БЕННО ХЮБНЕР - ПРОИЗВОЛЬНЫЙ ЭТОС И ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ ЭСТЕТИКИ

• Название: ПРОИЗВОЛЬНЫЙ ЭТОС И ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ ЭСТЕТИКИ
• Автор: БЕННО ХЮБНЕР
• Жанр: Философия

Книга представляет собой критику априоризма в этике. По мнению автора, долженствование не предшествует хотению ни в случае отдельного человека, опосредованного и итерсубъективной сферой языка (Апель), ни вне человека (Хёсле) Сегодня этический дефицит компенсируется преимущественно эстети­чески: если истины уже не очаровывают, истиной становится очарование.Но тогда возникает вопрос, не основываются ли сам этос и этическое в эстетическом. Ведь этос и смысл могли контитуироваться лишь там, где людям с их мега-физической по­требностью казалось разумным расходовать себя ради Другого.Существование Другого,этоса как "обещания счастья" (la promesse du bonheur) было возможно лишь благодаря "счастью обещания" (le bonheur de la promesse), т.е., благодаря эстети­ческому феномену.

ISBN985-6329-40-X

---

[136]

затем мы ее обезбожили, десакрализовали, чтобы бес­церемонно инструментализировать ее в угоду нашей иллюзии господства и с целью физической разгрузки. Когда-то человек был вынужден защищаться от враж­дебной и одновременно святой природы, чтобы выжи­вать. Сегодня он стал таким могущественным, что нуж­но защищать природу от него самого, его технологи­ческой мощи, чтобы человечество, нуждающееся в при­роде, выжило. Если бы за всеми финализированными ценностями маячила футуризированная польза, то, ра­зумеется, того счастья, которого люди ждут и которое от нас ожидает определенного отношения (если оно нам не подарено), достаточно, чтобы дело двигалось и без объяснений, что мы приближаемся в данный момент к цели; к тому же благодаря такому приближению при­бавляется счастье трансценденции, психическая валю­та, нечто эстетическое, эмоциональное.

По мнению Бюгера, это эстетическое. Пожалуй, в этом смысле эстетическое имел в виду и Гегель, когда в связи с греками, определяющими себя посредством polis'aкак ДРУГОГО, он говорил: «В общественной жизни, как в приватной и домашней, каждый был сво­бодным человеком, каждый жил по собственным зако­нам. Идея его отечества, его государства была чем-то невидимым, высшим, для чего он работал, что им двига­ло (курсив. — Б. X.). Перед этой идеей исчезала его ин­дивидуальность»18. Таким образом индивид восходил ко всеобщему, Я — к Другому, и это восхождение Я и исчезновение индивидуальности в идее, эта, по Бюгеру, «коллективная нравственность» имела «как форма... для Гегеля одновременно эстетический характер. Она — пре­красная нравственность»19. Подобным же образом Кир­кегор приводит этическое во взаимосвязь с эстетичес­ким: «Только тогда, когда на жизнь смотрят с этической точки зрения, — только тогда обретают красоту, истину,

[137]

смысл, постоянство, надежность»20. Надежда на счас­тье — это ожидание счастья, воля к счастью. Христиан­ская надежда на счастье подразумевает, что человеку нужно заслужить его молитвой, почитанием Бога, бого­угодной жизнью. Подобным же образом марксистские революционные надежды характеризовались ожидания­ми от человека определенных действий, представляя со­бой боевой, революционный этос. Чем более счастье мог­ло быть уверенностью в том, что в один прекрасный день мечта станет действительностью, тем больше было опосредующих моментов между счастьем и Я, отношений, на­пример, religio,молитв, воспоминаний, революционной деятельности, работы. Однако все это психически вос­принимается как счастье трансценденции, которое, по­вторяю, в конечном счете есть нечто эстетическое.

Примечания

1 Bataille G. Das theoretische Werk: Die Aufhelbung der Ökonomie. München, 1975. Bd. 1. S. 12.

2 Ibid. Bd. 1. S. 45.

3 Ibid. Bd. 1. S. 10.

4 Из контекста понятно, что я использую здесь термин «телеоло­гический» не в смысле чужого, навязанного «telos'a».

5 Утопические представления о «еще не» существующем лучшем отрицают настоящее или же отрицательное настоящее подтал­кивает меня к воображению «еще не» существующего лучше­го - в обоих случаях имеется стремление к изменению настоя­щего. Напротив, когда настоящее воспринимается позитивно, од­нако ему угрожает переход в небытие, я пытаюсь удержать на­стоящее, защитить его от превратностей.

6 См.: Freud S. Studienausgabe. Frankfurt am Main, 1956. S. 374-379.

7 См.: Adorno T. Ästhetische Theorie. S. 480.

8 См.: Freud S. Totem und Tabu. Frankfurt am Main, 1956; Benedict R. Urformen der Kultur. Hamburg, 1955.

9 Термин Zweck,«цель» (см. также примечание 18 к главе «Ника­кого должного до желанного») обычно применяется по отно-

[138]

шению к внешнему миру. Однако имеются, строго говоря, м внутренние, эстические цели, равно как и нет бесцельной деятельности. Действие всегда ориентировано на нечто (Дру­гое) и совершается для того, чтобы изменить или сохранить что-либо. Другой вопрос, сознает ли человек, почему и зачем он действует так, а не иначе.

