Дзиро Осараги - Возвращение

• Название: Возвращение
• Автор: Дзиро Осараги
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-275-01050-3

Дзиро ОСАРАГИ (1897–1973), настоящее имя Киёхико НОДЗИРИ, широко известен в японской и мировой литературе своими историческими романами, документальными повестями и пьесами, за которые был награждён престижными литературными премиями. Роман «Возвращение» — это история вынужденной эмиграции, долгих странствий по миру и возвращения в послевоенную Японию главного персонажа (Кёго Мория), называвшего себя «евреем без родины». Колоритно прописанные национальные характеры, злободневные нравственные конфликты, а также использование традиционных приёмов пьес театра кабуки — всё это вносит особую художественную магию в сюжетную канву книги.

…Кто-то вошёл в соседнюю комнату его гостиничного номера, и, решив, что это пришла горничная, чтобы разложить его кровать, Кёго даже не повернул головы.

Саэко молча сидела на татами, наблюдая за ним. В комнате было слышно только журчание воды, напоминающее дождь. Когда Кёго наконец посмотрел в комнату, он был настолько удивлён, увидев её, что даже изменился в лице. При свете лампы её фигура в кимоно была похожа на распустившийся цветок пиона.

Она выдержала его тяжёлый взгляд и сказала отчётливым голосом:

— Вот я наконец и пришла… Я пришла, готовая на всё, поступайте со мной, как хотите… Я полюбила Вас больше, чем кого-либо в мире. Я настолько люблю Вас, что мне от этого тяжело. Поэтому я и пришла…

— То, что ты сделала, напоминает мне о средневековой королеве Франции Наварре. Если ей понравился мужчина, она заставляла его спать с ней, а на следующее утро приказывала своим слугам запихнуть его в мешок и бросить живым в Сену. Ты красивый цветок, мадам, но, как я узнал, у тебя есть шипы…

---

Как только Саэко вместе с Томоко прибыла в свою гостиницу в Киото, она дала указание служанке позвонить в гостиницу, где должен проживать Кёго Мория, и, не называя их имён, выяснить, находится ли он сейчас у себя в комнате. Она ожидала ответа с таким же нетерпением, как и Томоко.

Их гостиница была расположена около храма Нандзэндзи, и в прошлом была частной виллой предпринимателя из Осаки. Комнаты были прекрасно распланированы, в саду был устроен искусственный водопад, звук которого создавал впечатление дождя даже в яркий солнечный день. За элегантной растительностью сада виднелась гора, на которой стоял храм Нандзэндзи.

Служанка сообщила, что он должен приехать послезавтра. Саэко облегчённо вздохнула и с улыбкой повернулась к Томоко.

— Послезавтра как раз будет удобно, не правда ли?

Томоко с сомнением покачала головой, похоже, всё ещё не совсем уверенная в себе, несмотря на то, что приехала в Киото.

— У вас нет необходимости встречаться с ним прямо сейчас. Но если вы спешите, в гостинице, вероятно, знают его адрес в Кобэ, но мы не знаем, в каких условиях он там живёт. По-моему, самое лучшее подождать его здесь.

Это убедило Томоко, и она выразила своё согласие, но вместе с тем, вспомнив о своей матери, с тревогой подумала, что будет отсутствовать целых три дня.

— А вам не причинит неудобство оставаться здесь так долго?

— Обо мне не беспокойтесь, — слегка улыбнулась Саэко, и, повернувшись, бросила свой взгляд на пруд. Она была рада, что встреча не состоится сразу после их приезда без соответствующей подготовки. Предстоящий промежуток времени даст ей возможность прийти в себя, ибо Саэко чувствовала напряжение, как будто ей самой предстояла встреча с Кёго. Конечно, Томоко пойдёт на встречу одна, после чего они сразу уедут. Таков был её план, но не было ничего невозможного и в том, что, находясь в Киото, они могут где-то случайно встретиться. Эта мысль породила у неё тайный соблазн не отдаваться подобному случаю, а собраться с мужеством и встретиться с Кёго. Невольно она глубоко вздохнула.

