Сьюзен Айзекс - Волшебный час

• Название: Волшебный час
• Автор: Сьюзен Айзекс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-187-7

Каждый из романов, написанных американской писательницей Сьюзен Айзекс, входил в списки бестселлеров. Несколько месяцев в этих списках был и роман «Волшебный час».

Роман, в центре которого расследование убийства известного голливудского продюсера Сая Спенсера, не является криминальным повествованием и увлекает не только неожиданными поворотами сюжета.

Сложные отношения детектива Стива Бредли и бывшей жены Сая Бонни Спенсер, которая подозревается в убийстве мужа, развиваются вопреки обстоятельствам и здравому смыслу, в основе их — настоящее чувство.

---

—  О жизни? — переспросил я.

— Ну да. О жизни. Философствовали. Да, теперь-то я припоминаю. Тогда, по телефону, на прошлой неделе мы тоже философствовали.

Адвокат предостерегающе пошлепал Микки по огромной колбасообразной ляжке, но Микки то ли не почувствовал, то ли решил не обращать внимания.

— Так что мы, два взрослых деловых человека, два старых друга, о деле не говорили. Мы говорили… О Платоне.

— Микки, где вы провели вечер прошлой пятницы? — вмешался Робби.

— Вы имеете в виду, какое у меня алиби?

— Мистер Ло Трильо находился в местечке «У Рози», это бар в районе, где живут мясники, — сообщил адвокат. — Там его все знают. Многие его видели, а несколько человек с ним беседовали.

— О Платоне? — не удержался я.

— Нет, козел ты безмозглый, — ответил Микки, — о ливерной колбасе, будь она неладна!

Один из мужиков, с которым я иногда бегал по утрам, бывший марафонец, Т. Дж., владел несколькими местными видеосалонами. Он был без ума от моего «ягуара«, посему мы с ним заключили соглашение. Когда мне требовалась конспирация, я брал у него одну из его тачек — «хонду аккорд» или «плимут вояджер», а свою машину оставлял, наоборот, в его гараже.

Итак, днем, в самом начале пятого, я запарковал «вояджер» неподалеку от дома Бонни и принялся ждать. Слежка никогда меня особенно не напрягала. Я обычно брал с собой бутылку минералки, термос с кофе, баночку, чтобы в нее писать, откидывался на спинку сиденья и погружался в какое-то сумеречное состояние. Это было все равно что спать с открытыми глазами. Я не спускал с объекта глаз, но разум мой блуждал где-то еще, и я совершенно терял ощущение времени. Я узнавал, что пролетела ночь, по тому, что на восходе небо багровело.

Но сейчас я сгорал от нетерпения. Я поглядывал на часы каждые две минуты, словно подгоняя стрелки. И страшно жалел, что не заскочил по дороге в кафе-мороженое, потому что мне ужасно вдруг захотелось врезать чего-нибудь шоколадненького. Я сам на себя злился. Надо было, конечно, послать на такое собачье задание кого-нибудь помоложе. Ну ладно, в конце концов, подумал я, ждать долго не придется.

Она вышла из дому в пять, одетая для пробежки. Странное дело: одета она была точно так же, как я сам обычно одевался бегать. В шортах и футболке, в грубых шерстяных носках, на поясе повязан легкий шерстяной свитер — вдруг задует холодный ветер с океана. В руках — красный мяч. Рядом с ней заходилась от радостного лая местная потаскуха Муз. Я вжался в сиденье. Бонни уперлась руками в почтовый ящик, растянула мышцы икр, а потом — голеностопа. Ай да ноги! Как будто она с ясельного возраста была капитаном женской футбольной команды. Они с Муз сорвались с места, поддав оборотов, когда огибали угол, и направились к пляжу.

Боже мой, подумал я, когда они скрылись из виду: я определенно влюбился в эту собаку. Может, потому, что она была черная и напоминала мне лабрадоршу Инки, с которой мы вместе выросли. Инки жила у нас на ферме. Это была безмозглая и добродушная зараза, относившаяся к нам с Истоном, как к своим щенкам. Она присматривала за нами, когда мы играли, лаяла, если мы отходили слишком далеко, рычала на любого, кто подъезжал к дому и приближался к нам.

Я натянул резиновые перчатки, которые мы обычно используем на месте преступления, отключил клаксон и произвел беглый осмотр местности. Все чисто. Я пересек улицу, оглядел дом. Попробую-ка проникнуть через цокольное окно. Если и придется разбить стекло, она наверняка не сразу это обнаружит. А можно отмычкой открыть дверь черного хода. Но как я и предполагал, ничего этого не потребовалось. Бонни оставила дверь незапертой.

Даже если она бегает со скоростью гоночного автомобиля и только разок швырнет мяч на пляже, в моем распоряжении добрых двадцать минут. Для начала я отправился наверх, чтобы — заявись она раньше, — иметь время выскользнуть через черный ход.

