Андрей Букин - Пара, в которой трое

• Название: Пара, в которой трое
• Автор: Андрей Букин
• Жанр: Спорт

«Пара, в которой трое» – книга, написанная олимпийскими чемпионами в фигурном катании Натальей Бестемьяновой и Андреем Букиным и чемпионом Европы в одиночном катании Игорем Бобриным.

Знаменитые спортсмены рассказывают о личной жизни, творчестве, о том, как начинали, об интересных людях, с которыми сводила судьба, о «Театре ледовых миниатюр», объединившем их в «пару, в которой трое» и – наконец – о полюбившихся зрителям шоу «Танцы на льду» и «Звездный лед».

---

В Оттаве я сохраняла уверенность, что, если мы прилично выступим в третий день, нам не посмеют поставить низкие оценки. И действительно: мы откатали чисто, а американцы напортачили. Они нервничали, им, наверное, уже сказали, что они закончат чемпионат вторыми, а у нас высокие оценки. Но мы не сделали ни одного ошибочного движения, шага, элемента. Ни одного. От и до.

Потом турне по Америке. Оно тоже помогло нашему становлению в мировых лидерах. Торвилл и Дин от тура отказались, и мы впервые в компании лучших фигуристов мира выходили как первая пара в танцах. Авансом. Так начиналось лето 1984 года.

Андрей. На чемпионат мира я отправился в хорошем настроении. Нет, я не верил, что стану первым. Торвилл и Дин заработали свое первое место до ухода честно. Что такое четыре года подряд побеждать – нам еще предстояло узнать.

Вполне вероятно, что, если бы в 1981 году чемпионское звание отдали Моисеевой и Миненкову, они бы никому не уступили до Сараево. Надо знать, как их любили в фигурном катании, и не только зрители, но и судьи, тренеры, спортсмены. Но ситуация работала против них. Технический, трюковой стиль Динов оказался довольно близким к нашему русскому. Их катание выглядело сверхэмоциональным по сравнению с любой другой английской парой. Прошло много лет после их ухода, и как-то я искал кассету записать Андрюшке мультики, а наткнулся на сюжет с их выступлением в профессиональном ревю. Техника катания оставалась по-прежнему исключительной. Что-то, наверное, у Криса и у Джейн так пропорционально размещено в теле, что двигаться им на льду невероятно легко. Одним чуть заметным толчком он набирает такую скорость, которой ему хватает для качественного исполнения сложнейшего элемента. У Криса все логично и красиво. Он едет себе и едет, а я смотрю на него и думаю: «Ну почему он так скользит?» Не прыгает, не вращается, а именно скользит, что гораздо труднее, чем прыгать и вращаться. Конечно, никакой тренер такому научить не может. Невозможно объяснить: после толчка тело должно находиться в таком положении, а рука в таком. Это врожденное. Татьяна Анатольевна еще в 1979 году мне говорила: «У англичан есть мальчик, он так скользит, обалдеть можно, по-моему, он зазвучит». Я отмахнулся, но, скорее, от ревности.

В Оттаве у нас произошла серьезная неприятность. В пасодобле, когда я перекручивал Наташу, ее конек попал на блестку, упавшую с чьего-то костюма на лед, она покачнулась, коснулась пальцами льда, и я ей проехался зубцом конька по руке. Мы докатывали танец, обливаясь Наташиной кровью. Потом ей положили швы без наркоза, по живому, иначе он даст реакцию на допинг.

Последний день соревнований начинался в два часа, наш выход, следовательно, где-то в четыре. Мы, уже напомаженные, накрашенные, размялись – и тут во Дворце гаснет свет. Стали менять проводку. Уехали отдыхать. Спать или не спать? Начались соревнования к девяти, мы катались около часа ночи. Все, кто смотрел наше выступление, говорили «здорово», а я выступал без всякого куража, без завода, когда ты весь в музыке как в полусне – то думаешь, что мышца болит, то хочется ехать побыстрее, потому что кажется – еле ползешь…

В турне по Америке команда собралась на редкость сплоченная. Не только по спортсменам, но и тренерам: все без претензий, у каждого ученик оказался именно на том месте, на какое и претендовал. Проехались мы по Америке прекрасно, в каждом городе, где выступали, народ ломился на трибуны. Импресарио Том Коллинз, который закупает наши выступления у ИСУ, ходил счастливый, не уставая нас благодарил. Королем бала был, конечно, Скотт Хамильтон, олимпийский чемпион и четырехкратный мировой чемпион в одиночном катании. После него по популярности шел канадец Брайан Орсер. Нас с Наташей принимали хорошо, но своих приветствовали азартнее.

Сезон завершался в Австралии. Там к туру присоединились англичане. Наконец после многих лет соревнований две недели мы могли нормально общаться с Торвилл и Дином. Я совершенно поменял о них мнение. Сказочное время, оно не повторится. Спустя три года мы встретились в Москве, ходили вместе с Крисом и Джейн на балет в Большой театр. Но той первой близости, открытия друг друга, конечно, уже не произошло – встретились старые боевые друзья.

Австралия запомнилась еще и потому, что там нас впервые, несмотря на второе место и то, что рядом Торвилл и Дин, встречали как чемпионов. Разница вроде незаметная, но чувствуется сразу. Крис и Джейн это воспринимали спокойно, как должное, будто они торжественно передают нам свое царство.

Наташа. Нам к тому времени исполнилось немало лет: мне – двадцать четыре, Андрею – двадцать шесть. Кое-кто уже давал нам понять, что пора и заканчивать. Но Татьяна Анатольевна еще на сборе во Франции, за полгода до Игр, сказала: «Я решила: если мы будем много работать, то пройдем весь следующий цикл до Олимпиады в Калгари. И к тому должны стремиться».

Мы с Андрюшей тренировались тогда как проклятые, я находилась в каком-то загоне, а она подумала и все взвесила… Конечно, мы не собирались сразу заканчивать, прекрасно понимая: после Сараево Торвилл и Дин уйдут и у нас появляется шанс стать чемпионами… Но чтобы продержаться еще четыре года – о таком и не помышляли. Но, когда Татьяна Анатольевна высказала свою идею, меня ее слова будто приподняли – мы можем! Конца не предвиделось! Еще идти и идти вперед до горизонта.

В тот год мы познакомились с Натальей и Владимиром Ульяновыми, недавними солистами ансамбля Моисеева. Наталья Михайловна уже работала там хореографомрепетитором. К нам их пригласила Татьяна Анатольевна, это ее друзья чуть ли не с детских лет. И люди они необыкновенные, и педагоги замечательные. Когда с нами справляться стало нелегко, да и мы сами друг с другом справиться не могли, Татьяна Анатольевна от нас сбегала, а на тренировку приходила Наталья Михайловна, нам при ней стыдно было ругаться.

После Америки мы вернулись домой всего дней на пять и сразу отправились продолжать тур в Австралию. Там начались приятные неожиданности. Общая раздевалка для всех и отдельные комнаты для меня, Андрея, Джейн и Криса. Я захожу в свою раздевалку и вижу огромный букет, и в нем карточка Джейн и Криса, где они приветствовали наше прибытие в Австралию. Дальше – сплошные комплименты. Куда бы их ни приглашали, они всюду брали нас с собой. Оказались мы и на яхте, где Джейн и Крису устроили прием самые богатые люди Австралии. Может, им приходилось одиноко среди чужих, а мы вроде из одного профсоюза? Их отношение к нам выглядело таким трогательным и таким бережным, что сомнений не возникало: именно нам они передают чемпионскую эстафету.

На одном приеме кто-то спросил: «Вы столько лет соревновались, а теперь как друзья сидите за одним столом?» Для меня вопрос показался странным, так как, насколько мне известно, в западной печати вообще не упоминалось, что у Торвилл и Дина есть соперники. А Крис ответил на этот вопрос словами, над которыми я прежде не задумывалась. Он сказал: «Мы начали выступать на чемпионатах в одно и то же время, но мы сразу заняли первое место в своей стране, а Наташа и Андрей еще несколько лет ездили на чемпионаты мира и Европы как третья пара Советского Союза. Если б советская федерация догадалась их представить как своих лидеров, общественное мнение к Олимпиаде могло быть не столь однозначным».

Многие иностранные спортсмены говорили мне, что Торвилл и Дин зазнались. Но в Австралии я поняла: они были очень заняты своим делом, бремя многолетнего чемпионства ужасно тяжелое, не оставляет сил для легкого общения. Их самоуглубленность расценивали как заносчивость. Почему в общении с нами у них вдруг наступила такая легкость и простота? Они освободились от страшного груза – всегда и во всем быть первыми.

Год «Кармен» (сезон 1984–1985 гг.)

Андрей. Мне кажется, выбор музыки для нового произвольного танца – на самом деле танца, изменившего не только нашу судьбу, но и целый вид в фигурном катании, – принадлежит Владимиру Всеволодовичу Крайневу, знаменитому пианисту, который заразил этой идеей свою жену Татьяну Анатольевну.

Прошли Олимпийские игры, прошел чемпионат мира, мы вернулись домой из турне, где запасались пластинками, покупая все новое, что появилось в музыке, все, что представляло хоть малейший интерес. Прошел месяц после нашего возвращения, прежде чем Татьяна Анатольевна сказала нам о «Кармен».

За этот месяц мы еще успели съездить во Францию, и отсутствие даже идей новой программы меня не волновало. Меня мучали проблемы куда серьезнее: я никак не мог определиться, оставаться мне в спорте или пора уходить. Решался вопрос предстоящего четырехлетия. Выступать еще один сезон – он мог дать звание чемпионов (Торвилл и Дин ушли в ледовый балет) – или протерпеть еще четыре года? Может, имело смысл выиграть золотые медали в 1985 году и уйти? Но все же я склонялся к тому, чтобы еще потянуть лямку, но предупреждал девочек (Наташу и Татьяну Анатольевну. – Прим. ред.), что к Олимпиаде в Калгари мне уже перевалит за тридцать. Дин выиграл Сараево в двадцать пять лет, Торвилл моя ровесница, и оба они уже оставили спорт. Сомнений масса. Физическое состояние меня не волновало, тревожило – не выкачал ли я за столько чемпионатов, за столько лет в фигурном катании из своей души все, что в ней было, до донышка, без остатка?