Александр Демченко - Поднебесный гром

• Название: Поднебесный гром
• Автор: Александр Демченко
• Издательство: Московский рабочий. Смоленское отделение
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-239-00539-7

Роман рассказывает о нелегком, подчас героическом труде летчиков-испытателей, которые первыми проверяют качество крылатых машин, о мужестве, верности и любви наших молодых современников.

---

Струев усмехнулся:

— Почему не сладко? Сами же говорите: все у вас здоровы.

— Вот в том-то и дело. Какая у меня здесь работа? Измерить давление, записать в журнал? С этим любая медсестра может справиться. Зачем же тогда я шесть лет училась? Поработаешь год-два — и совсем дисквалифицируешься… Хорошо хоть, другие обращаются за помощью. А вы запрещаете…

— Да, запрещаю! — Струев захлопнул журнал и бросил его через стол Колесовой. — Во всем должен быть порядок! Пусть не приучаются, идут в поликлинику! А если вам делать нечего, — он развел руками, — ничем, как говорится, помочь не могу!

Тамара Ивановна постояла немного, подумала и вышла. Через несколько минут она снова вошла в кабинет и молча положила на стол заявление об уходе.

— Ну что ж, не возражаю, — сказал Струев и размашисто подписал заявление — он не мог простить Колесовой того разговора, когда она заявила: «Вам нужен не доктор, а ветеринар».

Пусть теперь покусает локти, раз такая работа ей не нравится. Пусть подыщет другую, более трудную…

До конца рабочего дня Струев наводил порядки, занимаясь «обеспечением тылов»: рылся во всевозможных документах, проверял, просматривал. Если находил хоть малейший непорядок, тут же, на месте, распекал виновных. Он понимал, что люди недовольны, даже слышал за спиной едкие, колючие намеки: дескать, чтобы по-настоящему узнать человека, нужно дать ему в руки власть, — но ни на что не обращал внимания. Время покажет, кто виноват, кто прав. А лучше уж с первых шагов дать понять, что новый шеф-пилот шутить не намерен.

Струев уже собирался уходить, как вдруг к нему вбежал Востриков:

— С каких это пор вопросами кадров занимаются?..

— Семен Иванович! — не дав ему договорить, воскликнул Струев. — Присядьте! Отдохните! Да галстук поправьте, вечно он у вас на боку…

— Ты галстук оставь! — закричал Востриков. — Зачем подписал заявление Колесовой?

— Ах, вон оно что… Зачем я подписал заявление? — Струев сделал ударение на «я». — Так ведь хотел, как лучше. У вас такие заботы на плечах: и служба наземников, и гараж, и вся наша станция — весь комплекс! Не хочется лишний раз вас беспокоить. Отрывать по пустякам. Ваше дело — завести механизм, а шестеренки пусть сами крутятся!

— А что она? — уже миролюбиво спросил Востриков — ему понравилось про механизм.

— Кто?

— Да эта… Колесова.

— Капризничает. Да вы не беспокойтесь, Семен Иванович, завтра одумается, прибежит, будет опять к нам проситься. Так всегда при новом руководстве: свой гонор хотят показать. Главное тут — проявить принципиальность. После сами одумаются. Суматохин ведь взял назад заявление? Взял. А будете каждому потворствовать — они вам на голову сядут.

— Это верно, — вздохнул Востриков и умоляюще глянул на Струева: — Но ты уж впредь не превышай свои полномочия, а то нестыковочка какая-то… Прежде чем что-то сделать, посоветуйся. Вместе решим…

— Нет уж, Семен Иванович, увольте…

Струев посмотрел в беспокойно бегающие за стеклами очков глаза Вострикова и решил пойти ва-банк.

— Кому мне сдать свой портфель?

Востриков передернулся.

— Э-э! Совсем того? — Он покрутил пальцем у своего виска. — Ох, не твой я отец, я бы тебе такую баньку задал за такие слова! Не ошибается тот, кто ничего не делает, понял?

— Я вас понял, но если я не оправдываю вашего доверия…

Востриков нетерпеливо повел плечами:

— Да ладно тебе…

— Нет, раз задели за живое, так выслушайте до конца. Мне этот портфель — тьфу! Я летчик! Понятно? А какой — судите сами. Вы вспомните, хоть раз в жизни я поломал самолет?

— А ты не хвастайся! — неожиданно вскипел Востриков. — Просто тебе везет. У тебя никогда еще не случалось в воздухе критических моментов! Еще неизвестно…

— Неизвестно! — перебил его Струев. — Разные ЧП случаются с теми, кто не умеет летать!

— Ну, Лев Сергеевич, это ты загнул. Что ж, по-твоему, Аргунов не умеет летать? Или Русаков?

Струев смутился, но тут же снова заговорил:

— А вы вспомните, я когда-нибудь летать отказывался? Смотрел на погоду? Капризничал?