Ночью они оставили выходящую в сад раздвижную дверь открытой, и звук падающей воды заполнял комнату, проникая сквозь москитную сетку к их кровати. В темноте раздался голос Саэко.

— Я, должно быть, кажусь тебе странной женщиной, Томоко.

В саду где-то горел свет, и в полумраке виднелись белые контуры лица Саэко, которая лежала, обхватив подушку руками.

— Я многим занималась и встречала многих людей на своём пути, но единственный человек, кого я боюсь, это ваш отец, Томоко.

Звук воды был необычен для Томоко, и она не могла заснуть. Она думала о том, как отличалась Саэко, лежащая рядом в полумраке, от той жизнерадостной, переменчивой и почти недоступной женщины, которой она всегда казалась. Сейчас от её тела исходило что-то плотское и глубоко женственное. Белая москитная сетка слегка колебалась от жаркого ночного воздуха.

— Это как дождь, — сказала Саэко, имея в виду непрерывный звук воды, и затем продолжала:

— Вам, должно быть, кажется странным, что я проделала весь этот путь и намерена продолжать скрываться от вашего отца?

Томоко ничего не ответила.

— Правда заключается в том, что я однажды ненамеренно причинила вред вашему отцу. Я случайно встретила его в Сингапуре, когда он скрывался в китайском квартале. Но мне было известно, что кое-кто из морских офицеров знает об этом, поэтому я не делала из этого секрета и неосторожно рассказывала о нём окружающим. Об этом как-то узнали в жандармерии… Это было ужасное время — Япония терпела поражение в войне, и жандармы нервничали больше, чем обычно. Ваш отец не скрывал своих антивоенных взглядов и, что было ещё хуже, китайская семья, в которой он жил, была связана с англичанами. Дело приняло серьёзный оборот, и жандармы его арестовали. Когда я узнала, что он невредимым вернулся в Японию, я почувствовала себя лучше, но ужасно страдала, чувствуя свою вину. Это было, действительно, непростительно, и с тех пор даже одна мысль об этом не давала мне уснуть целую ночь. Война ужасная вещь, и люди спокойно совершали ужасные поступки, которые им самим кажутся сейчас абсолютно нелепыми.

Но ваш отец был великолепен. Он открыто выступал против войны тогда, когда она ещё продолжалась. Такой хороший человек! И только подумать, что глупая неосмотрительность женщины, хотя и ненамеренная, доставила ему столько неприятностей. Я до сих пор не могу простить себе… И насколько разгневанным должен быть ваш отец. Он имеет полное право ненавидеть меня, и я с этим смирилась, но в моей совести осталась рана, которая не заживает.

— Когда я встретила вас, Томоко, и поняла, что вы его дочь, то была поражена. Я почувствовала, что вы не чужой для меня человек, только так я могу сказать. Я поверила, что бог, или что-то в этом роде, свёл нас, и какой бы плохой женщиной я ни была, я хотела подружиться с вами, и хотела этого страстно, только и думая об этом. Я должна знать, можете ли вы простить меня, Томоко?

— Я об этом ничего не знаю, и я не верю, что вы такой человек, как о себе говорите.

— В самом деле, вы прощаете меня?

Саэко прижалась к Томоко, нежно взяла её руку и прижала её к своей груди.

— Можете ли вы понять, как я страдала. Я чувствовала, что я должна об этом когда-нибудь рассказать. О том, что я сделала, знаю только я одна и никто больше. Даже ваш отец, я думаю, вряд ли знает об этом, но я не могла скрыть это от вас, Томоко.

Саэко перестала говорить и, расплакавшись, уткнула своё лицо в подушку, и было видно, как её плечи в тёмно-голубой ночной сорочке вздрагивали в такт с её рыданиями. Перевернувшись лицом вниз, Саэко продолжала держать руку Томоко на своей вздрагивающей груди, и этот интимный контакт вызвал у неё тревожное чувство.

