А. Андреев - Москва в очерках 40-х годов XIX века

• Название: Москва в очерках 40-х годов XIX века
• Автор: А. Андреев
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2004

Работы давно забытых бытописателей Москвы посвящены жизни различных слоев московского общества 40-х годов XIX века. Блестящие балы и повседневные заботы, коммерческие предприятия и народные гулянья, типы московских жителей, их обычаи и нравы – вот некоторые из тем книги, предлагаемой читателю.

---

На этой стороне дамы и кавалеры большею частью особенного устройства; здесь собрано почти все то, что набегает зимою в Москву из губерний; оно перемешано с женами докторов и чиновников, занимающих положительные, выгодные и не то, чтобы значительные, но состоящие в 8-м, 7-м классах места.

Тут большею частью суетятся студенты, армейские офицеры и танцующие чиновники из разных присутственных мест; все они также с лорнетами, которые, впрочем, прячут при появлении своих начальников. Посмотрите, как неловко делает соло заседатель суда какого-то, в больших сапогах на толстой подошве: он боится, что того и гляди к кадрили подойдет начальник и увидит его преспокойно танцующего, тогда как сегодня же утром он его исправно погонял за какое-то дело. Его визави составляет также чиновник – одетый порядочно, в чистых, хотя и широких, перчатках; тот сконфузился и вдруг перестал даже строить комплименты своей даме оттого, что недалеко от себя увидел какого-то почтенного старичка, которому он сегодня оказал довольно важную услугу в своем присутственном месте.

Если вы здесь без всякой цели и хотите одного рассеяния, оставайтесь на правой стороне залы и вы тут более увидите веселых и счастливых людей; до них еще не дошли, из левого угла залы, мысли и взгляды на вещи; у них строгости не исполинские, желания маленькие – не колоссальные, следовательно, имеющие на счастье их жизни одно только маленькое, крошечное влияние.

Общество, составляющее балы и маскарады Купеческого собрания, почти одно и то же, которое описано мною вкратце на правой стороне залы Благородного собрания; но тут оно перемешано между купеческими семействами, встречающимися с средним кругом дворянства единственно только в своем собрании.

Если бы это соединение было чаще, то образование купеческих деток, в особенности дочерей, пошло бы гораздо быстрее. Купеческие дочки на балу и маскараде обыкновенно очень молчаливы; замужние – почти неприступны для разговора, позволяя, однако ж, приглашать себя в молчании двигаться под музыку. Здесь вы увидите богатые наряды во всем блеске их безвкусия. Часто головки молоденьких купеческих дочек горят бриллиантами и привлекают лакомые взоры военных и статских женихов, нередко нарочно посещающих Купеческое собрате для того, чтоб высмотреть суженую. В купеческих семействах вы встретите очень миленькие лица, но не удивляйтесь, если иногда на приглашение танцевать вам ответят: «нет-с, не хочу, дайте простыть».

Здесь когда жарко, то прохлаждают себя не веером, а платочками; мужчины лишены шляп, военные даже оружия. Пожилые купчихи на балу добровольно лишают себя языка и движутся, довольствуясь одним приятным наблюдением, взорами за своими деточками, подбегающими к ним после каждой кадрили. Маменьки обыкновенно балуют их конфектами, привозимыми с собою в больших носовых платках. Вистенгоф рассказывает, что он раз даже видел, как одна кормила свою дочку пастилою, привезенною из дому в платке. «Аленушка, сядь!» – сказала ей матушка. «И, маменька! Я нисколько еще не уморилась, не люблю сидеть», – и, схватя в рот огромный кусок пастилы, завертелась в вальсе с подлетевшим к ней каким-то мужчиною с большими бакенбардами, в мундире с петлицами, со шпорами, но без эполет.

Маскарады Немецкого клуба посещаются преимущественно семействами немцев, иностранцами других наций, принадлежащими к ремесленному классу, семействами мелких учителей, актерами, актрисами. В этих маскарадах существует разгульная, непринужденная веселость; здесь на туалет нет большой взыскательности, и молоденькие немочки, а иногда и старушки преспокойно подрыгивают контр-дансы в простых беленьких платьицах, часто без всяких украшений. Между ними попадаются и русские дамы в амазонках, бержерках и наряженные кормилицами; эти дамы снимают свои маски уже тогда, когда старшины клуба порядочно наужинаются и ко входу их сделаются несколько благосклоннее, а до того времени им угрожает злобное немецкое Heraus (вон!).

