Иван Киреевский - Том 1. Философские и историко-публицистические работы

• Название: Том 1. Философские и историко-публицистические работы
• Автор: Иван Киреевский
• Издательство: Издательский педагогический центр «Гриф»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-89668-106-2

Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.

Иван Васильевич Киреевский (22 марта /3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября /6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.

В первый том входят философские работы И. В. Киреевского и историко-публицистические работы П. В. Киреевского.

Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.

Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.

Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

Note: для воспроизведения выделения размером шрифта в файле использованы стили.

---

Из этого мы видим, что и у русских славян, так же как у всех других, искони существовало тоже родовое управление, были князья и было то же чиноначалие между князьями и между городами каждого племени. Несомненно также, что по всем городам русской земли существовало вече во всей своей силе, а что призвание варяжских князей на все это не имело ни малейшего влияния, это еще несомненнее, потому что летописи XII, XIII и XIV века, когда известия становятся гораздо подробнее, еще яснее раскрывают нам то же внутреннее устройство, которое в известиях о первых двух веках проглядывает сквозь отрывистые и как бы мимоходом брошенные очерки[96]. Эти очерки получают свое полное значение только при сличении с последующим ходом истории, как отбитая часть какой-нибудь древней статуи получает свой полный смысл только при восстановлении целой фигуры.

Очень понятно, почему Нестор не описывает внутреннего устройства своей земли, среди которого он сам живет; точно так же, как он не говорит, что каждый день всходило солнце, что каждый день было утро и был вечер[97]. Но в летописях есть некоторые привычные выражения, которые при беглом чтении оставляются без внимания и часто даже бывают истолкованы совсем иначе: они выражают понятия очень обыкновенные для летописца, но для нас уже либо потеряли свой смысл, либо получили совсем другое значение; по счастью, многие из таких выражений, повторяясь часто, получают свое объяснение при некоторых особенных случаях, рассказанных подробнее. Так, например, «сдумать» значит решить на общем совете или вече; «укрепитися межи собою» — обязаться взаимной клятвой; «городы ставити» — строить городские стены или снабжать крепость всем нужным для обороны; «сотворить наряд» — значит распорядиться кормлением или содержанием войска и прочее. Но разумеется, что все эти выражения объясняются для нас только тогда, когда летописи становятся подробнее.

О полянах еще задолго до пришествия Аскольда и Дира, когда нашли на них хозары и требовали дани, сказано: «Сдумавше поляне и вдаша от дыма меч»[98]. Этим словом «сдумать» и впоследствии, когда уже часто упоминается о вечах, выражается действие вечевых собраний[99]. Так сказано об древлянах, когда Игорь (945 г.) возвращался к ним за незаконною, вторичною данью: «Сдумавши со князем своим Малом: „Аще ввадится волк во овцы, то выносит все стадо, аще не убьют его“». Деревляне говорят: «Почто идеши опять? Поймал еси всю дань».[100] Из этого видно, что дань была определенная. Вслед за тем, после убиения Игоря, послы древлянские говорят Ольге: «Посланы деревлянская земля»[101]. Во всех этих случаях мы видим большое вече, совет целого племени всей земли древлянской, всей земли полянской. В 995 году (при Владимире Великом) по случаю нашествия печенегов упоминается об малом вече, вече одного города: «Печенеги… приидоша и сташа около Белагорода;… сотвориша вече в Белгороде. Беже один старец не был на вече том, и вопрошаще: чего ради вече было? Люди поведаше ему, яко утро хотят предатись; сей же слышав, посла по старейшины градские, и рече», и прочее. Перед крещением Владимира Великого виден такой же совет города Киева: «Созва Володимер боляры своя и старцы градские, и рече им: „…Приидоша грецы… и чудно слышати их… Да что ума придаете? Что отвещаете?..“ И реша бояре и старцы: „Послав, испытай“. И бысть люба речь князю и всем людям»[102]. Далее, когда возвратились посланные: «Они же приидоша в землю свою, и созва князь боляры своя на старцы. Рече Володимер: „Се приидоша послании нами[103] мужи да слышим от них бывшее“. И рече: „Скажите пред дружиною“[104]. Отвещавше же боляре, рекоша: „Аще бы лих закон гречский, то не бы баба твоя прияла Ольга, яже б мудрейши всех человеке“. Отвещав же Владимир рече: „Где крещенье приимем?“ Они же рекоша: „Где ти любо“»[105]. Итак, крещение принято по решению веча. Но что это было совещание одного Киева и что не участвовали в нем прочие русские племена — видно из того, что хотя еще задолго до Владимира явственны в России, и особенно в Киеве, следы распространенного христианства, но оно распространялось медленно, и еще при Несторе целые племена исповедывали язычество. В 1015 г. упоминается о городовом вече в Новогороде: «Ярослав, собрав избыток новгородцев… и утер слезы, рече им на вече: „Отец мой умре, а Святополк сидит в Киеве, избивая братью свою“»[106]. В летописях XII века, по случаю спора об вечевых решениях, бывшего в суздальской земле, между главным городом и пригородами или городами второстепенными, мы находим определительное свидетельство об этом, очевидно дорюриковском, чиноначалии городов и вечевых решений: «Новгородцы бо, и кияне, и смольняне, и вся власти (то есть все области) обычай сице изначала имут: на вече сходятся и на чем старейшие положат, на том и пригороды станут».