Томоко пыталась слушать внимательно, но слова Саэко как-то странно не задевали её и не смогли вызвать глубокого чувства. Скорее с большим замешательством она реагировала на прикосновение к её тёплой, вибрирующей коже. Томоко почему-то неожиданно с тревогой вспомнила о бриллианте, и она попыталась освободить свою руку из-под тела Саэко, но та ещё сильнее сжала её своими пальцами.

— Я не знаю, понимаете ли вы, что я, действительно, страдала. Я не осмелюсь когда-нибудь вновь увидеть вашего отца.

Томоко всё ещё была в растерянности от того, что совершила Саэко, но коль скоро её отец смог вернуться невредимым в Японию, она была уверена: что бы ни случилось в прошлом, не будет иметь для него значения.

— Этого не может быть. Вы не такой человек, чтобы совершить что-то плохое.

— Вы так считаете?

— Да.

— Спасибо, Томоко. Тогда вы выступите в мою защиту, если ваш отец всё ещё сердится на меня, и если он скажет, что не может простить меня?

— Я не уверена, что всё понимаю. Но всё, что я смогу, сделаю, но в этом не будет необходимости.

— Я просто хочу, чтобы вы обещали мне… Я вспоминаю, какая ужасная это вещь — война. Люди не могут жить, руководствуясь нормальными человеческими чувствами. Они совершали жестокие поступки и вынашивали ужасные мысли. Посмотри на меня. Я одна поехала за границу, как мужчина, и попала в мужской мир, и там я наблюдала человеческие уродства, подлость и извращения, пока я не смогла это больше выдерживать. Постепенно я стала превращаться в подобие мужчины, кем я, должно быть, для вас сейчас и выгляжу. Но кем я хочу быть в действительности, так это женщиной. Если бы я могла расслабиться, как женщина, если бы пришло время, когда мне не придётся думать, что я должна была бы родиться мужчиной, — вот чего я страстно желаю. Говорят, что я упрямая, что не признаю поражений. Это правда, но от этого больше всего страдаю я сама. И только вам, Томоко, я признаюсь в своей слабости и обнажаю вам.

Саэко, которая просит о жалости. Идите и встречайтесь со своим отцом, Томоко. Он джентльмен и хороший человек. Но я его боюсь. Настолько боюсь, что мне потребовалось собрать всё своё мужество, чтобы приехать с вами сюда.

Томоко молча слушала, а затем сказала простым и невинным тоном, который даже удивил её саму.

— Саэко, не говорите так. Пойдёмте вместе со мной. Всё будет хорошо.

— Я не могу это сделать. Вы не должны даже упоминать обо мне, когда вы встретитесь с отцом. По крайней мере, не сейчас. Ни слова обо мне, я запрещаю.

— Но это странно, что вы прячетесь подобным образом.

— Я встречусь с ним когда-нибудь, где-нибудь, я в этом уверена. Но после того как я соберусь с мужеством.

Саэко сделала попытку улыбнуться.

— Я трусиха. Когда заходит речь о вашем отце, меня охватывает странное оцепенение. Я страшно боюсь. Вы, должно быть, думаете, что я совершила что-то ужасное.

Что же она могла сделать, что вызывает у неё такую тревогу? Томоко пока не знала, но ей это казалось всё больше подозрительным. Беспорядочный рассказ и эмоциональный тон, которым она говорила, не были похожи на обычную Саэко. Она не могла полностью верить тому, что говорила Саэко, именно из-за эмоциональности, с которой всё это было сказано. В её истории где-то пахло ложью, и проявляемая Саэко необычная интимность, казалось, имела целью скрыть её. Всё это было так не похоже на Саэко, и Томоко почувствовала себя неловко. Невольно она спросила: