Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?

• Название: Каин: Антигерой или герой нашего времени?
• Автор: Валерий Замыслов
• Жанр: Историческая проза

Вместо аннотации

Историки, краеведы, писатели и журналисты, исследователи эпохи ХYIII столетия дают Ваньке Каину (Ивану Осипову, родившемуся в деревне Иваново (или Ивановке), Ростовского уезда Ярославской губернии) разные оценки: «великий авантюрист», «не коронованный король московского преступного мира», «добрый молодец, защитник простого народа от господ», «удалой атаман волжской вольницы», «легендарная личность, не менее известная, чем, скажем, Стенька Разин, Гришка Отрепьев или Емелька Пугачев», «чуть ли не глава столичного Сыскного приказа», «безнравственный русский гений», и … «самый знаменитый ярославский писатель ХYIII века», так как многие старинные песни, как то «Не шуми мати зеленая дубравушка, «Ах, тошно мне, доброму молодцу, тошнехонько, «Вниз по матушке по Волге» и другие (всего около 54-х) известны в народе под именем Каиновых.

«Его натура ослепительна, а жизнь легендарна. Во второй половине ХYIII — первой половине ХIХ века он имел всероссийскую известность. Главную его книгу прочитала тогда вся Россия. Какая-то важная черта русского характера высказалась в нем с огромной силой. Русский хаос, неистовое, не признающее никакой узды буйство, русский разгул и безудержная исконно-посконная натуралистика русской души… И в то же время Осипов как общественное явление хорошо встает в социальную матрицу. Его можно считать продуктом русской социальной неустроенности перманентного распада органических форм жизни». (Академик академии Русской словесности Е.А. Ермолин)[1].

---

Руку Ивана отвела… Глаша. Именно она не позволила ему произвести в деревне убийство, которое бы со страшной силой ударило в сердце девушки. Выходит, Василий Егорович совершенно другой человек, раз он способен предать смерти мужика ради какой-то лошади. Разве добрые люди могут так поступить?! Он — злой, жестокий, он богоборец, коль нарушил заповедь Христа. «Не убий». Да это же тяжкий, смертный грех, кой никакими молитвами не замолишь. Что же ты, Васенька, такое страшное зло сотворил? Нет теперь к тебе не только любви, но и доброго расположения. Испоганил ты наши чувства, мою душу…»

Так бы с девушкой и было. Теперь же она не изменит к нему своих светлых мыслей. Вот и добро. Добро… «Только добром надо отвечать на зло. Так заповедал православным людям Господь, и тогда народ будет жить спокойней и счастливый, ибо только добрые поступки приносят людям внутренний покой. И ты становишься ближе к Богу. Но если люди будут отвечать злом на зло, то начнутся раздоры, мятежи, кровавые войны и над всем миром возобладает Сатана, и тогда весь народ угодит в кромешный на вечные муки…».

Опять Дед душу бередит. Может, ты и прав Земеля, но он, Каин (уж так устроена его душа) не сможет мириться со злом. Сегодня случай исключительный. Он не стал убийцей ради Глаши, иначе бы Рыжаку не жить.

И напрасно он задумал прекратить гопничать и передать атаманство Куваю. Не бывать тому. Богачей — тьма тьмущая и многие из них приносят зло. Вот с ними-то он еще и поквитается.

Глава 23 Бегство Васьки зуба

Встречу Каину во весь опор мчал Роман Кувай.

Сошлись на полдороге.

— Беда, Иван! Васька Зуб сбежал. Ватага чуть умом не тронулась.

— На всю казну замахнулся, падла! — тотчас все понял Каин. — Летим к братве!

— Лошадь не запали.

— Сам знаю! — зло огрызнулся Каин.

Его вновь обуяла ярость. С первых же дней, когда Каин пришел в ватагу Камчатки, он недолюбливал Зуба, и чем дольше он сталкивался с Васькой, тем все больше ему хотелось наказать одного из своих приближенных. Надо было еще утром его «плотником заделать».

Братва собралась в комнате Каина. До его приезда всяко гадали, но все сошлись во мнении, что Ваську уже не опередить, ибо он сбежал еще ночью, и, всего скорее, поплыл по Ветлуге на челне, которые никогда не запирались на замок, а лишь привязывались к вбитым в землю кольям веревкой.

— Хватились Зуба к обеду, — рассказывал Камчатка, — а потом пошли к привратнику. На сей раз он по какой-то причине не спал и хорошо видел, как из Гостиного двора вышел через калитку Васька с котомой за плечами. Спрашивать не стал, ибо подумал, что тот пошел по каким-то делам. Что будем делать, Каин? Ваську уже не настигнуть. Конной дороги берегом нет.

У всей братвы такое безутешное отчаяние, такие обреченные лица, коих Иван в жизни не видывал. Как же они трясутся за свое добро! Грабили, грабили, а теперь, почитай, все псу под хвост. Васька непременно заберет себе все богатство ватаги и укроется в таких дремучих лесах, что его сам черт не найдет.

— Этот падло ушел на челне, но догнать его можно. Видел я на берегу каюк, сделанный под древний стружок, которым можно управлять четырьмя веслами, да и кормовому можно подгребать. Стружок легкий, бегучий. Раньше гниды придем. Со старостой договариваться — время терять. Снимаемся, братва!

Подле стружка, как на грех, оказался какой-то мужичок с бредешком.

— Твое суденышко? — спросил Каин.

— Не. Митрия Веселкина.

— Сколько суденышко стоит?

— Точно не ведаю, ваша милость, но слух прошел, что Митрий надумал продать стружок одному нашему богатею. Пять рублей-де заломил. Да кто эки деньжищи даст?

— Я дам. Вот тебе десять рублей золотом и отдай их Митрию. Рубль можешь себе взять.

Мужичок оторопело глянул на «купца», а тот отдал приказ:

— Отвязывай стружок, люд торговый. Живо!

Весла лежали на днище суденышка, ибо, как уже было выше сказано, воровством варнавинские люди не отличались.

На переднюю скамью Иван посадил Легата и Камчатку, так как у обоих были длинные сильные руки. Сам же Каин сел с Куваем. Одноух, взяв весло с соседнего челна, уселся на корме.

И вскоре легкий стружок рванул вдоль берегов Ветлуги. Вначале гребли сильно, но вразнобой, но затем друг к другу приноровились, и суденышко стало скользить по Ветлуге более стремительно.

Однако через версту Каин унял чрезмерное усердие братвы:

— Не рвите жилы, иначе выдохнемся. Иуда от нас никуда не уйдет. Я прикинул, если и ночь коротать не будем, то обойдем Зуба на два-три часа.

— Если бы так, — недоверчиво высказал с кормы Одноух.

Каин боднул Одноуха колючими глазами. У него сдавали нервы, и не потому, что Васька Зуб вознамерился выкрасть у ватаги все награбленное добро, приведя братву в неслыханное отчаяние.

Лично он, Каин, о деньгах не сожалел. Выше уже не один раз говорилось, что добыча сама по себе, не была для него счастьем, ибо его жутко интересовал сам процесс грабежа, как какой-то чудодейственный наркотик, приводящий Каина в неслыханное наслаждение. Он знал, что деньги — дело наживное, особенно для его исключительной натуры, наделенной необычайными воровскими способностями, когда он за считанные дни мог стать сказочно богатым человеком.

Сейчас же все его существо было наполнено неописуемым гневом: во-первых, он еще не отошел от промаха с похищением Бирона, что нарушило все его честолюбивые планы, не позволив ему стать всенародным мстителем, казнившим беспощадного притеснителя Руси, а во-вторых, его взбесил сам Васька Зуб, вначале выкравший пояс у Легата, а затем, сбежав из ватаги, Зуб надумал воспользоваться казной всей братвы. Случай для воров редкостный. Каин за всю свою воровскую жизнь никогда не слышал, чтобы человек, находившийся в ближнем окружении вожака крупнейшей шайки гопников, надумал обокрасть всю братву.

Не даром же Ваську Зуба недолюбливала вся ватага. И не зря: в конце концов, он показал свое истинное лицо. Гнида!

Вот почему с таким колючим лицом и глянул Каин на Одноуха.

— Коль не веришь, прочь с судна. Прыгай с кормы, и чтоб твоего духа не было!

— Прости, атаман. Дурная мысль в башку втемяшилась. Прости! — искренне покаялся Одноух.

— Дале греби, — смирился Иван. — Мы непременно догоним эту сволоту…

Не догнали: доплыли до примеченного места, но челна Зуба так и не увидели.

Отчаяние охватило даже самого невозмутимого Романа Кувая:

— Не успели. Этот падла унес всю нашу добычу.

Братва настолько сникла, настолько пала духом, что даже у Ивана тягостно стало на сердце. И все же он норовил успокоить братву:

— Быть того не может. Зуб — не птица. Он же знал, что за ним кинутся в погоню, а потому за версту от нашего потайного места, спрятал челн в зарослях и побежал по берегу пешком, ибо здесь берег пологий. Но один черт, я тому не верю, ибо не мог Зуб нас опередить. Пристанем к берегу и полезем в лес. Здесь наши пояса!

Веские слова Каина не придали уверенности братве. Лезли в глухомань с удрученными лицами.

Васька Зуб — мужик шустрый, ладони до крови истер, дабы успеть захватить сокровища ватаги. Никак ушел с поясами в такие дебри, что его и сам черт не сыщет. Отсидится недельки три, а потом в неведомые края двинется, всего скорее в какой-нибудь далекий город. Может, за Камень[155], а может, в другую сторону, и заживет боярином. Русь матушка велика.

Ни кто не запамятовал, где прятали клад: легче родительский дом забыть, чем место зарытой добычи. Первым возликовал Легат. Вытянул из запорошенной хвоей и старой листвой углубления тяжелый кожаный пояс и со счастливым лицом повалился на колени.

— Слава тебе, Господи!.. Целехонек, братцы!

— Ишь ты, Господа вспомнил, а сам, поди, забыл, как крестное знамение совершать, — с доброй усмешкой проговорил Каин.

Теперь Иван совершенно спокоен, ибо не беспочвенны оказались его уверенные слова о том, что Зуб не успеет. Он последним вытянул пояс из-под замшелой сосны, а затем сказал:

— Все — на струг. Отведем суденышко на полверсты вперед и укроем его в заливчике. Там камыши высокие.

— Ну и память у тебя, Иван, — произнес Камчатка.

— Сей заливчик приметил, когда к Варнавину шли. Теперь пригодиться.

— Неужели от Зуба?

— От Зуба, Петр. Мыслю, что с его челном что-то случилось, и он пошел лесом. Уверен: не сегодня-завтра, но он придет за поясами, а когда дойдет до отлогого места, то двинется берегом реки… Ты, Роман, останься на всякий случай здесь, а мы пока на струг.

Вернувшись назад, Иван послал Одноуха в дозор.

— Затаись в зарослях и доглядывай реку. Чуть что — дашь знак.

Глава 24 Васька зуб

Васька Зуб готовился к побегу из ватаги обстоятельно. В его суме не только пистоль, железный топорик, но и корм на несколько дней. С водой же проблемы не будет: река.