Алистер Кроули - Дневник наркомана

• Название: Дневник наркомана
• Автор: Алистер Кроули
• Жанр: Контркультура

Это правдивая история.

Она была изменена ровно настолько, сколь того требует тайна имен.

Это ужасная история; но это также история надежды и красоты.

Она раскрывает с пугающей ясностью бездну, на краю которой дрожит наша цивилизация.

Но тот же самый Свет освещает путь человечества: и мы будем сами виноваты, если шагнем через край.

Сия история говорит правду не только об одной из человеческих слабостей, но (по аналогии) обо всех других; и ото всех них есть лишь один путь избавления.

Как сказал Гленвиль: "Человека полностью не одолеют ни ангелы, ни сама смерть, кроме как через слабость его собственной ничтожной воли".

Твори, что ты желаешь, да будет то Законом.

Алистер Кроули

---

Когда у тебя кокаиново-медовый месяц, ты и в самом деле делаешься выше простых смертных. Каждую проблему ты атакуешь с абсолютной уверенностью. Это комбинация, которую французы называют «elan» (бодрость) и «insouciance» (наглость/беспечность).

Британская Империя обязана своим появлением именно этому духу. Наши молодые люди дошли до Индии и разных других мест, и перешагнули через всех только потому, что они были слишком невежественны, чтобы сознавать все трудности, ожидающие их на этом пути. Их учили, что если у тебя в жилах здоровая кровь (а в школах и университетах доводили до автоматизма мысль, что ты властелин творения и не можешь ошибаться, и не должен даже замечать поражений), то все будет в полном порядке.

А теперь мы теряем Империю, потому что оказались "поражены бледной немочью раздумья". Интеллектуалы довели нас до положения "жалкой кошки из старой поговорки". Дух Гамлета занял место духа Макбета. А Макбет только потому и погиб, что Макдуфф отнял у него мужество своим толкованием того, что сказали ведьмы.

И Кориолан потерпел неудачу только потому, что остановился и задумался. Как сказал поэт: "Любить знание значит ненавидеть жизнь".

Кокаин устраняет все колебания и сомнения. Однако, наши предки обязаны свободой своего духа подлинной свободой, добытой ими в бою; а кокаин — это просто "пиратская кружка рома перед боем". Тем не менее, пока его хватает, все хорошо.

ГЛАВА IV. "AU PAYS DE COCAINE" — В СТРАНЕ КОКАИНА

Я не могу припомнить подробности нашей первой недели в Париже. Подробности перестали существовать. Мы мчались от наслаждения к наслаждению в одном неиссякаемом порыве. Мы не останавливались ни перед чем. Я не смогу описать и частицу слепого, безграничного блаженства любви. Каждый эпизод был в равной степени изыскан.

Париж, конечно, умеет подать себя особым образом людям как раз в таком состоянии ума. Мы жили под напряжением в десять раз превышавшем нормальное. И это соответствовало истине как в буквальном, так и переносном смысле. Я захватил с собою из Лондона тысячу фунтов, думая о радостях безрассудства. К черту расходы, ведь мы собирались веселиться!

Я воспринимал тысячу фунтов как сумму достаточную, чтобы расписывать Париж всеми цветами радуги довольно долгое время; однако к концу недели эта тысяча пропала; еще одну тысячу, затребованную мной по телеграфу, постигла та же участь; и на их месте только и появилось, что пара нарядов для Лу и несколько не самых дорогих ювелирных изделий.

Мы считали, что живем очень экономно. Мы были так счастливы, что не замечали траты денег. Отчасти потому, что любовь не нуждается в крупных суммах, и я никогда раньше не знал, что такое любовь.

Утренние часы были заполнены тем, что я назвал бы медовой частью месяца. Это занятие не оставляло нам времени, чтобы слоняться по Монмартру. Нас мало волновала пища, мы едва замечали, что едим. Сон, как будто, тоже сделался нам не нужен. Мы не ведали утомления.

При первом же намеке на усталость, рука наведывалась в карман. Одна щепотка дарила нам ощущение утонченнейшей прелести порока, и мы снова катили на четвертой скорости дальше!

Пожалуй, стоит вспомнить только одно событие — от Гретель Вебстер пришло письмо и коробка. В посылке находилось стеганое кимоно для Лу, одна из тех роскошных шелковых вещей, которые в Японии носят гейши, голубое, как летнее небо, сплошь покрытое вышитыми золотом драконами с алыми глазами и языками.

Надев его, Лу смотрелась как никогда впечатляюще, ослепительно великолепно.

Я никогда особо не увлекался женщинами. Несколько любовных интрижек из тех, что подвернулись мне, были довольно убогими и глупыми. Они не открыли мне, какие возможности таит в себе любовь. На самом деле, я считал ее несколько преувеличенным удовольствием; кратким и скотским ослеплением, за которым неотступно следуют скука и отвращение.

Но с кокаином все обстоит совершенно по-другому.