Мужчины среднего круга также посещают маскарады клуба, чтоб поволочиться за немочками и за этими русскими дамами, которые так боятся непоужинавших немцев. Они нередко также подвергаются грозному Heraus за свои шалости; смотря по роду преступления, их иногда выводят с музыкой. Немцы величайшим для себя оскорблением считают, когда русские шалуны, вмешавшись в их танцы, начинают делать разные фарсы и антраша {12} .

Русские обыкновенно выбирают для таких проделок замечательно безобразных дам, составляют между собою кадриль из кривых, горбатых, слишком долговязых или слишком коротеньких немок; толпа сейчас окружает эти карикатурные кадрили и немецкие старшины ждут, как вороны крови, случая, чтобы уничтожить дерзких возмутителей их спокойных пирушек. Они обыкновенно, завидев кадрили такого рода, называют их «ein Skandal», и горе дерзновенному, распространившему свои антраша за границы приличия и немецкого терпения; если он не знает ни одного полновесного немца, который бы за него вступился, то изгнание его неизбежно. Маскарады Немецкого клуба под Новый год и в субботу на масленой, которые начинаются почти тотчас после дневного бала в Благородном собрании, бывают так многолюдны, что в них съезжается посетителей до 9000 человек.

Для этих огромных маскарадов, а равно для маскарадов, даваемых в пользу бедных французов и немцев, Благородное собрание уступает свои красивые залы; они соединяются посредством лестниц с залами Немецкого клуба, находящимися в одном и том же доме, и наполняются посетителями. В это время играет несколько оркестров вокальной и инструментальной музыки и поют песенники. В малой зале Благородного собрания собирается три раза ужинный стол, и в это время одних ужинающих бывает до 4000 человек.

С наступлением второй недели Великого поста в Москве начинаются концерты; они даются в зале Благородного собрания, в зале Немецкого и Купеческого клубов, а также в театрах артистами, состоящими при Императорском Московском театре, и многими другими, приезжающими в Москву на время. Но как здесь очень мало истинных любителей музыки, то концерты довольно лениво посещаются теми же людьми, которых вы видели в маскарадах и которые приезжают для того только, чтоб, как говорится, людей посмотреть и себя показать.

Летние гулянья

В Москве, с наступлением весны, в Вербную субботу начинается первое гулянье. Оно бывает в экипажах по главным московским улицам, прилегающим к Кремлю, и вокруг самого Кремля. Тут в первый раз появляются весенние моды наших щеголей и щеголих; при благоприятной погоде бывает большое стечение народа, и в то время, когда тянутся бесконечные цепи новых прекрасных экипажей, тротуары и средины улиц наполнены толпами народа; простолюдины перемешаны с дворянством и купцами, проходят в Кремль и на Красную площадь, где обыкновенно бывает центр гулянья. Тут цепи карет тянутся иногда в 6 рядов; между ними рисуются верхами московские молодые денди. На этом гулянье в первый раз встречаются новые лица юношей, одетых уже щеголями, тогда как прошедшим летом они считались еще детьми. Гулянье продолжается до сумерек, и спустя четверть часа после разъезда шумные, веселые площади и улицы представляют одну смирную пустыню.

С самого этого вечера начинается Страстная неделя; в городе водворяется благоговейная тишина, вы слышите только одни унылые звоны колоколов с их таинственно-печальными откликами, призывающими православных жителей к молитве. Но наступает Великая суббота, и снова мелочные, необходимые и прихотливые заботы людей проявляются во всей своей силе. Кареты несутся линиею к магазинам на Тверскую и Кузнецкий мост, другие спешат в Ряды и Гостиный двор; на многих улицах давка, почти нет возможности ходить от тесноты.

В Охотном ряду расставлены куличи, пасхи и красные яйца; туда стекаются хозяйки, дворецкие, повара и кухарки. Кто бежит и несет ногу копченой ветчины; кто тащится, едва передвигаясь под тяжестью нагруженных кульков, из которых торчит и нос испуганного петуха и печальное рыло поросенка, производящего по улицам пронзительный визг, как бы от предчувствия, что ему не миновать беды. Простолюдины несут обвернутые в бумагу шляпы; молодые девушки с картончиками бегут со своими дешевыми покупками, занимающими их более, чем богатого драгоценности; кто несет корыто, кто глиняный горшок и медный шандал – словом, всякий занят одним собою. И для чего вся эта суета? Для того, что каждому хочется, встретив праздник Светлого Христова Воскресения, повеселиться и показаться между людьми своего общества. Но вот наступает этот Великий праздник!

В то время когда знатные и богатые гранят московскую мостовую, делая между собою свои странные визиты, не заставая друг друга дома, простой народ веселыми толпами, в праздничных одеждах, при неумолкаемом звоне колоколов, валит под качели, устроенные на Новинском валу.