10 См.: Hübner B Der de-projizierte Mensch. S.77.

11 В сравнении с нынешним миром представляются как пози­тивные возможности (утопия), так и негативные (апокалип­сис).

12 Я употребляю понятие «Другое» для обозначения, во-первых, Другого по отношению к Я, т. е. мира вообще, вещей, людей, ду­хов, а во-вторых, Я «еще-не» ставшего, имея в виду его изменчи­вость или подверженность влияниям.

13 Аккумуляция меновых ценностей, как и аккумуляция власти ради власти, отражает, с одной стороны, мета-физическую по­требность в прибавочной деятельности, а с другой, - вовле­ченность, предусмотрительность, страх, нередко вызывающий патологические влечения.

14 Nietzsche F. KSA. Bd. 10. S. 268 f.

15 «О человек! Этот Бог дал тебе разум, чтобы ты лучше вел себя, а не для того, чтобы ты проникал в сущность вещей, которые Он создал» (Voltaire. Dictionnaire Philosophique. Art. Ame (ed. R. Naves, 14)).

16 Nietzsche F. KSA. Bd. 15. S. 75.

17 Здесь нет чужой воли. При экзистенциальной потребности дол­женствования и повинности (в смысле самоповинности), есте­ственно, чужая воля легко превращается в долженствование, прежде всего тогда, когда за ним стоит какое-либо обещание.

18 Hegel G. W. F. Werke. Bd. 1. S.205.

19 Büger Р. Zur Kritik der idealistischen Ästhetik. - Frankfurt am Main. 1990. S. 175.

20 Kierkegaard S. Entweder/Oder. Bd. 2. S. 289.

[139]

ПРОИЗВОЛЬНЫЙ ЭТОС И МИНИМУМ ЭТИКИ

Каким же образом человеку когда-то довелось, как толь­ко что говорилось, в интересах собственного выжива­ния стать этиком, этически прибавочно действовать, тогда как сегодня нам приходится спрашивать, можем ли мы, помимо констатации факта изначальной эк-зистенциальной мета-физической нужды, еще и рациональ­но обосновать СМЫСЛ, ЭТОС? Изначально и в широ­ком смысле этос был ответом как на всеобщий мета­физический вопрос «куда?», так и на вопрос «как?» в плане нашего отношения к миру. Нa протяжении столе­тий и тысячелетий (вспомним, что культуры каменного века сохранились до наших дней) человек имел удов­летворительные мифологические или религиозные от­веты на вопросы о мире. Человеку эк-зистенциально была важна не правильность или истинность ответа, а то, что он вообще может получить ответ, и это было для него достаточной истиной, это была ИСТИНА. Чело­век истолковывался со стороны ЭТОСА, был в долгу перед ДРУГИМ, вплетен в плотную сеть ожиданий, свя­занных с его существованием, деятельностью, действи­ями, многократно ритуализированными. Постоянству связанных с ним ожиданий и вмененного ему должен­ствования соответствовало постоянство потребностей, ведь ему было предписано (этически), что делать в те­чение дня, как обходиться с людьми и природой, о чем думать, как чувствовать и чему умиляться. При этом тягостный труд жизни, нужда и страдание, с которыми мифы и религии ничего не могли поделать, не были ар­гументами против владеющего и правящего людьми это-

[140]

са в той мере, в какой тяготы и нужды компенсирова­лись валютой души, радостью трансценденции, в общем, этической сатисфакцией, которая является чем-то эс­тетическим. Чем жестче могли быть физические испы­тания и тяготы, тем интенсивнее посредством иденти­фикации Я с ДРУГИМ утверждалось что-то вроде кра­соты нравственности, и таким образом этос и эстетика в какой-то мере совпадали. Почему человек был вынуж­ден становиться этическим? Потому, что по мере осоз­нания мира и озадаченности им на определенной ступе­ни развития он уже не мог удовлетворять свою мета­физическую потребность лишь эстетически, но нуждал­ся в каких-то изменениях в мире. Потому, что ему при­ходилось уже не только инструментализировать, но и финализировать мир, т. с. этизировать свои желания и устремления, так что сообразно объектам своих жела­ний и целям своей воли он в конце концов осознавал себя как ДРУГОГО, как ГЕТЕРОНОМНОГО. Его под­чиненность ГЕТЕРОНОМИИ, с одной стороны, была, конечно, обусловлена функцией ДРУГОГО давать эк­зистенциальную разгрузку. Но с другой стороны, если смотреть с позиций исторического развития, человек на протяжении тысячелетий видел себя слабым перед чуждыми, превосходящими его силами, чьей мнимой воле и предполагаемым знамениям он следовал, и они оставляли лишь немного простора для его собственной воли. Но все же эк-зистенциальная функция разгрузки и предположение о высших, превосходящих человека силах, пожалуй, совпадали, были едиными. Ведь только там, где имеются высшие, независимые от человека бо­жественные воли или телеологические природные и ис­торические закономерности, где имеется всеобъемлю­щее человеческое должное, где имеется этос, человек связывает себя долгом. Даже бытие у Хайдеггера, пер­воначально мыслимое в «Бытии и времени»1 как Dasein,

[141]

представляло собой такой этос, тогда как после «пово­рота» Хайдеггер, наоборот, мыслил Dasein бытия как существование-ради-БЫТИЯ.