Александр Дюма - Сальватор

• Название: Сальватор
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7287-0001-2

Роман «Сальватор» является непосредственным продолжением «Парижских могикан». Время действия романа — с 27 марта 1827 г. по 31 июля 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Те легионы, что возвращались по улице Риволи и через Вандомскую площадь, должны были пройти мимо министерства финансов и министерства юстиции. Вот уж там крики обратились в вопли! Несмотря на приказы командиров следовать дальше, легионы остановились, гвардейцы забарабанили прикладами о мостовую, горланя «Долой Виллеля! Долой Пейроне!», да так, что в обоих зданиях зазвенели стекла.

Повторив приказ продолжать движение и видя, что он не исполняется, несколько офицеров с возмущением удалились; однако другие офицеры остались, но не для того, чтобы утихомирить солдат, поддавшихся общему возбуждению: командиры кричали вместе с подчиненными, а некоторые из них даже громче остальных.

То была серьезная демонстрация: речь шла уже не о толпе, не о сброде из предместий, не о шайке мастеровых — это конституционные воинские отряды, это политическая сила, это буржуазия, объединившись со всем французским народом, выражала протест устами двадцати тысяч вооруженных солдат.

Министры в это время обедали у австрийского посла г-на Аппоньи. Предупрежденные полицией, они поднялись из-за стола, приказали подавать свои экипажи и отправились совещаться в министерство внутренних дел. Оттуда они в полном составе прибыли в Тюильри.

Из окон своего кабинета король мог бы при желании видеть происходящее и оценить серьезность положения, но его величество обедал в салоне Дианы, куда до августейших сотрапезников не доходило ни звука.

Король Луи Филипп тоже, кажется, завтракал, когда в 1848 году ему объявили, что караульные помещения на площади Людовика XV захвачены…

Министры в зале Совета ожидали приказаний короля, которого лакей пошел предупредить об их прибытии во дворец.

Карл X кивнул, однако остался сидеть за столом.

Обеспокоенная герцогиня Ангулемская спрашивала взглядом дофина и свекра: дофин, занятый зубочисткой, ничего не видел и не слышал; Карл X ответил улыбкой, которая означала: не стоит беспокоиться.

И обед продолжался.

К восьми часам все вышли из столовой и разошлись по своим апартаментам.

Король, как настоящий рыцарь, проводил герцогиню Орлеанскую до ее кресла, а затем направился в зал Совета.

По дороге ему встретилась герцогиня Ангулемская.

— Что случилось, государь? — спросила она.

— Ничего, как мне кажется, — отозвался Карл X.

— Говорят, министры ожидают короля в зале Совета.

— Во время обеда мне уже докладывали, что они во дворце.

— В Париже беспорядки?

— Не думаю.

— Да простит король мое беспокойство!.. Могу ли я полюбопытствовать, как обстоят дела?

— Пришлите ко мне дофина.

— Пусть король извинит, что я настаиваю, я бы предпочла прийти сама…

— Хорошо, приходите через несколько минут.

— Король слишком добр ко мне!

Герцогиня поклонилась, потом подошла к г-ну де Дама́ и отвела его к окну.

Герцог Шартрский и ее высочество герцогиня Беррийская беседовали с беззаботностью, свойственной молодости: герцогу Шартрскому было шестнадцать лет, герцогине Беррийской исполнилось двадцать пять. Герцог Бордоский, пятилетний малыш, играл у ног матери.

Герцог Орлеанский стоял, опершись на камин, и казался беззаботным, хотя на самом деле прислушивался к малейшему шуму. Порой он проводил платком по лицу: только этим он и выдавал снедавшее его беспокойство.

Тем временем король Карл X вошел в зал Совета.

Министры ожидали его стоя и находились в большом возбуждении, что проявлялось у каждого из них в зависимости от темперамента: г-н де Виллель был желтого цвета, словно в жилах его вместо крови текла желчь; г-н де Пейроне раскраснелся так, будто он вот-вот получит апоплексический удар; г-н де Корбьер был пепельного цвета.

— Государь!.. — начал г-н де Виллель.

— Сударь, — перебил его король, давая понять министру, что тот нарушил этикет, посмев заговорить первым, — вы не дали мне времени расспросить вас о вашем здоровье, а также о здоровье госпожи де Виллель.

— Вы правы, государь. А все потому, что для меня интересы вашего величества гораздо важнее здоровья вашего покорного слуги.

— Так вы пришли поговорить о моих интересах, господин де Виллель?

— Разумеется, государь.

— Я вас слушаю.

— Вашему величеству известно, что происходит? — спросил председатель Совета.

