Иван Неручев - Особо сложные дела

• Название: Особо сложные дела
• Автор: Иван Неручев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1955

Записки юриста.

---

1. Государство, в интересах которого я действовала, назвать не могу. Это грозит мне гибелью, если вы как-то пошалите меня за мою хотя и не полную, но всё же чистосердечность. И какая вам разница: любой враг опасен… Для вас, видимо, и так ясно, кто толкнул меня на эту работу и кто так щедро финансировал… Это, безусловно, не ваши друзья. Это люди, которые смертельно ненавидят вас, ваш строй, ваши успехи, ваши планы…

2. Да, я сознательно пошла на эту работу, но только не из-за денег. Причина здесь более важная, хотя она и не смягчает моей участи. Я имею в виду убеждение, окрашенное моей религией, моей верой в бога… Ваши данные о том, что мой отец являлся крупным промышленником царской России и был близок к императорскому двору, что я переброшена сюда на самолете с подложными документами, не совсем точны, они верны лишь отчасти… К величайшему сожалению и, возможно, к большому моему несчастью, в этом вопросе я тоже вынуждена быть сдержанной. Я понимаю, что мое вынужденное запирательство повредит моей судьбе, но ничего не поделать, у меня нет другого выхода…

3. Почувствовав угрозу провала, я действительно хотела отравить Акимову, но меня удержала Губанова. Она считала этот шаг преждевременным и в условиях нашей квартиры слишком рискованным. Я уступила ей, намереваясь сделать это, если не отпадет надобность, позже, на квартире у самой же Акимовой, тем более, что так легче было бы симулировать ее самоубийство.

4. Еще и еще раз прошу поверить мне, что я показываю только правду. Там, где правды сказать нельзя, я честно оговаривалась и по мере возможности объясняла причины моей вынужденной сдержанности».

Антон Никанорович слушал следователя, он понял всё и способен был даже задавать вопросы. Что же касается Варвары Петровны, то она близка была к потере сознания. Само собой разумеется, что больше всего попало от Сергеева ей. Счастье Акимовых, что шпионка еще до встречи с Варварой Петровной была взята на учет и каждый ее шаг контролировался, иначе не миновать бы белы, да какой еще беды! Она что-нибудь, говоря ее словами, выудила бы, сделала бы свое черное дело… Вольно или невольно — это особого значения не имеет — они поставили бы под удар интересы Родины и погубили бы самих себя.

— Почему же вы не схватили их раньше? — спросил Акимов. — Ведь вам же давно ясно было, что они вражеские лазутчики.

— Раньше не трогали их в оперативных целях. Навредить же они не могли: все пути были им преграждены…

Варвара Петровна встала и взволнованно сказала:

— Поверьте в искренность моих слов… Я хочу, чтобы вы наказали меня, товарищ следователь… Мне будет легче, уверяю вас…

— Вы уже и так наказаны, Варвара Петровна, — возразил следователь.

Он скользнул взглядом по бледному, измученному лицу женщины.

— За неосторожный выбор друзей жизнь наказала вас очень сильно…

Провожая Акимовых до двери, Сергеев добавил:

— А могла бы наказать еще сильней!

«Американка»

1

Это дело зародилось в пивной, каких, к сожалению, не мало в нашем городе. Шум, галдеж, чад. В дальнем, плохо освещенном углу, за маленьким столиком, с крышкой из серого дешевого мрамора, угрюмо сидел завсегдатай этого неуютного заведения — Василий Иванович Антипов, лет тридцати пяти, здоровенный детина, монтажник судостроительного завода. К нему подошел пожилой мужчина во флотской, не первой свежести офицерской шинели, без погон и нарукавных нашивок. Он попросил позволения у Антипова занять свободное место за его столиком.

— Какой может быть разговор, прошу!

Первые минуты они сидели молча. Антипов уже пропустил сто пятьдесят «монтажных» и прохлаждался сейчас пивом. Сосед попросил сто «столичной». Выпил, не закусывая.

— Это под «язычок», — пояснил он, обращаясь к Антипову, — флотская, привычка…

Разговорились. Через несколько минут человек в шинели назвался Антоном Ивановичем. В шутку добавил:

— Только я не тот Антон Иванович, который уже столько лет сердится на наших граждан, а настоящий, живой. Между прочим, какие-то остряки прозвали меня «Антон Ванч — золотое сердце»…

— Экое совпадение, — Антипов поднял голову на незнакомца, — у меня тоже есть ярлык, вроде вашего: «Василь Ванч — золотые руки».

— Ну и чудесно, дорогой! — и Антон Иванович попросил официанта подать два по сто «столичной». — Нельзя не отметить такого приятного совпадения!

— Сто «столичной» не возьму, — сказал Антипов, — пятьдесят нашей, местной, да, да, только пятьдесят, так сказать, по экономическому худосочию: давно была получка, малость выдохся…

— Корректив не учитывать, — повелительно заявил Антон Иванович, — по сто «столичной» и добавьте пару бутылок пивка… Люди флотские терпеть не могут грошовых расчетов. Так-то, дорогой!

