Александр Беатов - Время дня: ночь

• Название: Время дня: ночь
• Автор: Александр Беатов
• Жанр: Современная проза

В романе "Время дня: ночь" сделана попытка нарисовать картину завершающегося расцвета советского декаданса — той "золотой" эпохи, которую назвали "застойной". В манере, лишённой "пафоса оптимистического соцреализма" вычерчивается бытовая линия круга, в который попадают различные выходцы из ушедшего в прошлое XX-го века. Поиск жизненного смысла, любви, страдание героев, преодоление недугов, преследование властей и противостояние им образуют негативный образ структурной нити, ведущей к сокрытым для первоначального видения горизонтам позитивного преображения читательского взгляда.

В отличие от автора "Мёртвых Душ", побоявшегося отступить от идеи ради правды жизни, создатель романа "Время дня: ночь" не решился предать своё детище огню. Может быть, образы героев Гоголя вовсе не вытянуты из больного сознания перфекциониста, который пытался переделать жизнь, но не нашёл ничего лучшего для разрешения своих сомнений, чем сожжение? Следуя этой логике, автор романа "Время дня: ночь" пришёл к мысли, что и его образы вовсе не являются какой-то новой выдумкой. Он только обрисовал контуры тех, с кем столкнулся в жизни; и если таковыми оказались персонажи, может быть, и не достойные уважения читателя, — за недостатком чего-либо значительного, автор попытался из обыденного создать что-то, вырвав у времени никем не замеченное сырьё и даже использовав свою собственную жизнь как материал для творчества. Художник в самом широком смысле — это "плагиатор жизни", с болью для себя поглощающий и переваривающий её пертурбации, чтобы продвинуть вперёд хотя бы немного то, чему мало кто придаёт значение, или, к сожалению, принимает даже свою собственную жизнь за нечто обыденное. Так ли это?

---

"Следователь Тихомирнов" — прочёл про себя Саша фамилию под рядом цифр.

— И как ты посмел поставить меня в двусмысленное положение! — возмутилась врачиха. — Выходит, будто я тебя покрываю!.. Скажи прямо, что у тебя там такое?

— Я не знаю… Мне ничего не говорят… Вызывают на какой-то допрос…

— Ладно! Это — не моё дело! Только если вызывают, то обязан явиться! Ты что, законы не знаешь? Ведь за это тебя могут привлечь к уголовной ответственности! Короче: моё расписание ты знаешь! Не придёшь через три дня, закрою больничный сегодняшним днём!

— Я, Мирель Наумовна, как раз хотел вас просить об этом…

— О чём?

— Закрыть больничный…

— Как закрыть?

— Закрыть сегодня. А завтра я пойду на работу…

— А как же Прокуратура?

— Я сегодня туда пойду… Что поделаешь… Раз такое дело…

— Ну, что ж… Это — другое дело… Только болел-то ты всего три дня! Что скажут обо мне?! Ты об этом не подумал! Выходит, что я тебе потакаю… Надо хотя бы недельку протянуть. Да и чувствуешь ты себя не ладно. Я по глазам вижу. Приходи через три дня — тогда посмотрим…

— Нет… Я не могу… У меня на работе будут неприятности. Они туда тоже звонят. Мне нужно вернуться на работу завтра.

— Хорошо. У тебя ещё есть время. Сходи в Прокуратуру. Вернёшься ко мне сегодня — получишь больничный. Я должна им позвонить и сообщить, что направила тебя…

Саша поднялся со стула, направился к выходу.

— Не забудь принести справку о том, что прошёл допрос! — услышал он за своей спиной.

— Вилка! — сказал он сам себе вслух.

— Что? — переспросил какой-то бритоголовый парень, ожидавший своей очереди. — Какая вилка?

Саша двинулся по коридору, начал спускаться по лестнице.

— Эй! — услышал он вдруг чей-то оклик, обернулся и увидел улыбающуюся физиономию Вовы-хиппи.

— Мир тесен! — сказал Вова. — Снова встретились!

