Кристина Хуцишвили - DEVIANT

• Название: DEVIANT
• Автор: Кристина Хуцишвили
• Жанр: Русское современное

В погоне за успехом он постоянно откладывал «жизнь» на завтра. Но оказалось, что его мир хрупок, как карточный домик, и судьбы не будет.

Сегодня – ты лидер, завтра – они просто не поздороваются с тобой за руку. Ведь болезнь не входит в число понятий, которые обсуждаются на коктейле по случаю очередной сделки.

DEVIANT – история блестящих молодых людей.

Классическая тема лишнего человека, гордыни и очищения – в современном исполнении и антураже нового капитализма, кризиса финансов и ценностей.

---

Влад преподавал философию, а до этого год стажировался в Оксфорде. Когда он вернулся в Москву, деньги не начали стремительно падать с неба, но привычка элегантно повязывать шарф осталась; более того, она казалась имманентно присущей ему.

Но что бы ни говорили, доход в пятнадцать тысяч рублей и непростое восприятие мира делали свое дело. За последнее время Владику дважды проламливали череп.

В первый раз она узнала об этом от их общего друга. С самим Владом она на эту тему не разговаривала – решила выждать паузу, пока он поправится. Судя по рассказам, дело было так: изрядно выпивший Владик вышел из метро – а передвигался он исключительно в общественном транспорте – и заприметил группу «лы-севатых», вроде бы спокойно попивавших пивко неподалеку. Обладая истинно славянской физиономией, Влад, казалось, был обеспечен иммунитетом перед этой шайкой.

Есенинские кудри, как ни крути. Но у пьяного Влада абсолютно отключился инстинкт самосохранения. Он целенаправленно двигался к парням, предлагая им риторику, суммой которой являлось то, что «евреи на самом деле хорошие, за что же вы их не любите». Совершенно точно можно утверждать, что еврейских корней за Владом не числилось. Парень просто не в лучшем месте и не в лучшей компании решил заняться улучшением, так сказать, генофонда нации. И пострадал – врачи нашли трещину в черепе, кусочек которого задел мозг. Сделали операцию. Чувствовал он себя, со слов друга, нормально.

А дальше случилось совсем непонятное. Вроде бы Влада выписали, вроде бы все было хорошо. Но прошло не более месяца, как их общему другу пришла эсэ-мэска: «Лежу с проломленным черепом. Телефон сейчас сядет». Друг немедленно перезвонил с надеждой на то, что это розыгрыш, но трубка равнодушно проверещала, что абонент находится вне зоны действия сети, после чего последние угольки надежды перестали теплиться.

Правда, на этот раз оказалось, что ссора и последующая драка произошли с товарищем. Просто они разошлись в материях понятийного аппарата. Однако результат один – трещина в черепе.

* * *

12 апреля 2008 года

E-mail

То: George

Я расскажу тебе сейчас, ты раньше этого не слышал. Когда-то я была маленькая и не знала тебя. Нет, я думаю, все уже тогда было предопределено, и я обязательно должна была тебя встретить. Тем не менее тогда я была маленькой девочкой со своими причудами. Мне очень нравилось слушать разные истории, и они мне хорошо запоминались. Я придумывала свой собственный мир – по сказкам. И знаешь, мне никогда не нравились эти сказочные томные красавицы. Нет, точно никогда не нравились. Я не так хотела: не хотела быть просто красивой, они ведь как будто ничего не чувствовали – такие куклы на витрине. Ждут своего часа, ждут, когда их выберут. А до этого как будто и жизни нет. И после – тоже нет. Непонятно, какая она.

Что было между «жили долго и счастливо» и «умерли в один день»? Если честно, я даже сейчас не понимаю. Неясная очень тема. Как будто не по-настоящему. Ну так вот, я хотела, как и все девочки, быть принцессой, но не такой, как в русских сказках. Я хотела принимать решения, завораживать, чтобы в меня влюблялись, совершали необдуманные поступки, расставались из-за меня с другими, бросали все к моим ногам. А я бы растерянно улыбалась, изображая искреннее удивление.

Нет, я ошиблась, неправильно выразилась: я не хотела, чтобы так было, я просто ожидала, что будет именно так. И поэтому мне не терпелось вырасти, чтобы посмотреть, какой я все-таки стану. Особенно в двадцать лет. Мне тогда казалось, что в двадцать лет – расцвет. Уже не юная, но молодая женщина, шикарная – да, я хотела быть шикарной женщиной. И я думала, что мне это удалось, до последнего времени. А теперь я опять такая – Машка, девчонка семнадцати лет, которую ты встретил. И я счастлива, знаешь. Если бы ты еще был сейчас со мной, если бы был, моему счастью не было бы предела.

Так вот, еще мне казалось, что если ты чего-то не достигнешь в двадцать… это так глупо, но я думала, что дальше все бессмысленно. Ты можешь продолжать жить, но… ты неудачник, ты не «выстрелил» вовремя. На самом деле я была не так уж не права. Только все-таки не двадцать, чуть больше нам отмерено.

