Александр Дюма - Сальватор

• Название: Сальватор
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7287-0001-2

Роман «Сальватор» является непосредственным продолжением «Парижских могикан». Время действия романа — с 27 марта 1827 г. по 31 июля 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Министры заседают, — отвечал тот.

— По какому поводу?

— Обсуждают, как наказать славную национальную гвардию, которая плохо вела себя.

— А когда станут известны результаты заседания?

— Как только будет какой-нибудь результат.

— Так вы можете пройти в Тюильри?

— Я могу пройти повсюду.

— Дьявольщина! — вскричал Жан Робер. — Как жаль, что я не могу ждать: мне надо быть на балу.

— И мне тоже, — сказал Петрус.

— У госпожи де Маранд? — спросил Сальватор.

— Да! — с удивлением отвечали оба приятеля. — Как вы узнали?

— Я знаю все.

— Однако завтра на рассвете вы сообщите нам новости, не правда ли?

— Зачем же? Вы все узнаете сегодня вечером.

— Мы же с Петрусом уходим к госпоже де Маранд…

— Вот у нее вы обо всем и услышите.

— Кто же нам передаст…

— Я.

— Как?! Вы будете у госпожи де Маранд?

Сальватор лукаво улыбнулся.

— Не у госпожи, а у господина де Маранда.

С той же особенной улыбкой на устах он продолжал:

— Это мой банкир.

— Ах, черт побери! — огорчился Людовик. — Я в отчаянии: и зачем только я отказался от твоего приглашения, Жан Робер!

— А теперь уже поздно! — воскликнул тот и вытащил часы. — Половина десятого! Невозможно…

— Вы хотите пойти на бал к госпоже де Маранд? — спросил Сальватор.

— Да, — кивнул Людовик. — Я бы не хотел в эту ночь расставаться со своими друзьями… Разве не должно что-то произойти с минуты на минуту?

— По-видимому, ничего не произойдет, — возразил Сальватор. — Но это не причина, чтобы вам расставаться с друзьями.

— Ничего не поделаешь, ведь у меня нет приглашения.

Лицо Сальватора осветила свойственная ему загадочная улыбка.

— Попросите нашего поэта представить вас, — посоветовал он.

— О, я не настолько вхож в дом… — запротестовал Жан Робер и едва заметно покраснел.

— В таком случае, — продолжал Сальватор, обратившись к Людовику, — попросите господина Жана Робера вписать ваше имя вот на этой карточке.

И он вынул из кармана отпечатанное приглашение, гласившее:

«Господин и госпожа де Маранд имеют честь пригласить господина… на вечер с танцами, который они дают в своем особняке на улице Артуа в воскресенье 29 апреля.

Париж, 20 апреля 1827 года».

Жан Робер взглянул на Сальватора в удивлении, граничившем с изумлением.

— Вы боитесь, что узнают ваш почерк? — продолжал Сальватор. — Подайте-ка мне перо, Жюстен.

Жюстен протянул Сальватору перо. Тот вписал имя Людовика в приглашение, придав своему изящному аристократическому почерку более заурядный характер. Затем он протянул карточку молодому доктору.

— Но вы сказали, дорогой Сальватор, что сами вы идете не к госпоже, а к господину де Маранду? — спросил Жан Робер.

— Совершенно верно.

— Как же мы встретимся?

— Действительно, ведь вы-то идете к госпоже! — продолжая все так же улыбаться, сказал Сальватор.

— Я иду на бал, который дает мой друг, и не думаю, что на этом балу будут говорить о политике.

— Верно… Однако в половине двенадцатого, как только закончится выступление нашей бедняжки Кармелиты, начнется бал. А ровно в полночь в конце галереи, занятой под оранжерею, отворится дверь в кабинет господина де Маранда. Туда пропустят всех, кто скажет два слова: «Хартия и Шартр». Их нетрудно запомнить, не так ли?

— Нет.

— Вот мы обо всем и договорились. А теперь, если хотите успеть переодеться, чтобы в половине одиннадцатого быть в голубом будуаре, время терять нельзя!

— У меня в экипаже есть одно место, — предложил Петрус.

— Возьми Людовика! Вы соседи, а я дойду к себе пешком, — сказал Жан Робер.

— Хорошо!

— Итак, в половине одиннадцатого — в будуаре госпожи де Маранд, где будет петь Кармелита, — предупредил Петрус. — А в полночь — в кабинете господина де Маранда, где мы узнаем, что произошло в Тюильри.

И трое молодых людей, пожав руки Сальватору и Жюстену, удалились, оставив двух карбонариев с глазу на глаз.

Мы видели, как в одиннадцать часов Жан Робер, Петрус и Людовик собрались у г-жи де Маранд и аплодировали Кармелите. В половине двенадцатого, пока г-жа де Маранд и Регина приводили в чувство Кармелиту, молодые люди преподали Камиллу урок, о котором мы уже рассказали. Наконец в полночь, пока г-н де Маранд, задержавшийся в будуаре, чтобы справиться о состоянии Кармелиты, галантно целовал руку своей жене и просил, как величайшей милости, позволения зайти после бала к ней в спальню, молодые люди проникли в кабинет банкира, назвав условный пароль: «Хартия и Шартр».

Там собрались все ветераны заговоров из Гренобля, Бельфора, Сомюра и Ла-Рошели — словом, все, кому чудом удалось сохранить голову на плечах: такие, как Лафайет, Кёклен, Пажоль, Дермонкур, Каррель, Гинар, Араго, Кавеньяк; хотя каждый из них был выразителем тех или иных четко очерченных воззрений либо какого-то оттенка этих воззрений, все вместе они предоставляли собой собрание самых уважаемых людей.

Гости ели мороженое, пили пунш, говорили о театре, искусстве, литературе… Но уж никак не о политике!

Трое друзей вошли вместе и поискали глазами Сальватора.

Сальватор еще не пришел.

Тогда три друга разошлись по разным кружкам: Жан Робер примкнул к Лафайету, любившему его как сына; Людовик — к Франсуа Араго, этой замечательной голове, великодушному сердцу, изящному уму; Петрус — к Орасу Верне, все полотна которого были только что отвергнуты Салоном и который организовал выставку в своей мастерской, где перебывал весь Париж.

Гости, сидевшие в кабинете г-на де Маранда, представляли собой любопытнейшее собрание недовольных от всех партий. Они разговаривали об искусстве, науке, войне, но всякий раз, как отворялась дверь, взгляды присутствующих обращались на входившего: должно быть, все кого-то ждали.

И действительно, они ожидали (еще не зная, кто он) вестника из дворца.

Наконец дверь распахнулась, пропуская молодого человека лет тридцати, одетого с безупречным изяществом.

Петрус, Людовик и Жан Робер едва сдержались, чтобы не вскрикнуть от удивления: это был Сальватор.

Вновь прибывший поискал кого-то глазами и, увидев г-на де Маранда, пошел к нему.

— Вы что-то поздно, господин де Вальсиньи, — заметил банкир, протягивая ему руку.

— Да, сударь, — отвечал молодой человек, изменив голос и сопровождая свою речь непривычными жестами. Он поднес к правому глазу монокль, словно без него не мог узнать Жана Робера, Петруса и Людовика. — Да, я пришел поздно, вы правы. Однако я задержался у тетушки, старой вдовы, подруги ее высочества герцогини Ангулемской: она передала мне дворцовые новости.

Все присутствующие стали слушать с удвоенным вниманием. Сальватор обменялся приветствиями с несколькими гостями, подошедшими к нему поближе, вкладывая в свои слова ровно столько дружеского участия, почтительности или непринужденности, сколько, по мнению элегантного г-на де Вальсиньи, полагалось каждому из них.

— Дворцовые новости! — повторил г-н де Маранд. — Значит, во дворце что-то происходит?

— А вы не знаете?.. Да, состоялось заседание Совета.

— Это, дорогой господин де Вальсиньи, давно не новость, — рассмеялся г-н де Маранд.

— Однако заседание может принести кое-что новое, и это произошло.

— Неужели?

— Да.

Все приблизились к Сальватору.

— По предложению господ де Виллеля, де Корбьера, де Пейроне, де Дама́ и де Клермон-Тоннера, а также по настоянию ее высочества дофины, которую очень задели крики «Долой иезуитов!», несмотря на возражения господ де Фрейсину и де Шаброля, голосовавших за частичное расформирование национальной гвардии, она распущена!

— Распущена?!

— Полностью! Вот и у меня был прекрасный чин — я был каптенармусом, — теперь я не у дел, придется искать другое занятие!

— Распущена! — повторяли слушатели, будто никак не могли поверить в это.

— То, что вы говорите, очень важно, сударь! — заявил генерал Пажоль.

— Вы находите, генерал?

— Несомненно!.. Ведь это просто-напросто государственный переворот.

— Да?.. Что ж, в таком случае его величество Карл Десятый совершил государственный переворот.

— Вы уверены в своих словах? — спросил Лафайет.

— Ах, господин маркиз!.. (Сальватор словно забыл, что Лафайет и Монморанси отказались от своих титулов ночью 4 августа 1789 года.) Я не стал бы говорить то, в чем не уверен. — Потом он прибавил непреклонным тоном: — Я полагал, что имею честь быть вам достаточно знакомым, чтобы вы не сомневались в моем слове.

Старик протянул молодому человеку руку и с улыбкой проговорил вполголоса:

— Перестаньте называть меня маркизом.