— Хватит! — В голосе начальника летно-испытательной станции послышался металл. — Разве я тебя в чем упрекаю? Потому и взял к себе в заместители. А ты петушишься… Эх, молодо-зелено. Ну ладно, спустим на тормозах. Я тебе ничего не говорил, и ты мне тоже. Иди домой, отдохни…

— Слушаюсь! — по-военному прихлопнул каблуками Струев.

26

— Ты уже слышал? — вопросом вместо приветствия встретил Аргунова директор завода Копытин.

— Что?

— Русаков погиб.

— Не может быть! — прошептал Андрей, сжимая кулаки и чувствуя, как тяжелеет голова и тело наливается свинцом, как при перегрузке на пилотаже. — Не может быть!

Он вспомнил, как дней десять назад рано утром раздался длинный телефонный звонок.

— Алло, это квартира Аргуновых? Андрей, ты? Что у тебя там случилось? Почему молчал?

Андрей сразу узнал голос Русакова, звонившего из центра. Ответил сдержанно:

— Хвалиться нечем. Ты уже в курсе?

— Немного.

— Ну так слушай… Валера упал… Постой не горячись. Живой! — поспешил успокоить друга Андрей. — Тут другое… А, да это не телефонный разговор! Как-нибудь при встрече…

— Понял. Через недельку заскочу к тебе. Сейчас работы по горло.

«Через недельку…» Тогда он, помнится, подумал, что теперь уж так скоро, как в прошлый раз, он не отпустит Валерку Русакова домой, познакомит с Ларисой, похвастается сыном. Посидят вечерок, поговорят, повспоминают.

Столько накопилось в душе — все излить надо как на духу перед другом! И они припомнят первого инструктора, о котором Валерка, в ту курсантскую пору увлекающийся сочинительством стихов, написал: «И небо с багряной зарею инструктор, как знамя, вручил!», вспомнят первый самостоятельный вылет на легком, изящном самолете Як-18, который целому поколению летчиков проложил путь в небо. И уж, конечно, поговорят о сегодняшнем, о Волчке, о Струеве.

О себе Андрей скажет безжалостно, как открываются только перед другом. О том, что он, Андрей, совершил непростительную ошибку, из-за чего и поплатился Волчок…

«Поговорили… Повспоминали…»

— Крепись, Андрей Николаевич, — проговорил Копытин, — я знаю, Русаков был тебе другом. Что поделать? Такая у вас работа…

— Как это случилось? — тихо спросил Андрей.

— На полигоне при стрельбе эрэсами заглох двигатель. Надо было катапультироваться, а он решил спасти машину. Пошел на посадку, ну и…

— Когда?

— Вчера.

Андрей прошел в летный зал, опустился на диван. Он сидел, опершись о низкий столик, и сжимал руками голову.

Как больно терять друзей! Ни одна клеточка разума не верит в это, не хочет принять страшную весть.

Нет Валерки…

Руки нащупали в кармане смятую пачку сигарет. Андрей закурил, жадно втягивая в себя табачный дым, закашлялся.

— Русачок ты мой, — прошептал он.

Кто-то приоткрыл дверь, но, увидев одиноко сидящего Аргунова, тотчас же поспешно прикрыл ее. В коридоре раздавались шаги и приглушенный говор — это собирались работники летно-испытательной станции. Они наверняка уже знали о трагическом случае, но никто из них не смел нарушить одиночества Аргунова, все знали, что Русаков был для него больше, чем друг…

…Поезд еще не успел остановиться, как они спрыгнули на платформу тихого безлюдного полустанка и отправились в деревню.

Домик, где жили родители Валерия Русакова, находился у самой речки, на высоком крутом берегу. Он утопал в зелени, издали была видна лишь коричневая крыша и часть белой стены.

К подходившим к домику друзьям откуда-то из-под ворот черным комочком выкатилась лохматая собачонка и кинулась Валерке под ноги.

Он подхватил ее на руки:

— Дамка, Дамка, узнала!

Навстречу, причитая и охая на ходу, семенила старушка в цветастом фартуке.

— Это моя бабушка, — шепнул Андрею Валерка и отпустил собачонку, которая начала носиться по двору, переполошив всех кур.

Из окна выглянула худенькая моложавая женщина, как две капли воды похожая на Валерку, и вскрикнула:

— Сынок!

Юркнула обратно и выбежала на крыльцо, бросилась к сыну. Обняла, заплакала:

— Приехал, слава богу, приехал! — Спохватилась, заметив стоящего в стороне и неловко переминающегося с ноги на ногу Андрея: — А это кто? Твой друг? Вот и хорошо, вот и хорошо. Проходите в хату.

Друзья с дороги умылись, привели себя в порядок, и вскоре их позвали к столу.

У Андрея даже голова закружилась — так аппетитно пахло борщом. Аромат исходил из черного чугуна, стоявшего на краю стола. Домашний борщ!..

Никогда ничего вкуснее не ел Андрей в своей жизни: в детдоме хоть и неплохо кормили, но он не наедался, в спецшколе тоже ходил вечно голодный. Другим хоть посылки из дому перепадали с домашними гостинцами, а он даже писем ни от кого не получал.