И я еще тогда читала книжку, такую смешную. Там были две чернокожие девочки, сестры. И та, что постарше, младшей казалась такой красивой, умной, еще бы – она всем нравилась, и у нее все получалось. А младшая считала себя такой неуклюжей, некрасивой. И она плакала, злилась, но при этом в глубине души любила сестру. И однажды нашла колодец, куда можно заглянуть и увидеть все как есть. И увидела. Увидела красивую молодую женщину, улыбающуюся. А рядом – другую женщину, постарше, как-то иначе красивую, и поняла, что это они с сестрой. И я вот тоже, если бы был такой колодец, хотела бы хоть краешком глаза да заглянуть.

А еще – это уже когда я была постарше, летом, на юге, – я услышала притчу. Мне ее недавно еще пересказывали, и я, не смейся, чуть не всплакнула. Почему-то тебе, милый, я ее никогда не рассказывала. Я такой глупой была. Хотела казаться не той, что я есть, но ты ведь все равно все понял про меня. И был со мной. Спасибо, что ты был со мной, милый. Спасибо тебе за эти пять лет. За эти мои самые счастливые пять лет.

Вот эта притча, милый, послушай. Только не расстраивайся, она очень грустная, она про любовь – про материнскую любовь.

У одной матери-вдовы подрос единственный сын. Полюбил он девушку, признался ей в своей любви и попросил ее руки.

А девушка эта на его признание ответила, что станет его женой, только если он в доказательство любви принесет ей материнское сердце.

–  Если любишь меня больше родной матери, пойду за тебя замуж, а нет – не пойду. Хочешь доказать свою любовь – рассеки грудь матери, достань и принеси мне ее живое, трепещущее сердце.

Охваченный пламенем любви юноша прибежал домой, рассек грудь спящей матери и понес горячее, еще трепещущее сердце своей возлюбленной.

От стремительного бега закружилась у него голова, зацепился он ногой за камень и со всего размаха упал.

Материнское сердце ударилось о землю… Застонало горько:

–  Мальчик мой, горе мне, не поранился ли ты?..

Милый, я знаю, как она тебя любит. Она каждый день молится о тебе. Я видела ее, но у меня смелости не хватило подойти. Мы же из другой жизни, милый. Пусть она меня запомнит такой, как тогда, на первом курсе, со студенческим билетом в руках. Пусть запомнит нас по фотографиям. Но это пока – пока ты ко мне не вернешься. Тогда воспоминания оживут. Держись, мы все с тобой, хоть и далеко. Нашими молитвами Бог убережет тебя. Для него ведь нет расстояний. Ему все равно, что ты там, а не здесь. И мне все равно, ты всегда со мной.

Сохранено в черновиках

* * *

12 марта 2008 года

Сегодня ты чувствуешь себя на удивление хорошо. Проснулся около двенадцати и сразу же увидел солнце. Такой хороший теплый день, не предвещающий ничего дурного. Сегодня даже ничего особенно не болит. Хотя, вполне вероятно, ты просто не чувствуешь – вчера врач делал какие-то уколы. Один болючий, а про второй сейчас ты уже и не вспомнишь.

Раньше ты следил за тем, что тебе дают, всегда спрашивал, а они охотно разъясняли. Хорошие люди, выбрали своим делом лечить. Да не просто лечить, а лечить таких, как ты. Здесь ведь, понимаешь, есть разница.

И вот в этот день у тебя иммунитет. Игра слов. Парадокс.

В такой день ничего плохого не может случиться.

В такой день можно без опаски вспоминать юность.

Как глупо ты поначалу пытался обратить на себя ее внимание. На первом курсе у вас были занятия по истории – всем курсом, в большой поточной аудитории. Преподаватель – харизматичный, довольно интересный высокий мужчина, на все, видимо, имевший свою точку зрения. Но при этом он не брезговал слушать то, что говорили выскочки курса. Тогда как умные ребята по инерции отмалчивались. В среднем эти занятия носили развлекательный шутовской оттенок.

И вот однажды, когда Маша старательно записывала хронологию очередного передела мира, вызванного экономическими обстоятельствами, ты снова засмотрелся на нее – сосредоточенную, в окружении бессменных подружек. Очень красивую. Нужно было срочно обратить на себя ее внимание. Можно было, конечно, выкинуть какую-нибудь дурацкую шутку, например выкрикнуть что-то по обыкновению местных клоунов. Но тебя бы не поняли. Скорее это вызвало бы не заинтересованное внимание, а пресное недоумение.

И ты решил публично продемонстрировать свою вовлеченность и заодно эрудированность.

– Павел Петрович, а вы знаете, что по этому поводу говорил Бродский?

– Нет, расскажите нам, пожалуйста.

Она не сразу расслышала фамилию и потому не обернулась. Ты уверенно продолжил:

– Каждый раз, когда кто-то нажимает на курок, чтобы исправить ошибку истории, он лжет. История не делает ошибок, поскольку перед ней не стоит никакой цели. Чтобы делать ошибку, нужна цель. Курок нажимает как раз тот, кто преследует свои личные интересы, а к истории он обращается в двух случаях. Либо чтобы избежать ответственности, либо чтобы заглушить укоры совести.