Иван Неручев - Особо сложные дела

• Название: Особо сложные дела
• Автор: Иван Неручев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1955

Записки юриста.

---

Василий Иванович спросил осторожно:

— И как же вы теперь, довольны своей судьбой?

— Во-первых, перестань «выкать» — терпеть не могу почестей, за что, не хвалясь, был всегда любим подчиненными: во-вторых, нет на свете человека, полностью довольного своей судьбой. Лично же я материально обеспечен отменно, нужды ни в питии, ни в еде не испытываю. Но, как говорится, не единым хлебом человек жив будет…

И Антон Иванович с грустью и волнением рассказал о своей тоске по морю, по кораблю, по товарищам — офицерам и матросам; лучше моряков нет никого: отважные, выносливые, щедрые.

Василий полностью разделил восторги своего собутыльника, и они выпили еще по сто граммов «столичной» в честь этих замечательных качеств флотских Антон Иванович с восхищением стал расхваливать свое прославленное в тяжкие годы блокады судно. Он утверждал, что это лучший корабль в мире…

— Ты хочешь сказать — был лучший корабль, — поправил его Василий.

— Нет, дорогой, я не оговорился и корректив твой отвергаю: он был, есть и будет лучшим кораблем в мире. Все теперешние произведения по сравнению с моим красавцем, ей-богу, сущие корыта… Жаль, что ты в нашем деле простак, я бы в пять минут доказал, что не вру…

— Хорошего, однако, ты мнения о нашем брате, — иронически посмотрев на собеседника, проворчал Василий, — по-твоему, мы, рабочие, — пешки, строим с закрытыми глазами… Ловко! А ты знаешь, что у нас передовой рабочий по знанию корабля, по пониманию его души — не уступит инженеру? Читал, небось, «Журбиных»… Это ведь как раз про рабочих нашего завода написано.

— Всё это, дорогой, пропаганда, нужная, полезная, не спорю, но пропаганда. В нашем деле — моряк есть моряк, а капитан всегда будет капитаном. Так и у вас…

Василий резко встал, уперся руками о серую мраморную крышку столика и выпалил:

— А хочешь я тебе докажу, что я, «Василь Ванч — золотые руки», тоже знаю в корабельном деле больше любого инженера, больше тебя, больше всех на свете, да, больше!

— Сам никогда не хвастался и, честно скажу, терпеть не могу хвастунишек… Проучил бы тебя, но, повторяю, полюбился ты мне, чувствую всё же, что ты, как говорится, в общем и целом существо хорошее…

— А ты попробуй, проучи…

— Честное слово, жалко… Эврика! Давай заключим пари, а?

— По рукам! — Василий протянул собеседнику увесистую ладонь. — На что спорим?

— Американка! — решительно беря руку собеседника, сказал Антон Иванович. — Только условие: слово держать крепко, по-флотски…

— Есть держать по-флотски, — дружески пожимая руку Антона Ивановича, самодовольно осклабился Василий, обнажив ряды пожелтевших от курева, плотно прижавшихся друг к другу зубов.

Антон Иванович попросил официанта подать по сто пятьдесят «столичной» и две порции горячих молочных сосисок. Пари надо скрепить. Конечно, Василий Иванович пропал: он непременно проиграет… Знает ли он, что расплата будет невероятно тяжелой? Ах, не знает и знать не желает, потому что не проиграет? Антону Ивановичу следует лучше подумать о себе?

Ну что ж, он не отказывается думать о себе.

2

Василий не сразу приступил к обоснованию своего утверждения. Он не знал, с чего начать, хотя практических знаний у него было достаточно. На заводе его очень ценили за эти знания, за смекалку, за множество рационализаторских предложений, которые он внес и осуществил за семнадцать лет работы на заводе. Если бы не его порок — любовь к спиртному, Антипову, как монтажнику, не было бы цены…

Антон Иванович, по-своему истолковав паузу, позвал официанта и предложил подать «два по сто». Официант мялся — не многовато ли, товарищи: в подобного рода случаях здесь принято посетителей сдерживать. Беседу можно продолжить и на улице, благо весна, воздух хоть и прохладный, но всё же чистый… А в самом деле, может быть выйти подышать весной, посидеть где-нибудь на лавочке? Антон Иванович попросил счет. Официант спросил, как подсчитать — раздельно или вместе?.. Что за вопрос, конечно, вместе… Платит он, Антон Иванович, который никогда не унывает и ни на кого не сердится. Знайте наших, флотских, их доброту и щедрость, их любовь и уважение к гражданским, особенно к тем, кто своим неутомимым трудом строит им пловучие дома и крепости…

Собутыльники вышли, оставив позади себя пивной шум, гам и мутно-красные шары с надписью: «Пиво — водка». Зашли в прилегающий к заводу небольшой скверик (пивная тоже находилась недалеко от завода). Сели на скамью. Антон Иванович глубоко вздохнул и неожиданно обрушился на самого себя и своего соседа. Если критически взглянуть на дело — нехорошие они люди: пьют, как скоты. Зачем? Кому это нужно? Разве не из-за водки он, заслуженный, боевой капитан первого ранга, слетел с поста и бродит теперь с невыносимой тоской в груди… А разве Василий Иванович, человек с золотыми руками — зря так не прозовут! — разве он не из-за той же слабости, при нынешних неисчерпаемых возможностях учиться, топчется на одном и том же месте…

