Итоги Итоги - Итоги № 38 (2013)

• Название: Итоги № 38 (2013)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

И вот слово наконец достается Сергею Филину. «Здравствуйте. Я очень рад вас ВИДЕТЬ», — говорит худрук, и его подчеркнутое «ВИДЕТЬ» приветствуют аплодисментами. Никакой «соли на раны» — Филин говорит о планах на сезон, четко артикулируя названия и даты. Премьер будет три — 8 ноября «Марко Спада» Пьера Лакотта, в марте — ноймайеровская «Дама с камелиями», в июле — мировая премьера «Укрощения строптивой» Жана-Кристофа Майо. Кордебалет переглядывается, не ослышались ли они: в плане нет «Золотого века». Про него не произносится ни слова: уже потом, за кулисами, становится известно, что возобновление самого унылого балета Юрия Григоровича, вероятно, будет заменено возвращением самого удачного его балета — «Легенды о любви». Это почти водоворот в подводных течениях Большого: признать, что не все творения этого хореографа гениальны, значит, сделать первый шаг к тому, чтобы отказаться от его редакций классических балетов. А значит, можно ждать сотрудничества с Михаилом Мессерером, сделавшим в Михайловском театре дивное «старомосковское» «Лебединое озеро», и, вероятно, с Сергеем Вихаревым, сотворившим блистательные реконструкции для Мариинки. В театр могут прийти новые люди, классика оживет — и это самая главная новость. Возможно, что в таком случае Юрий Григорович обидится на театр, но можно ручаться за то, что оставшиеся в репертуаре лучшие его балеты («Спартак» прежде всего») он исполнять не запретит — этот хореограф много лет продает копии своих спектаклей даже в те театры, которые не могут их достойно исполнить…

А потом Сергей Филин поворачивается к Урину и говорит, что всем нужна «жесткая протянутая рука — и это рука генерального директора». И все понимают, что худрук признает очевидное: контроль за его действиями теперь будет гораздо более пристальным. Чтобы более не давать недоброжелателям говорить о коррупции в театре или волюнтаризме худрука. Что за отбором артистов на роли теперь будет внимательный присмотр.

Сбор труппы объявляется закрытым. Человеческий поток устремился на волю, обтекая со всех сторон журналистский «островок», превращаясь у выхода в небольшой водоворот. Сумеет ли Урин загнать эту бурную реку в прямое русло своей директорской воли? Сезон покажет…

Тотальный диктат / Искусство и культура / Exclusive

Тотальный диктат

/  Искусство и культура /  Exclusive

Дина Рубина: «Надо признаться: человеку свойственна ксенофобия. И в этом смысле я безнадежный пессимист...»

 

Более двадцати лет живущая в Израиле, но, как и прежде, пишущая, а главное — думающая по-русски писательница Дина Рубина продолжает работу над новым романом под названием «Русская канарейка». Обсуждать книгу, которую читатели еще не держали в руках, — это от лукавого. Так что говорили мы с Диной Ильиничной на темы окололитературные. Благо, информационных поводов имелось предостаточно. Начали, само собой, с разбора скандального тотального диктанта, прогремевшего на всю Россию...

— В вашем тотальном диктанте были ошибки, Дина Ильинична?

— Одна... Возвратившись домой после этого симпатичного действа, я, обычно не заглядывающая ни в Интернет, ни в телевизор (дома у меня его попросту нет), ответила на звонок из российской газеты. Отозвалась на просьбу «прокомментировать» начало скандала. Кажется, это были «Известия»... Я что-то там сказала — с изрядной долей юмора. Это и была ошибка. Потом исправила ее: ничего более не говорила на эту тему. Знаете, самое порочное — и в творчестве, и в жизни вообще — объясняловка. Влезаешь — все, обратно не вылезешь. Или вываляешься в навозе с ног до головы. Ну а что касается самого диктанта — идея замечательная: умная, с любовью к языку, очень профессиональная в исполнении. И вот тут уж ошибки быть не может: там текст изучает и корректирует целый взвод филологов Новосибирского университета.

— Речь о согласии участвовать. Не пожалели, что ввязались в историю, когда поднялся хай на весь свет?

— Нет, не пожалела. Вообще-то я всю жизнь лелею свою позицию «частного лица» — во всем. Например, никогда не комментирую и не вступаю в обсуждение внутриполитических российских проблем. Считаю, что не имею права. Я ведь к России имею сейчас отношение, так сказать, лишь языковое. Эмоции, воспоминания, привязанности — оставим их в стороне. Языковое наследство — да, оно меня касается. Уж в нем, извините, свою часть законную имею. Это вопрос принципиальный, мастеровой. Если хотите, точнее: вопрос мастеровой чести — на что способен и вправе претендовать человек. Я эти вещи остро чувствую. Могла бы напрячься, конечно, с самого начала. Но меня успокоило название проекта: «международный». А если международный, то будь ты и негром преклонных годов...