Они пошли вместе вниз, оказались на улице.

— Как у тебя дела? — спросил Вова. — В КГБ вызывали?

— Вызывают… — ответил Саша. — А тебя?

— Да. Я уже был там три раза.

— По делу Санитара?

— Да…

— Он всё ещё в "предвариловке"?

— Да… Они никак не соберут достаточного количества улик. Хотят пришить "антисоветскую агитацию и пропаганду".

— Ты знаешь, что они раскололи дворника? — Саша остановился.

— Нет… — Володя внимательно посмотрел Саше в лицо. — Я только вчера с ним виделся… Он мне ничего не сказал такого…

— А что он должен был сказать?

— Так… Ничего… Мы с ним встречаемся иногда… По литературным делам… А с Санитаром я тоже давно порвал. Сразу почти что после тебя… Ты наверное, знаешь…

Сашка почему-то вспомнил стукача Бориса. Почему-то он перестал звонить в последнее время. Наверное, кто-то его очень хорошо подменяет…

— Да. Дворник мне говорил… — ответил Саша. — Как Оля? У вас всё хорошо?

— Да… Спасибо… Ждём третьего ребёнка…

— А ты, что, всё ещё сюда наведываешься?

— Сам знаешь… Больничные надо брать иногда… Иначе можно инвалидность потерять… А ты?

— А я "закосил" от Прокуратуры.

Они двинулись дальше, к Севастопольскому проспекту.

— Ты печати не забыл в регистратуре поставить? — Вдруг Саша подбросил хиппи ход к отступлению и подумал: "Неужели и он — тоже?"

— Нет… Мне закроют потом… Сразу… А ты сейчас — куда?

— Я-то? — Саша поднял воротник, пряча шею от сильных порывов ветра. — Я — в Прокуратуру. Прямым ходом. Иду давать показания…

— Тоже, значит, не избежал…

— Да… Нет смысла больше избегать. Достали-таки. Больничный не закрывают… Тебе, может быть, тоже поэтому не закрывают? А ведь, кто-то "стукнул", что я "кошу"? Как ты думаешь, кто бы это мог быть?

— Не знаю… Меня, вроде бы как, оставили в покое… Пока…

— А ты — куда сейчас, домой? — Саша посмотрел в ту сторону, где был дом хиппи.

— Да… Мы ведь теперь живём у меня… Ты знаешь, отец-то мой помер…

— Правда? Я не знал… Тесно, наверное, с тремя детьми?

— Да… Но ничего… Мы стоим на очереди в Исполкоме как многодетные… На расширение…

Порыв ветра оглушил Сашку. Они остановились.

— Давно не виделись, — сказал Володя.

— Что? — переспросил Саша.

— Давно, говорю, не виделись… — повторил хиппи.

— Слушай! — вдруг вспомнил Саша. — Это про тебя рассказывал Санитар или про кого другого?..

— Что ты имеешь в виду?

— "Рашшина"…

— А! — Вова заулыбался. — Да… Это со мной было! Он потом многим это, как анекдот подавал. Он умел это делать… То есть анекдоты — из жизни… выуживать… А ты как догадался?

— А я иногда о многом догадываюсь, и даже заранее… — Он не знал, как закончить, замолчал.

Они вышли на Севастопольский проспект, направились к автобусным остановкам. Теперь ветер дул им в спину с постоянной силой и непрерывно.

— Я слышал, ты работаешь в театре? — поинтересовался Вова.

— Да… По ремонту радиотехники…

— А билеты на спектакль можешь достать?

— Могу… Только теперь не до билетов… Видно, придётся увольняться…

— Пьёшь? — вдруг спросил Вова.

— Иногда…

— Портвейн?

— Портвейн. А ты? Что?

— И я — портвейн… иногда… Пошли — выпьем?

Сашка покосился на хиппи.

— Пошли…

— Нет! Я пошутил!

— Я так и думал!

Они остановились на ближней автобусной остановке, спрятавшись от ветра за одной из её стен. Оба замолчали, будто бы устав друг от друга, исчерпав всё, о чём можно было ещё поговорить.