Василий даже обиделся на собеседника: что ему взбрело в голову ныть, читать все эти нудные нравоучения?! Хватает ему нравоучений дома, и впереди всё те же жена, брат, «Черныш». Хотел плюнуть и уйти. Неудобно: пил-то за его счет. Можно потерпеть, наверное скоро отойдет… Но Антон Иванович не унимался. Пьянство — это страшное зло, пьяницы невыносимы ни на работе, ни в быту. Вот он, Василий, сетовал на жену. Да на нее молиться надо, страдалица она — вот кто его жена! Каждый день смотреть на рыхлую, неживую физиономию, слушать какую-нибудь несусветную чушь — разве это не пытка, разве это не мука?.. А что ждет детей в семье пьяницы?

Василий не выдержал, поднялся со скамьи и зло спросил:

— Ты что, собственно, затеял: угостил и гложешь?! Это раньше так бары над своими холопами потешались. Но ты хоть и капитан, почти герой, но не барин, а я не твой холоп… Поищи другого дурака!

Антон Иванович властно дернул за руку разгневанного приятеля; тот чуть не упал, сев на свое место. Шуток не понимает, чудак человек! Потом, почему бы и не покритиковать себя в таком свинском состоянии?.. Кстати, он всё больше и больше берет себя в руки, после выхода в отставку пьет уже не так часто и не так много, почему и стал чувствовать себя значительно лучше. Это же самое он советует и новому своему другу… Да, да, он объявляет его своим другом и предлагает заключить словесный договор: отныне пить только вместе и не более 250 граммов водки и по пол-литра пива на брата, причем пить раз в неделю, не чаше…

— Ты что, всерьез всё это говоришь или шутишь? — развел руками Антипов. — Не отплыть ли нам восвояси?..

— А пари? Или гайка слаба, похвастался и в кусты?..

— Кусты под стать трусам, а я иной масти человек…

— Буду рад за тебя и за себя — значит, я не ошибся в тебе…

Василий начал бойко свой рассказ о радиотехнике, которой они оснащают новые корабли, но его перебил Антон Иванович. Если в дальнейшем Василий намерен угощать его такими «новинками» и «глубокими» познаниями, то лучше сдаться, считать пари проигранным: его корабль широко всем этим уже пользовался…

Возможно; он, Антипов, спорить не станет; о радиотехнике упомянуто для начала. А вот что ему, товарищу капитану первого ранга, известно о теперешней настоящей новинке в мореходстве… о радиолокации? Ах, мало, почти ничего. То-то! И Василий повел сбивчивую, под влиянием хмеля, речь о радиолокации, долго говорил о распространении радиоволн, о том, как они сталкиваются со встречными предметами и снова возвращаются к прибору, фиксируя их на экране; они, эти волны, способны мгновенно добраться даже до луны и вернуть ее облик на земной экран… Понятно?

— Пока я ничего не понял, дорогой; видно, я серьезно поотстал, — разочарованно заметил Антон Иванович. — Во всяком случае, чувствуется, что ты кое-что кумекаешь…

— Ты прости меня, дружище, прости… Сил больше нет, язык не того, отказывается работать, перехватил… Ты прав, капитан, водка — бяка, и я больше пить ее не буду… сегодня, ей-богу, не буду… А может быть, вернемся и тяпнем еще по маленькой в счет моего выигрыша, может, тогда и язык перестанет дурака валять?..

— Хватит, дорогой, хорошенького понемножку, — твердо сказал Антон Иванович, — а что касается пари — согласен на ничью…

— Э, нет, товарищ капитан, не пойдет, категорически против; я выиграл пари, а ты сел в галошу со своим знаменитым кораблем и со всей своей техникой…

Приятели встали и в обнимку поплелись к дому, где жил Василий. По пути продолжали болтать. Из слов Василия можно было понять его настойчивое желание встретиться в ближайшие дни на том же самом месте, где состоялось их счастливое знакомство. Он тогда непременно докажет правоту своих слов, наповал сразит Антона Ивановича, в пух и в прах разнесет его неверие в силу теперешнего рабочего человека… Впрочем, если Антон Иванович забил отбой, боится проиграть пари, тогда не надо, не надо, не надо. И за то спасибо, что было, — за доброе угощение, за совместное времяпрепровождение, за лекцию против пьянства и тому подобные удовольствия. Антон Иванович снова жаловался на тоску по морю, по кораблю, по флотским товарищам, что-то упомянул о своей семье: о жене, назвав ее испытанной, чуткой подругой, и о двух сыновьях студентах, собирался куда-то выехать из города на два-три дня, — он свободный человек и ему это удовольствие вполне доступно. Очередную встречу с Василием брал под большое сомнение: видимо, он, Антон Иванович, бросит пить совершенно…