Хочу подчеркнуть тот факт, что кокаин в действительности — анестезирующее средство. Этим объясняется его подлинное действие. Не чувствуешь своего тела. (Как всем известно, с этой целью его и применяют в хирургии и зубоврачебном деле).

Только не думайте, что это означает уменьшение физических радостей брака. Совсем наоборот, но они обретают эфирную легкость. Животная сторона интенсивно стимулируется насколько того требует ее участие в действии; однако происходит полная трансмутация животной страсти.

Я происхожу из весьма утонченной, наблюдательной расы, которой легко внушить отвращение. Неотделимые от любовных дел маленькие интимные происшествия, способные в обычных обстоятельствах покоробить твои деликатные чувства, перестают это делать, когда твоя топка полна кокаином. Любое такое событие трансмутируется, словно бы "небесной алхимией", в разновидность духовного блаженства. Ты ощущаешь свое тело с невероятной остротой. Но, как уверяют нас буддисты, в действительности оно является источником боли и неудобств. Все мы подсознательно чуем, что так оно и есть; и это как раз то, что кокаин полностью устраняет.

Позвольте мне еще раз подчеркнуть отсутствие какого-либо обратного действия. Именно в этой сфере, как нигде, проявляется инфернальная тонкость этого снадобья. Если идешь в разнос обычным путем с помощью алкоголя, получаешь то, что американцы называют "хмурым утром после веселой ночи". Природа предупреждает нас о нарушении нами правил, и Природа наделила нас достаточным здравым смыслом, чтобы понимать — беря взаймы, мы обязаны расплачиваться.

Мы употребляем алкоголь с незапамятных времен: и в народном сознании зафиксировано, что хотя стаканчик на другое утро, "собачий волос", как мы его называем, и поправит ваши дела, его едва ли хватит, чтобы захлебнуться этими волосами.

Но в случае с кокаином все эти предосторожности ничуть не помогают. Никто особо не пострадает от наркотической ночи, при условии, что у него хватит ума на другой день посетить турецкие бани, и «подлечиться» пищей и двойной порцией сна. Только кокаин настойчиво говорит: "Живи по средствам", и гарантирует их неистощимость.

Как я уже говорил, он обладает обезболивающим действием. Он притупляет все ощущения, которые могут повлечь за собой то, что психологи называют «торможением». Человек начинает пренебрегать абсолютно всеми правилами. Он пышет здоровьем и бурлит бодростью духа. Слепое возбуждение столь возвышенного свойства не оставляет места для каких-либо тревог. И в то же время в этом возбуждении есть глубина и покой. Ничто в нем не намекает на ту грубость, которая ассоциируется у нас с банальным пьянством. Сама идея грубости и банальности оказывается упразднена. Это напоминает видение Петра в Деяниях Апостолов, когда ему было сказано: "Нет ничего в тебе самом нечистого".

Не так ли сказано и у Блейка: "Все живое свято". Каждый поступок — священнодействие. Инциденты, которые в обычном состоянии досаждают или препятствуют, воспринимаешь как простое сырье для веселых насмешек. В точности как когда вы бросаете кубик сахара в шампанское, и оно начинает пенится вновь.

Ну да ладно, мы отвлеклись от темы. И это тоже как раз то, что делает кокаин. Трезвый ход мысли оказывается прерван. Отклоняешься по касательной, свежей, неистовой, невероятной касательной по любому поводу. Пропадает чувство меры; и, несмотря на миллионы миль, которые ты бодро прошел свернув с пути, ты никогда не потеряешь из виду цель, к которой надо стремиться.

Так, например, покамест я записывал все эти вещи, я ни на секунду не упускал из виду, что я рассказываю вам о коробке и письме от Гретель.

В Париже мы познакомились с одной девицей. Она была наполовину индианкой — прелестная малышка с шармом чертенка и запасом похабнейших историй, какие только существуют на свете. Она жила кокаином. Более или менее необразованная, и поэтому описывавшая свое существование следующим образом: "Я нахожусь в просторном красивом саду, и в руках у меня полно свертков, которые я то и дело роняю; и когда я наклоняюсь за одним, у меня тут же падает другой, и все это время я плыву вдоль по саду".

Итак, вот что писала Гретель:

— Моя ДОРОГАЯ ЛУ, — я не могу и начать рассказывать о том самом дне, и с каким восторгом я встретила вас, Миледи, да еще и с таким роскошным мужчиной в качестве мужа. Я не виню вас за столь поспешное замужество, но, с другой стороны, и вы не должны строго судить старых друзей за то, что они не пророки! Так вот и я не сумела застать вас с поличным. Однако, как бы то ни было, я не теряла времени. Вы знаете, как бедно я живу, но, надеюсь, оцените маленький подарок, который я посылаю вам, не как подарок ради подарка, а в знак моей глубокой любви к самой милой и очаровательной из известных мне девушек. Скажу вам по секрету, моя милая Лу: "Порою то, что внутри, лучше того, что снаружи". С моим самым благосклонным почтением и наилучшими пожеланиями милому сэру Питеру и вам, хотя я не могу надеяться, что вы помните о моем существовании в данный момент,