу я хотел отказать и не тратить впустую два-три часа своей жизни, но, немного поразмыслив, решил пойти, ведь других планов у меня пока не было.

Программка всё ещё была у меня в руке, когда я зашёл в квартиру. Попытка повесить куртку, разглядывая приглашение, оказалась неудачной, и неконтролируемый рукав смахнул с полки фарфорового самурая. Этот полёт оказался для него последним: такого отношения к себе фарфор, даже японский, вынести не пожелал и распался на осколки разного размера.

Он достался нам совершенно случайно. Приблизительно через полгода после нашей свадьбы у моей двоюродной бабушки случился юбилей, на котором собрались разбросанные по миру представители большой и некогда дружной семьи. Моя троюродная тётка обитала в то время в Японии, откуда привезла целый саквояж безделушек. На торжество мы пришли одни из первых и потому получили возможность покопаться в милых японских штучках. Вееры меня не впечатлили, миниатюрная катана вызвала резкий протест со стороны супруги, и мы сошлись на фарфоровом воплощении японского дворянина. Он простоял на полке в прихожей два с половиной года, и всё это время исправно охранял входную дверь от непрошеных гостей, духов и сквозняков. Он был незаметной, но очень важной частью интерьера, которой будет не хватать после нелепой утраты.

Я принялся убирать осколки с пола, мысленно ругая себя за отсутствие пылесоса. Процесс очень походил на тот, что путём бесконечных проб, логических и ассоциативных размышлений превращает чехарду разноцветных кусочков картона, вытряхнутых из коробки, в альпийский пейзаж или величественный парусник с картинки. Разница лишь в том, что на этот раз результатом будет полупустой полиэтиленовый пакет битого стекла, уже через пять минут после начала уборки со звоном выброшенный в жерло мусоропровода. Сначала я собрал крупные осколки. Всего их набралось пять: согнутая в колене правая нога, левое предплечье, средняя часть спины, правая и левая рука. Края фарфора оказались очень острыми, и я не заметил, как порезался. Внутри левой руки оказался спрятанным крохотный веер. Я аккуратно раскрыл его и поднёс к двери в зал, откуда в тёмную прихожую падал неяркий свет. Исполнение было на высоте: хрестоматийные пейзажи с горой Фудзи на одной стороне и веткой цветущей сакуры на другой. Изысканная ручная работа была помещена мною в шкатулку с обручальным кольцом. Оставшиеся мелкие осколки я смёл в небольшую кучку и аккуратно, в несколько приёмов, отправил вслед за крупными.