Подъехал Сашин автобус.

— С Богом! — сказал он, запрыгивая в открывшиеся двери.

Вова хотел было что-то ответить, но не решился. Лишь поднял вверх ладонь. Хотел, будто, свернуть пальцы, вытянуть, как когда-то, указательный — вверх, но остановился, опустил руку вниз и долго смотрел вслед уезжавшему автобусу.

Если бы психиатр закрыла и отдала ему больничный лист, то Саша мог бы всё равно не появляться в Прокуратуре, потому что с завтрашнего дня у него начался бы отпуск. Впрочем, итак он мог бы исчезнуть на две недели, и Прокуратура ничего бы не смогла с ним поделать, пока бы он не вернулся на работу. Были бы затруднения с получением больничного за предшествовавшие отпуску дни, но в конце концов, в его лечебной карте была запись, и в последствии он мог бы получить хотя бы какую-нибудь справку.

И всё же, взвесив положение, Саша решил окончить игру. Он вспомнил об отце Алексее, который сегодня должен был снова идти на допрос. Его положение было много труднее и опаснее. И если Саша не объявится сейчас, они, возможно, уцепятся сильнее за отца Алексея, станут выяснять, знакомы ли они. И кто знает, вдруг начнут копать дальше, доискиваться, выяснять детали… А то ещё снова дёрнут дворника, хиппи, Никанорова, Сергеева… И те с испугу выложат что-нибудь такое, чего ещё не успели… Или, действительно, вызовут жену, устроят обыск…

Выйдя из автобуса у метро, Саша поспешил к телефону-автомату, набрал номер следователя… Трубку никто не поднимал, и Саша поехал домой. Из дома он позвонил снова. И снова никто не ответил. Не отвечали и на следующий день. И Саша стал беспокоиться. Выходило, будто теперь он сам, как шавка, желал прибежать, чтобы дать показания…

Не жалая "ждать у моря погоды" после безуспешных попыток дозвониться, Саша прибыл в Прокуратуру, чтобы оставить у секретаря заявление-жалобу о том, что следователь тов. Тихомирнов незаконно мешает ему проходить лечение и заставляет психически больного человека давать показания по не известно какому делу, тем самым нарушая такую-то и такую-то статьи УК РСФСР.

Заявление у него приняли, но сообщили, что поскольку у него нет инвалидности и он — работает и даже учится, то и показания давать в состоянии; пообещали, что завтра следователь будет на месте.

Так, на третий день Саша сумел-таки дозвониться до своего преследователя.

— Следователь Тихомирнов у телефона, — услышал он в трубке.

— Здравствуйте, — сказал Саша. — Моя фамилия — Волгин. Мне сообщили, что вы желаете со мной поговорить.

— Да, товарищ Волгин! Наконец-то вы объявились… — забормотал злой голос. — Знаете, где Прокуратура находится?.. — И не дожидаясь ответа, он начал объяснять: — Доедите до Новокузнецкой, выйдите к трамвайной линии, перейдёте на другую сторону улицы… С проходной позвоните по этому же телефону…

Но Саша не слушал. Он знал, где находится Московская Прокуратура. Совсем недалеко от неё располагался Подвал, где он когда-то мастерил приёмо-передатчик. Теперь Подвал прикрыли. Кто-то из нового высокопоставленного руководства на Заводе заметил, что начальник Подвала поменял вторую машину и приобрёл дачу, и однажды решил убрать его с "тёплого места". Сколько верёвочке не виться — один конец… В Подвале открыли курсы авто-вождения, а всю радиоаппаратуру свезли на свалку. Да, как будто совсем недавно, одним летним днём мимо этого старинного здания, бывший владелец которого, наверное, канул в Лету истории Октябрьской революции, Сашка Волгин, его приятель — тёзка Наумов, после проливного дождя, вымокнув до нитки и раздевшись до трусов, весело шагали по направлению к Подвалу, не обращая внимания на охранника в воротах, смеялись и шутили…