Антипов промолчал, подумав: «А не вывелись еще на белом свете добрые люди». Чтобы поддержать разговор, рассказал о необычном поведении «Черныша» — кота, который с некоторых пор якобы ссорит его с женой и братом; жена грозит разводом, брат разрывом…

— Кот-разлучник, злодей, — рассмеялся Антон Иванович, — забавно… Расскажи об этом, дорогой, поподробней!

Василий Иванович в угоду новому собутыльнику рассказал историйку, которую не без удовольствия рассказывал здесь уже неоднократно: он пригласил к себе приятеля, изрядно выпили. Как положено, кот вертелся у стола. Приятель — дядька забавный, тоже с судостроительного — схватил «Черныша», разжал ему рот и плеснул туда рюмку водки. С тех пор кот в доме вроде дегустатора или сыщика: что бы он, Василий Иванович, ни выпил — водки ли, вина, даже кружку пива, — всё одно, выдаст жене. При малейшем подозрении она подносит кота к его рту и ехидно спрашивает: «Как, дескать, «Черныш», обстоят дела?». Ну, этот предатель, разумеется, знает свое: шерсть взъерошит и рвется из рук. Значит, карта бита, не отвертеться. Ведь до чего натренировался — «сен-сен» не помогает, проглоти его хоть кило; керосином пробовал глушить дух, всё равно не обмануть…

Антон Иванович, слушая болтовню соседа, заразительно хохотал, время от времени хлопая его по плечу:

— Вот это кот… Не кот, а настоящий академик!

— Академики что… у нас на заводе теперь от них отбоя нет, я любого из них вокруг пальца обведу, а вот кота…

— Женат? — спросил Антон Иванович.

— Без малого пятнадцать, успел уже троих ребят нажить.

— Жена работает?

— Теперь все работают.

— Тоже на заводе?

— Нет, она у меня пильщик-надомник…

— Это что еще за специальность?

— Пилит собственного мужа в собственном доме, при ненормированном рабочем дне…

Антон Иванович захохотал и спросил, кого он еще имеет из родных.

— Имею братца, живет в одной квартире, рядышком. Он у меня сухарь, твердокаменный союзничек моей супруги и преданный друг всё того же стоклятого «Черныша». Если бы не этот мой братец, с котом давно было бы покончено… К сожалению, мой братец — милицейская персона, а милицию во всяком разе надо уважать, тем более в сержантском звании.

— Чувствую, дорогой, положение твое не из легких, — шутливо посочувствовал Антон Иванович, — скажу прямо: ты в опасности, они тебя доконают…

— Меня?! — задорно вскинул голову Василий. — Плохо вы меня знаете. Я просто жалею детишек, не то задал бы им такого перца… Чорта бы стошнило!

— Выпьем за мир и дружбу в твоей семье, дорогой, — поднял стакан Антон Иванович.

— О нет, за это пить не стану: я не люблю жену и ненавижу брата; не понимают они меня, не понимают моей души…

— Тогда выпьем за твои успехи на работе…

— И за это пить не стану: на заводе меня тоже не понимают… Никто меня не понимает… Выпьем за ваши успехи, за ваше счастье!

Они чокнулись, выпили. Василий попытался водку запить пивом, Антон Иванович отобрал у него пиво:

— Пока воздержись, дорогой, быстро охмелеешь… Нравишься ты мне, что-то в тебе есть такое, притягательное, ей-богу…

Василий недоуменно развел руками. Антон Иванович задушевно добавил:

— Хочу поплакаться и я, хочу пофилософствовать. Ты в философии понимаешь?

— В пивных все философы, можете выкладывать любую материю.

— А ты в самом деле не лишен остроумия.

Антон Иванович распахнул шинель, на груди разноцветом горели орденские планки: два ордена Ленина, три Красного Знамени, «Ушаков», две «Звездочки», медаль «За победу над Германией», остальных не понять. Что значит не военный! Во всяком случае, Василий понял одно: перед ним важная персона в прошлом, не контр-адмирал ли… Хотя нет, шинель не та… А может быть, маскируется.

Антон Иванович отгадал состояние нового знакомого и пояснил:

— Мы тоже не лыком шиты, дорогой: в недалеком прошлом я капитан первого ранга, ныне пребываем в отставке, на пенсии. А вот этот узор, — Антон Иванович любовно провел ладонью по орденским планкам, — все эти регалии находятся на моей груди за вождение боевого корабля по «дороге смерти», от Кронштадта до Ленинграда и обратно. В Ленинград возил раненых и больных, в Кронштадт — продовольствие… Слыхал, наверное, про наше неуловимое «суденышко» — фашистские стервятники около двух тысяч бомб сбросили, и всё мимо; говорят, от их бомбежек «Маркизова лужа» на семь метров глубже стала… За каждый такой рейс — орден его командиру. А теперь вот — в отставке…