Лидия Грот - Призвание варягов, или Норманны, которых не было

• Название: Призвание варягов, или Норманны, которых не было
• Автор: Лидия Грот
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0415-6

Лидия Грот — кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ с 1981 года работала научным сотрудником Института востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции.

Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьезно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.

---

Однако все в мире подвержено переменам. Рубеж IV–V вв. считается началом великих миграционных процессов, вошедших в европейскую историю как эпоха Великого переселения народов. Но миграции были более или менее постоянным фоном и в предшествующие века в истории европейских народов: люди всегда стремились переселиться туда, где жизнь сулила лучшие или большие возможности.

Так, уже в течение III в. какая-то часть континентального населения из областей между Везером и Эльбой стала переселяться к Атлантическому побережью, туда, где морская торговля и гавани в течение столетий находились в руках венетов и где они еще во время Юлия Цезаря «…сделали своими данниками всех плавающих по этому морю»[46], т. е. туда, где бурлила торговля, где богатство плыло в руки сильных и неразборчивых в средствах. Новые имена стали связываться с пиратством на Атлантике — имя саксов, как общее имя для разноэтничных пришельцев, стало упоминаться в античных источниках в связи с морскими набегами. Сидоний Апполинарий (ок. 430–489), галло-римский поэт и епископ в Клермонте, писал о саксах, возвращавшихся домой «на всех парусах». К концу древнеримской эпохи часть прибрежной полосы в современной северо-восточной Франции и Бельгии, а также в восточной и юго-восточной Англии стала известна под именем Saxon Shore — Берег саксов. Однако в 560 г., т. е. через несколько десятилетий, византийский историк Прокопий Кесарийский писал о ближайших соратниках и союзниках саксов — англах в Англии, что у них не было парусов и что они всегда плавали на веслах.

Следует помнить, что в ходе миграционных процессов создавались новые конфедерации народов, принимавшие имя какого-то одного народа из данной конфедерации, за которым скрывались и исчезали прежние этнонимы. Новое собирательное имя имело обыкновение выдвигаться в силу религиозных, культурно-языковых или династийных перемен, однако под внешней оболочкой новой этнополитической системы многое могло оставаться неизменным, например, владение определенными знаниями и навыками, сберегаемое определенным народом. Вполне вероятно, что венеты-мореходы времен Юлия Цезаря, оказавшись в IV–V вв. в сфере влияния правителей саксов, стали выступать под новым общеполитическим именем, но продолжали сохранять традиции парусного судоходства в своем ведении, что и поясняет замечание Прокопия о том, что англы не знали паруса. Так социально-политические и демографические изменения выступали в роли передаточного механизма по переносу древних знаний в новые этнополитические системы.

Данное рассуждение вполне применимо и к Балтийскому региону. Здесь временем заметных перемен был период конца V–VI вв., когда балтийское побережье, связанное с венедами названием Венедского залива, начинает осваиваться носителями суковско-дзедзицкой культуры, которых отождествляют со славянами. Связь венетов/венедов со славянами устанавливается, в частности, благодаря сообщению историка Иордана (ум. ок. 552 г.), который писал: «У левого их склона (Альп. — Л.Г.), спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавинами». Благодаря этому сообщению венедов очень часто напрямую отождествляют со славянами, хотя очевидно, даже из нескольких примеров, вышеприведенных здесь, что венеды намного древнее славянства. Но из высказывания Иордана можно также заключить, что группировка народов, объединившаяся под именем склавинов, сложилась в этническом массиве, в течение какого-то времени связанного общим именем венетов/венедов, а затем усилилась настолько, что передала свой язык большей части сообщества при сохранении венедского имени. Подобное явление — сложение новой общности в результате объединения нескольких старых общностей, когда принимался язык одной из них, а имя — другой — можно было повсеместно наблюдать в древности и раннем Средневековье.

