Шеннон Макгвайр - Обитель

• Название: Обитель
• Автор: Шеннон Макгвайр
• Жанр: Фэнтези

Те времена, когда люди слагали о волшебном народе красивые сказки и жутковатые легенды, давно миновали, но фейри по-прежнему живут среди нас, прячась под иллюзией человеческой внешности. Октобер Дэй не повезло родиться полукровкой-подменышем, чужой для людей, нежеланной для фейри. Но зато она владеет тем, чему за тысячелетия так и не пожелали научиться бессмертные: способности использовать опыт и умения людей. Это приводит ее на рыцарскую службу к Сильвестру Торквилю, герцогу Тенистых Холмов. Впрочем, после того как Октобер попадает в центр интриги бесконечно более могущественного, чем она сама, Саймона Торквиля, брата-близнеца ее сеньора, и оказывается на четырнадцать лет заточена в тело рыбы, она приобретает не только устойчивую неприязнь к воде, но и категорическое нежелание иметь дело с магическим миром вообще. Ее прежняя любовь, Коннор О’Делл, заключил политический брак с Рейзелин Торквиль, наследницей Сильвестра, а смертный муж Октобер и родившаяся от брака с ним дочь после четырнадцати лет отсутствия стали чужими людьми. Октобер живет одна, не считая общества пары кошек, и работает частным детективом в мире людей.

---

Или не буду никогда.

Рассвет дня похорон был ясным и красочным. Объяснив, где меня ждать, я за пять минут доехала до чайного сада. Рука Квентина лежала в перевязи, а сам он был облачен в черный дублет и штаны-буфы, так что вид у него был, как у неизвестного истории младшего брата Гамлета. От туристов его защищало заклинание отвода глаз, поэтому необходимости в человеческой маскировке не было — если бы кто-то сейчас на меня посмотрел, то увидел бы, что я улыбаюсь пустоте и обнимаю пустоту, а потом карабкаюсь на самый высокий в саду висячий мост. Если бы этот кто-то смотрел очень пристально, то мог бы даже засечь момент, когда я растворилась в воздухе. Но вряд ли кто-нибудь видел. Люди практически никогда не смотрят настолько внимательно.

Через задние ворота владений Лили мы вышли в Летние Земли. Великолепие бесконечного лета фейри простиралось перед нами, и я остановилась, чтобы отдышаться. Я слишком долго прожила в смертном мире, и мне нужно было время, чтобы адаптироваться. Воздух Летних Земель слишком чистый для легких, привыкших к современному загрязнению, а от непрерывно меняющегося сумеречного неба кружится голова. Я все еще люблю эти места, но они больше не мой дом, если вообще когда-то им были.

Небо было цвета полированного янтаря, а холмы пестрели цветами. Я сорвала голубую маргаритку и рассмеялась, когда она разлетелась дюжиной крошечных бабочек. В Летних Землях все так и есть. Логика используется лишь ради удобства, а перемены — единственная константа, но даже это неверно, потому что Летние Земли зиждутся на том, что жизнь — наша жизнь, волшебного народа, — может длиться вечно. Это дикие, странные, постепенно умирающие земли. Они не были первым домом для моего народа. Но почти наверняка станут последним.

Ребенком я жила в Летних Землях. Не могу сказать, что выросла здесь, но я жила здесь ребенком, и поэтому они навсегда останутся частью меня. У них много общего со сказками про Нетландию — здесь становятся старше, но не взрослеют. Земли фейри — это мир, наполненный вечными детьми, постоянно ищущими, во что бы поиграть, и не способными понять взрослое отношение к жизни — ему мы учимся у смертных.

Судя по хмурой физиономии, Квентин мое легкомысленное настроение не одобрял. Он держался строго, почти так же, как тогда, когда мы впервые встретились. Он заново утратил многое из того, чего с таким трудом достиг. Я понимала причину: его невинная безмятежность была отчасти потеряна навсегда, и, хотя мне было жаль, что это произошло именно так, о самой ее утрате я не жалела. Нам всем приходится рано или поздно усвоить, что, покидая Летние Земли, мы покидаем заботливых нянек: не повзрослеешь — погибнешь. Возможно, это жестоко… но таков мир.

Я выпрямилась и вытерла с пальцев пыльцу.

? Идем. Надо поторопиться.

? Разумеется,? сказал Квентин и пошел за мной через поля к закрученной спиралью розовой башне. Она была похожа на те изящные башенки из сахарной ваты, про которые рассказывается в сказках, и добрались мы до нее быстрее, чем должны были, исходя из законов перспективы.

Сады, окружавшие башню, больше напоминали чащу из разросшегося кустарника и одичавших без ухода роз. Я провела Квентина сквозь них и остановилась у крошечной дверцы, почти незаметной за колодцем для загадывания желаний. Квентин озадаченно на нее посмотрел.

? А ты тут хорошо ориентируешься,? сказал он.

? Приходится. — Я прижала ладонь к двери, и та открылась. Я грустно улыбнулась. По крайней мере, дом все еще признаёт меня. — Раньше я жила здесь.

? А твоя…

? Не волнуйся, моей матери здесь нет.

