Лидия Грот - Призвание варягов, или Норманны, которых не было

• Название: Призвание варягов, или Норманны, которых не было
• Автор: Лидия Грот
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0415-6

Лидия Грот — кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ с 1981 года работала научным сотрудником Института востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции.

Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьезно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.

---

Традиции мифотворчества получили дальнейшее развитие в XVII в., когда шведскими литераторами и историками было сделано новое чудесное открытие о том, что и гипербореи из античных источников — тоже прямые предки шведов и что, следовательно, мифы о гипербореях — это забытый источник по древнешведской истории. Присоединение «гипербореады» к шведской истории открыло уже совершенно безбрежный простор для любых фантазий на исторические темы, таких, например, как идею притязать на основоположничество шведов в создании фундамента древнегреческой культуры, т. е. быть в области истории как бы впереди Европы всей. На этой волне и в условиях захватнических военных действий шведской короны в Новгородской земле шведским дипломатом и историком П. Петреем в его «Истории о великом княжестве Московском» была высказана верноподданническая мысль о том, что и варяги из древнерусских летописей должны были быть выходцами из Швеции. А почему бы и нет? Если уж гипербореи — из Швеции, то кто мешает вывести из Швеции и варягов?

Подобные фантазии на темы собственной истории достигли своего пика в рудбекианизме, особом феномене западноевропейской исторической мысли XVII–XVIII вв., от имени шведского литератора XVII в. Олафа Рудбека. Олаф Рудбек прославился тем, что в своем произведении «Атлантида» («Atland eller Manheim»), основные три тома которого были изданы в 1679–1698 гг., а последний, 4-й том был поврежден в пожаре 1702 г. и восстанавливался много позднее, пропагандировал основоположничество шведов в истории всех древних европейских народов, а Швецию представлял колыбелью общеевропейской культуры. Именно априорность идеи об универсальном основоположничестве шведов в европейской истории навела О. Рудбека на рассуждения и о варягах, в которых он подхватил и развил слова П. Петрея о варягах из Швеции. О. Рудбек наделил эту мысль и этимологическим воляпюком, в его время вера в этимологию, как панацею от всех исторических проблем, утвердилась самым незыблемым образом. По мнению О. Рудбека, слово «варяги» означало шведских морских волков-разбойников, что показывало — «…великокняжеское имя русской династии явилось из Швеции». Г. З. Байер принадлежал к поколению западноевропейских ученых, воспитывавшихся на наследии готицизма и рудбекианизма. Идеи этого наследия, включая и идею о скандинавском происхождении варягов, были привезены Г. З. Байером в Россию как новейшее достижение западной науки, поскольку в его время даже самые выдающиеся западноевропейские мыслители увлекались этими направлениями в силу моды на идеи о готско-германских началах в западноевропейской истории.

В своей статье «О варягах», которая до сих пор является программным документом норманнизма, Г. З. Байер заявил, что «Сказывают же, что варяги у руских писателей были из Скандинавии и Дании дворянской фамилии товарысчи на воинах и служивые у руских солдаты, царские ковалергарды и караульные на границах…. все до одного шведы, готландцы, норвежцы и датчане назывались варягами…», в качестве источников сослался на шведских историописателей-фантастов: Иоанна Магнуса, создавшего феерический труд о Швеции как прародине готов и колыбели всей германской культуры, на Верелия — одного из проповедников шведской гипербореады и на О. Рудбека, у которого, по определению современных шведских исследователей, «шовинистические причуды фантазии были доведены до полного абсурда». Итак, перечисленные Г. З. Байером авторитеты — не наука, но, к сожалению, вслед за Г. З. Байером из этого ненаучного источника продолжает насыщаться и современный норманнизм. Но, может, современному норманнизму удалось сделать невозможное — наполнить научным содержанием «причуды фантазии» П. Петрея и О. Рудбека? На мой взгляд, нет. Но судите сами.

Ведущими специалистами в обосновании «скандинавского» происхождения варягов являются сегодня Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин. С наибольшей полнотой система их доказательств была представлена в статье, специально посвященной этому вопросу «Скандинавы на Руси и в Византии в X–XI веках: к истории названия „варяг“». Статья эта хорошо известна, поэтому напомню только суть аргументации авторов. С первых строк авторы статьи продекларировали, что значение слова «варяг» — это «скандинав на Руси» и что скандинавская этимология этого слова очевидна, хотя само слово, по их утверждению, образовалось на Руси, но в скандинавской среде. Их статья помогает обнаружить, что в этимологических исканиях по поводу имени варяг норманнизм столкнулся с двумя крупными незадачами. Первая незадача была исторического характера, т. е. на пути норманнистской концепции встала сама история.