Таким образом, миграции славян в Балтийском регионе были не только миграциями славянского населения, но выступали и в форме распространения славянского языка среди своих давних соратников венедов/венетов и их союзников варинов-моринов. Это объясняет сравнительную быстроту ославянивания южнобалтийского субстрата и перенесение опыта балтийских венедов и варинов уже в новые этнополитические образования со славянским языком в качестве средства общения. Однако любые преобразования вызывают размежевания в обществе, где они происходят, и часть населения покидает родные места — так было всегда. Поэтому логичным представляется предположение, что часть варинов или венедов переселялась в течение VI в. с южнобалтийского побережья севернее, на острова Балтийского моря или южное побережье Скандинавского полуострова. Приток этого населения в Скандинавию и мог оказаться тем недостающим звеном, которое замкнуло цепь и дало толчок в развитии судостроения на Готланде и появлении парусных судов, что запечатлелось в изображениях на каменных стелах. Местное население, использовавшее в течение столетий гребные суда, владело опытом использования местной акватории, а пришельцы были необходимым дополнительным человеческим ресурсом со знаниями о парусном флоте, а также, вероятно, и с материальными средствами — соединение всех этих факторов логично объясняет появление паруса на Готланде в конце VI–VII вв.

Полагаю, приведенных здесь материалов оказалось достаточно для того, чтобы обосновать высказанное в начале статьи утверждение о том, что концепция норманнистов о скандинавстве летописных варягов черпает свои аргументы из ненаучного источника, а также — о том, что утопия норманнизма подменила и заслонила от нас живую историю части народов южнобалтийского побережья. Значительную часть ее в раннее Средневековье составляла история народа варинов — древнего народа на южнобалтийском побережье, обладавшего развитыми традициями мореходства и торговли и в качестве постоянного союзника англов участвовавшего в заселении Британских островов, а также, вероятно, и использовавшего новые пути на север Западной Европы из Балтии вдоль западного побережья Скандинавского полуострова.

Часть 2 Рюрик, Трувор и Синеус

О Рослагене — выдуманной прародине Руси

Крупнейший российский лингвист О. Н. Трубачев в работе «К истокам Руси (наблюдения лингвиста)» вечным вопросом назвал не только вопрос о том, «откуда есть пошла русская земля», но и вопрос о том, как и откуда она стала так называться. Трубачев высказал убеждение, что эти два вопроса взаимозависимы, и в подтверждение сослался на высказывание Александра Брюкнера: «Тот, кто удачно объяснит название Руси, овладеет ключом к решению начал ее истории». Однако если во главу угла при исследовании историогенеза народа брать второй вопрос — об удачном объяснении имени, — то первый вопрос никогда не будет решен, потому что наука завязнет на втором, что и происходит перед нашим взором в дискуссиях о начальном периоде древнерусской истории. Аналогов данной ситуации нет, поскольку истории других народов не ставятся в зависимость от разгадки их имени.

Подмена летописного вопроса «Откуда есть пошла русская земля» вопросом «откуда она так стала называться» произведена норманнизмом, который вот уже более 200 лет навязывает науке свою концепцию скандинавского происхождения слова «русь» от шведских «гребцов»-*rodzmän и финского Ruotsi (подчеркиваю, слова, поскольку «русь» у них изначально не имя).

Пора все-таки вспомнить, что история какого-либо субъекта не может быть решена, если во главу угла поставить историю имени субъекта. Летописному вопросу «откуда есть пошла русская земля» должно вернуть его главенствующее, ведущее положение, как это и было обозначено в летописании. И это является тем более неотложной научной задачей, что сама идея о происхождении имени Руси от финского Руотси родилась в ненаучной шведской историографической традиции XVII–XVIII вв., увлеченной фантазиями на темы древнешведской истории.

В статье этого сборника «Как востоковед Г. З. Байер внедрял шведские инновации» показано, что в статье Байера «О варягах» были использованы в основном аргументы, которые Байер почерпнул в переписке со шведскими историками и литераторами, в течение многих поколений воспитывавшимися на образах миражной истории Швеции, созданной Иоанном Магнусом и Олафом Рудбеком о великом прошлом предков шведов в древности и уверявшей читателей в том, что полмира было завоевано и окультурено предками шведов — готами и гиперборейцами. В частности, в лоне этой миражной истории получила развитие фантастическая «концепция» о том, что имя легендарной Гипербореи из трудов античных авторов имело скандинавское происхождение.