Удача! Одну из своих спален она превратила в рабочий кабинет, и там, под огромной афишей фильма «Девушка-ковбой», рядом с компьютером, наполовину заклеенным записочками, в раздрызганной пухлой папке с заголовком «Неотложные дела», я нашел ксерокопию описи ее дома, сделанной агентом по недвижимости. Она была датирована четвертым августа, значит, Бонни решила продать дом, пока здесь полно отдыхающих, пока они могут прийти и заахать: «Ах, Иен, гляди-ка, какие прелестные балки на потолке!» Интересно, к тому моменту она уже заводила разговор с Саем? Продавала ли она дом, потому что уже грезила о жизни в огромном особняке на берегу океана, о студии, о счетах в банке, об обручальном кольце? Или она составила эту опись, не переговорив с Саем? Закрутила ли она это дело на полную катушку? Я нацарапал у себя в блокноте координаты агента по недвижимости.

Нужно было работать быстро. И аккуратно. С аккуратностью у меня проблем не возникло, потому что все бумаги Бонни валялись в жутком беспорядке. Все-таки то, чем я здесь занимался, не было официально санкционированным обыском, поэтому я не мог рисковать, оставляя следы.

Я обшарил ее спальню, обнаружив, главным образом, что она регулярно берет книги в местной библиотеке и что связка ее лифчиков выглядит именно так, как я и предполагал: типичные для бой-бабы, очень незатейливые и невпечатляющие, чего не скажешь о трусиках — маленькие бикини, черного и красного цвета. Я опять начал представлять ее, но тут же сказал себе: прекрати. Время не терпит. К тому же было что-то такое в ее спальне: безмятежность, покоившаяся в складках белых кружевных занавесок, простая кровать и старомодное трюмо с прицепленной сверху салфеточкой, при виде которой мне сделалось не по себе. Я хотел поскорее отсюда выбраться. Я был уже на полпути к дверям, собираясь спускаться вниз, когда вдруг вернулся и решил посмотреть, что там у нее в стенном шкафу.

И опять — удача! Я нашел это внутри сапога, в самом мыске — там, где все женщины прячут драгоценности. Пачка денег, свернутая в рулончик и перетянутая резинкой. Восемьсот восемьдесят долларов. Больше, чем на ее счету в банке. Большие бабки для голодранки Бонни.

Сдача с той самой тысячи.

9

Знаете, что самое ужасное? То, что секс, даже с такой потрясающей женщиной, как Линн, может стать чем-то привычным. Ничего страшного в этом нет: стоит только представить себе, что вместо своей горячо возлюбленной ты трахаешь другую бабу, и банальное соитие приобретает черты Траха, Который Потряс Весь Мир. Бывает такое, особенно, когда мужик привык шляться. Так ли уж это плохо? Никакого предательства в этом нет. Никто от этого не страдает.

Но если бы это была просто мимолетная фантазия на сон грядущий — нет, вся моя жизнь, и не только расследование, клином сошлась на Бонни. Скажем, когда я ходил в банк поговорить с Рошель, я заглянул в кассу и разменял парочку пятнадцатицентовиков. Даже не парочку — их хватило бы, чтобы по разу позвонить изо всех телефонов-автоматов Южной Стрелки. Так что раз или два — да что там, все три или четыре — я опускал монетку и набирал номер. Только лишь для того, чтобы услышать, как Бонни произносит: «алло». В один из таких разов я почувствовал, что ей трудно говорить (она, наверное, уже поняла, что трубку опять бросят, потому что кто еще, к чертям собачьим, будет ей названивать?!). А я стоял в телефонной будке рядом с истхэмптонской почтой, и у меня спирало дыхание. Мне так хотелось крикнуть ей: «Бонни!»

Может, я просто жалел ее? Часом раньше, просматривая документы, собранные по ее делу, я обнаружил на распечатке из автоинспекции, что помимо того, что ее рост 175 сантиметров, — довольно высокая для женщины, ей уже сорок пять лет. Сорок, твою мать, пять лет! Я несколько раз перечитывал, и все никак не мог поверить. Какого дьявола я давился от жалости к этой всеми покинутой, пожилой, можно сказать, неудачнице? Зачем я, как идиот, забился в телефонную будку, мокрый от дождя, и молил Бога, чтобы она хоть раз сказала мне «алло», перед тем как бросить трубку.

Послушай, сказал я себе, то, что с тобой творится, — это явно какая-то сексуальная одержимость. Но вместо того, чтобы наплевать на все это или как-то в этом разобраться, я продолжал одалживать машины у Т. Дж., чтобы Бонни не засекла моего «ягуара». Я подъезжал к ее дому по дороге на работу и по дороге с работы, а иногда во время работы. Все, что мне удавалось увидеть, — промельк тени в окне второго этажа или трепет белой занавески. Но это дарило мне ощущение Божьей Благодати, снизошедшей на меня. Один раз на газоне перед домом я увидел Муз. Она всерьез занялась маникюром когтей на передней лапе, вылизывая ее своим огромным розовым языком, и я испытал головокружительный приступ счастья.

А тогда, во время обыска, перед уходом я заглянул в ее гараж и обнаружил там старый джип «рэнглер». Это привело меня в немыслимый, идиотский восторг: подумать только, Бонни водит эту смешную машину!