— Получилось, негру можно, а вам — зась. Как написал член Союза писателей России Владимир Бондаренко (уж не знаю, считаете ли вы его коллегой), «Израиль диктует русским школьникам».

— Видите, только-только горделиво заявила, что не комментирую высказывания абсолютно неинтересных мне персонажей, как вы решили меня на эти разговоры вытянуть. А я стараюсь делать в жизни то, что намеревалась, у меня вообще характер не подарок. Историю с диктантом, который, кстати, менее всего писали школьники, и отнюдь не только россияне, а граждане тридцати пяти стран, уже можно счесть делом давно минувших дней (по меркам современных СМИ). Не говоря уже о том, что выбор студентов — организаторов акции был добровольным, и он пал на Дину Рубину, увы и ах всем членам, — закон голосования, ничего не попишешь. И, возможно, если б меня в малейшей степени интересовал Бондаренко и его высказывания, продолжила бы наш разговор на эту тему... Но, ей-же-богу, надеюсь, мы можем поговорить еще о чем-то, более интересном и мне, и вам, и гипотетическим читателям?

— Давнишнюю, вы правы, историю я вспомнил не для того, чтобы уколоть или задеть. Тест на знание русского языка дал повод поговорить о другой проблеме, существующей не только в России. Под названием национализм.

— Ну это проблема с таким послужным списком, с такими давними «заслугами»... Честно говоря, даже не знаю, что тут сказать. Это проблема рода человеческого, на протяжении всей его истории. Как известно, есть несколько мощных стигм, векторов, вокруг которых строятся не только сообщества, страны, империи... но даже и цивилизации. Национальные, религиозные амбиции, деньги и фанатизм — крайняя степень каждого из этих явлений. О чем же мы будем беседовать в этом аспекте? Что национализм — это плохо? Или хорошо? Вначале надо договориться о терминах. Однажды я присутствовала при споре двух философов. Они сели друг напротив друга и первым делом выяснили, кто что понимал под тем или иным обозначением.

Помню, в одном из писем Чехова (не дословно): «Национализм семейства Киселевых — это теплая любовь к своему народу, к истории, к национальному костюму...» Что-то вроде... И как нам быть с национализмом? А вдруг это природный инстинкт, направленный на то, чтобы нация, народ продолжали существование?

— Цитата поизящнее, чем из Бондаренко… Но мы-то начинали с вопроса об ошибке. И кроме любви к своему народу встречается ненависть к чужому. Шовинизм. Если угодно, антисемитизм. Однажды вы сравнили его с вошью, которая может переползти даже на чистую голову. Как прикажете бороться с педикулезом?

— Все зависит от взгляда на человека вообще. Боюсь показаться здесь человеконенавистническим снобом. Легче всего было бы ответить нечто такое привычное: общество и, главное, государство должно разработать программу «понимания и расположения к другому», которую надо планомерно и терпеливо, с большим умом и тактом осуществлять с детского сада, продолжать в школе и внедрять сверху донизу в обществе. И тогда лет через пятьдесят, а лучше через восемьдесят, когда перемрут бабушки и дедушки, кормящие внуков кашкой с прибауткой: «Ешь, Сашенька, а то жид съест»… или узбек-таджик-армянин-черт лысый съест… тогда, возможно, общество наше начнет меняться.

Повторяю: легче всего было бы сказать это. Так и говорят милые культурные люди во всех западных странах. И ничего они пока не добились. Возьмите Норвегию, ее широкие программы толерантности, либеральные законы, позволяющие пакистанской женщине стать министром культуры. Норвегии, подчеркиваю... И что? Это ответ на Брейвика, на послание этого чудовища обществу? Правительству? Миру?.. Да, можно поставить на уши внутреннюю разведку, усилить, увеличить, приняться выкорчевывать, прослушивать, выдергивать, заламывать и бросать в тюрьму… Ну и дальше — что? Что делать с рядовым норвежцем, не склонным к насилию, заурядным членом общества, который (по рассказу моей подруги) грустно говорит, показывая на какую-то пакистанскую семью на автобусной станции: «Видите, у меня двое сыновей за сорок, и оба никак не женятся. А этим за тридцать, и у них... один, второй, третий, пятый... и шестой в животе! Что будет с Норвегией через тридцать лет?»