«Сии народные собрания, — говорит Карамзин о вечах, — были древним обыкновением в городах российских».

Изо всего приведенного нами мы видели, что у нас существовал тот же самый внутренний порядок племен, какой у всех славянских народов: что у нас также внутреннее устройство каждого племени основано было на отношениях родовых, что и у нас были главы родов, которые назывались старейшинами или князьями; старейшины отдельных родов — старцами, боярами, князьями, а старейшины целого племени — великими князьями, что князья у нас были и прежде призвания Рюрика, что в каждом племени между князьями и городами было точно то же чиноначалие старейшинства и что общественные дела точно так же решались вечем, которое также имело свои степени, от деревенского мира до веча городового и племенного. Но во всех нами приведенных примерах мы еще видели только внутреннее устройство каждого племени отдельно. Теперь посмотрим, существовала ли прежде признания Рюрика какая-нибудь связь между племенами; не видно ли уже и в те времена, даже из немногих отрывистых известий нашего летописца, такой же связи всего народа, как и у других славян, связи хотя и слабой, часто разрываемой, но тем не менее существовавшей?

Из восемнадцати племен, о которых упоминает Нестор и которые при Олеге, через 28 лет после смерти Рюрика, уже несомненно составляли одно целое, обнимавшее большую часть нынешней европейской России, — четырнадцать были славянские, именно поляне, древляне, северяне, бужане, радимичи, вятичи, хорваты, дулебы, дреговичи, полочане, кривичи, словене, угличи и тиверцы, а четыре, именно чудь, весь, меря и мурома, — не славянские, но издавна бывшие в близких сношениях с славянами и уже тогда сильно с ними перемешанные, что нам очевидно показывает история последующих веков.

Связь между племенами всего яснее обнаруживается из их совокупного действия. Поэтому посмотрим, которые из племен действовали заодно прежде пришествия Рюрикова.

Нестор говорит, что поляне, вследствие ссоры с древлянами и другими окрестными племенами, подверглись нашествию хазар, которые обложили их данью, и что в 859 году хазары брали дань с полян, северян и вятичей, а варяги — вероятно, вследствие подобных же обстоятельств, с кривичей, словен, чуди, веси и мери. В 860 году все пять племен, платившие дань варягам, вместе отказались платить эту дань, а в 862 году вместе согласились призвать одного общего старейшину, или великого князя. Это уже ясно указывает нам на связь, существовавшую между этими пятью племенами, заселявшими почти всю северную половину нынешней европейской России. Огромное пространство, занимаемое этими племенами, не позволяет нам предположить случайного соглашения между ними: только правильно устроенные отношения могут объяснить возможность их единодушного действия.

Теперь посмотрим, не было ли чего-нибудь подобного между племенами южной половины России.

Описывая племена, жившие в южной половине России, Нестор говорит: «И живяху в мире: поляне, и древляне, и северяне, и радимичи, и вятичи, и хорваты, и дулебы; а угличи и тиверцы седяху по Бугу и по Днестру, оли и до моря»[107]. Здесь замечательно слово «мир»: оно, как известно, до сих пор на языке нашем выражает и согласие, и совокупность, и вселенную, также греческим словом «космос» называется вместе и совокупность всех вещей, то есть вселенная, и красота, то есть гармония, согласие[108]. Такое единство слова объясняется близостью, можно сказать, единством этих двух понятий. До сих пор еще деревенская сходка, где выражается совокупный голос целой деревни, у нас называется «миром», и в этом смысле нам встречается это слово еще в «Правде» Ярослава Великого, где оно обозначает даже целый округ. А что это слово, выражающее единство и совокупность общества, издревле прилагалось не к одному только сельскому обществу, мы видим из самого Нестора: когда Олег перенес средоточие Русской земли из Новогорода в Киев, он определил дань, которую Новгород должен был платить великим князьям: «И устави Варягом дань даяти от Новогорода гривен 3000[109] на лето, мира дела (то есть для мира), юже и до смерти Ярославли даяше Варягом»[110] (то есть князьям варяжским). Здесь под словом мир очевидно разумеется вся Русская земля. Это место еще определительнее объясняется нам впоследствии, когда Ярослав отказывается платить отцу своему, Владимиру Великому, дань с Новогорода: «В лето 1014, Ярославу сущу в Новогород и урок дающе к Киеву 2000 гривен от года до года, а тысячу гривен в Новгороде раздаваху гриднем; и тако даваху вси посадницы Новгородстии; а Ярослав сего не даяше к Киеву, отцу своему. И рече Владимир: „…Мосты мостите. Хотяше бо на Ярослава идти“»[111].