Общеизвестно, что в поисках доказательств скандинавского происхождения слова «варяг» норманнисты давно стали исходить из того, что первичным для него является слово «вэринг», во множестве встречающееся в исландских сагах и других скандинавских источниках для обозначения людей, находящихся на службе в Византии в особых военных отрядах — как телохранители императора или в императорской гвардии (в византийских источниках именовались варангами). Но для подтверждения того, что варяги — производное от вэрингов, надо было, чтобы вэринги добирались в Византию через Русь, однако в скандинавских источниках о наиболее ранних поездках вэрингов обо этом — ни намека. О поездках исландцев в Константинополь с конца X в. расказывается, но через Русь они туда не ездили — неудобно (в более поздние времена — да, случалось). Более того, имя вэринги, как отмечают вышеупомянутые авторы, не употреблялось для выходцев из скандинавских стран, побывавших на Руси, только — для служащих в Византии, причем только в особых отрядах. Стендер-Петерсен объяснял этот казус случайностью дошедших до нас скандинавских известий. Да нет, говорят наши авторы, скандинавских источников очень много.

Вот такой конфуз: вэринги, согласно источникам, изначально оказывались сами по себе и через Русь идти никуда не хотели, а варяги — сами по себе и в одну цепочку с вэрингами не связывались. Но эту незадачу наши авторы преодолели с легкостью, типичной для рудбекианизма: надо было найти подходящий исторический контингент из соответствующего источника и объявить его как неопознанных ранее скандинавов. Так авторы статьи и поступили: они взяли известный эпизод из ПВЛ, где рассказывается о событиях 941–944 гг.: о военных действиях князя Игоря против Византии, о его поражении, в силу чего князь Игорь послал «по варяги многи за море…», что по толкованию авторов означало, что князь вызвал из-за моря скандинавов. Далее их фантазия рисует заключение Игорем договора, определявшего условия службы наемников, что, дескать, и вызвало к жизни самоназвание, т. е. слово «варяг». Звучит складно, только где же этот договор?! Договор Игоря о найме скандинавов, на основе которого авторы воздвигают свою концепцию, не существует (также, впрочем, как и договор о «найме» Рюрика), поэтому и все их рассуждение — бойкая фантазия. Здесь следует также пояснить, что попытка связать появление слова «варяг» с X в. объясняется очень просто: для того, чтобы подтянуть свою версию к вэрингам из саг, упоминаемым не ранее 980 г., как хорошо показано в статье данных авторов. Поэтому и появление летописных варягов должно было быть приурочено к этой дате.

Вторая незадача оказалась лингвистического характера: лингвистически никак не удавалось произвести слово варяг от вэринг, поскольку именно вэринг обязано быть первичным по отношению к варяг для того, чтобы сложилась вся «концепция». Одна из последних попыток такого рода предпринималась немецким лингвистом Г. Шраммом. Но Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин отвергли его рассуждения как неубедительные, поскольку Г. Шрамм не смог, по их словам, преодолеть ряд сложностей фонетического порядка. Убедительной они провозгласили этимологическую конструкцию, предложенную ранее Г. Якобссоном, согласно которой между вэрингами и варягами была промежуточная форма wārangR — слово, неизвестное скандинавским источникам, но выделенное Г. Якобссоном в названии Варангер-фьорда на севере современной Норвегии (подчеркиваю, современной). Итак, безымянные скандинавы пришли к Игорю, назвали себя неизвестным в Швеции, Дании, а также и в Норвегии (норвежская корона достигла северной оконечности Скандинавского полуострова много позднее X в.) словом варангр и, оставив это название трансформироваться в русское варяг, понесли варангр далее в Византию, а уже из Византии — ив скандинавское общество. Но на обратном пути, где-то по дороге из Византии в Скандинавию древнескандинавская форма снова трансформировалась и превратилась в вэринг, поскольку «…архаичный и малоупотребительный суффикс — ang заменяется продуктивным и близким по смыслу суффиксом — ing…». Может кто-нибудь представить все это в реальной жизни? Поэтому нарисованная авторами картина, может, и обходит фонетические сложности, но в категории человеческой жизни она совершенно не укладывается, поэтому ее ценность в качестве исторического доказательства для меня равна нулю. И я остановилась на ней потому, чтобы, во-первых, показать, что за утверждениями норманнистов о скандинавском происхождении варягов не видно никаких доказательств, а во-вторых — подойти к вопросу о том, что утопические концепции существуют в истории за счет сокрытий и подмен из историй других народов.