— Так, значит, что-то происходит? — отозвался король.

— Недавно ваше величество приглашали нас послушать приветственные крики парижан!

— Верно!

— Не угодно ли королю послушать теперь их угрозы?

— Куда я должен для этого отправиться?

— О, недалеко: достаточно отворить это окно. Король позволит?..

— Открывайте!

Господин де Виллель повернул задвижку, и окно распахнулось.

Вместе с вечерним ветром, от которого затрепетали огни свечей, в кабинет вихрем ворвался гул толпы. Слышались и крики радости, и угрозы — одним словом, тот шум, что поднимается над встревоженным городом, когда нельзя понять намерений его жителей и возбуждение их тем более пугает, что понимаешь: впереди — неизвестность.

Среди общего гула раздавались громовые крики: «Долой Виллеля!», «Долой Пейроне!», «Долой иезуитов!»

— А-а! — с улыбкой обронил король. — Это мне знакомо. Вы не присутствовали сегодня утром на смотре, господа?

— Я там был, государь, — отвечал г-н де Пейроне.

— Верно! Я, кажется, видел вас верхом среди офицеров штаба.

Господин де Пейроне поклонился.

— Что ж, это продолжение того, что было на Марсовом поле, — заметил король.

— Надобно подавить эту наглую выходку, государь! — вскричал г-н де Виллель.

— Как вы сказали, сударь? — холодно переспросил король.

— Я сказал, государь, — продолжал министр финансов, подхлестнутый чувством долга, — что, по моему мнению, оскорбления, брошенные министру, падают на короля. И мы пришли узнать волю его величества относительно происходящего.

— Господа! — проговорил в ответ король. — Не надо преувеличивать! Не думаю, что мне грозит какая-либо опасность со стороны моего народа. Я уверен, что мне довольно будет показаться — и все эти разнообразные крики сольются в один: «Да здравствует король!»

— Ах, государь! — послышался позади Карла X женский голос. — Надеюсь, что король не допустит неосторожность и не станет выходить!

— A-а, это вы, госпожа дофина!

— Разве король сам не позволил мне прийти?

— Верно… Так что вы, господа, предлагаете мне предпринять относительно происходящего, как только что выразился господин министр финансов?

— Государь! Вы знаете, что слышатся крики «Долой священников!»? — вставила свое слово герцогиня Ангулемская.

— В самом деле?.. Я слышал, как кричат: «Долой иезуитов!»

— Ну и что, государь? — не поняла дофина.

— Это не совсем одно и то же, дочь моя… Спросите лучше у его высокопреосвященства архиепископа. Господин де Фрейсину, будьте с нами откровенны! Крики «Долой иезуитов!» адресованы духовенству? Как вы полагаете?

— Я бы сделал различие, государь, — отвечал архиепископ, человек спокойный и прямой.

— А для меня, — поджав тонкие губы, возразила дофина, — различий не существует!

— Ну, господа, занимайте свои места, и пусть каждый выскажет по данному поводу свои соображения, — предложил, садясь, король.

Министры сели, и обсуждение началось.

XX ГОСПОДИН ДЕ ВАЛЬСИНЬИ

Пока обсуждение (подробности и результаты его мы узнаем позднее) разворачивалось вокруг стола, покрытого зеленым сукном, за котором столько раз решались судьбы Европы; пока г-н де Маранд, рядовой вольтижёр 2-го легиона, возвращается к себе, за весь день не проронив ни слова одобрения или осуждения, по которому можно было бы судить о его политических пристрастиях, потом стягивает с себя мундир с торопливостью, свидетельствующей о его неприязни ко всему военному, и, как если бы его заботил лишь большой бал, что он собирается дать в этот вечер, сам руководит всеми приготовлениями к вечеру, — наши молодые герои, не видевшие Сальватора с тех пор, как он дал им последние указания перед смотром, поспешили, как и г-н де Маранд, сбросить форму; они собрались у Жюстена, как у общего источника, чтобы узнать, как им лучше себя держать в непредсказуемых грядущих обстоятельствах.

Жюстен и сам ждал Сальватора.

Молодой человек пришел к девяти часам; он тоже успел переодеться и снова превратился в комиссионера. Судя по испарине, выступившей у него на лбу, а также по высоко вздымавшейся груди, после возвращения со смотра он не терял времени даром.

— Ну что? — хором спросили четверо молодых людей, едва завидев Сальватора.

— Министры заседают, — отвечал тот.

— По какому поводу?

— Обсуждают, как наказать славную национальную гвардию, которая плохо вела себя.