Ее здесь не было уже очень давно. Никто не знает точно, когда Амандина потеряла рассудок: окончательно это стало очевидно через несколько лет после моего исчезновения, когда мать ушла в один из внутренних миров, куда более странных, чем Летние Земли. Она теперь редко бывает в башне. Те, кому случалось ее видеть, рассказывают, что она безустанно бродит по лесам и неподвижно застывает на перекрестках.

Жаль, что я не знаю, чего она ищет.

? Извини,? смутившись, сказал Квентин. — Я не подумал.

? Ты не виноват.

Я вошла внутрь и махнула ему следовать за мной. Башня Амандины ни одной стеной не выходит в смертный мир — сюда можно попасть только через Летние Земли. Я провела Квентина по галерее, потом вверх по лестнице, в мои покои. Дверь в них оставалась закрыта и запечатана охранными заклятиями, в том же виде, какой я ее оставила в свой прошлый визит сюда. Открыть эту дверь, не нарушив моих заклятий, могла только Амандина, а она этого никогда не сделает, комнаты останутся нетронутыми до скончания времен, если я сама не решу что-нибудь в них изменить. В этой мысли было что-то утешительное и одновременно печальное.

Мы вошли в комнату, служившую мне гостиной, размером не намного меньше, чем вся моя квартира в смертном мире. При виде высоких окон и задрапированных гобеленами стен Квентин, забыв изображать утонченность, с круглыми от удивления глазами закрутил головой.

? Здесь по-настоящему красиво,? произнес он удивленно.

? Пожалуй, ты прав. Подождешь здесь? Мне нужно переодеться. — В башню мы отправились сугубо затем, чтобы я смогла совершить набег на собственный гардероб. В реальности смертных я ничего приличествующего случаю не имела, а создавать магическую иллюзию, чтобы выглядеть одетой должным образом в течение всех похорон, рисковать не хотела — я не настолько доверяю собственной магии.

? Угу, подожду. А все-таки… Почему ты здесь больше не живешь?

? Квентин, если ты сам еще не нашел ответа на этот вопрос, то я объяснить точно не смогу. — Я вошла в ванную и закрыла за собой дверь, оставив Квентина наедине с самим собой.

Моя старая спальня невелика, но это единственная комната в башне, которая выглядит жилой. Кровать увеличивалась в размере, приспосабливаясь ко мне по мере того, как я становилась старше, а на полках по-прежнему стояли всякие забавные мелочи, собранные в окрестных лесах и полях. Когда мы переехали в Летние Земли, мне перестали быть интересны игрушки, зато я обожала бегать по округе и находить что-нибудь любопытное. Все, что мне нравилось, я тащила к себе в комнату, вплоть до самого того дня, когда покинула ее.

Я прикоснулась ладонью к гардеробу, и его двери распахнулись, являя дневному свету радугу из множества разноцветных платьев. Большинство из них было пошито на молодую девушку, про которую я не могу вспомнить, что я ею была — да и была ли вообще. Материалом для них служили порой очень странные дары природы: крылья бабочек и паутинный шелк, павлиньи перья и чешуя дракона. Одежда фейри чем-то подобна японской кухне — в дело идет все, чем мы располагаем. Амандина всегда выбирала для меня наряды самых диких расцветок, чтобы они скрыли характерный для смертных оттенок кожи и волос. До меня весьма долго доходило, что причина в этом, и я до сих пор точно не уверена, зачем мать это делала.

Платье, которое я искала, было запрятано в глубине гардероба, под более яркими одеяниями. Оно было сшито из темно-серого бархата, отделанного по краю шелковыми розами чуть более светлого оттенка — я надевала его на бал в пещерах коблинау, когда мне было одиннадцать лет. Амандина взяла меня с собой на тематическую вечеринку ужасов — маленькое, наполовину смертное приложение к себе самой. Я помню, как самые темные углы залов были освещены фонарями из тыкв и блестками светящегося тумана, а канделы пришли со своими шарами танцующего пламени; и еще помню, когда я плясала со своим сеньором, у него была добрая улыбка. Я помню.

Платье сидело так, как будто мне его только что подогнали по фигуре. Одежда фейри подстраивается под владельца, как бы тот ни менялся. Я взмахнула юбкой, оглядела себя и отвернулась. Я навсегда останусь дочерью Амандины. Как бы далеко я ни сбежала, волшебный мир все равно дотянется до меня.

Когда я вышла из ванной и закрыла за собой дверь, Квентин увлеченно разглядывал один из гобеленов. Я кашлянула, и мальчишка подпрыгнул от неожиданности.

? Идем,? сказала я. — Уже пора.

Поместье Амандины с юга граничит с Тенистыми Холмами. Расстояния в Летних Землях меньше, чем в человеческом мире, и через двадцать минут мы пешком прошли отрезок пути, который, как я знала, был равен часу езды на машине. Роща, где должны были состояться похороны, располагалась в сердце лесных угодий семьи Торквиль, и нам потребовалось еще двадцать минут, чтобы пробраться по лесным тропинкам. Длинные платья не предназначены для ходьбы по лесу. Моя мать сумела бы пройти, ни разу не споткнувшись, она отлично вписывается в этот мир, даже потеряв разум. Вот что такое быть чистокровкой. Я запинаюсь и падаю, но всегда встаю и иду дальше. Вот что такое быть подменышем.